Комедия в четырех действиях, пяти картинахПетр Иванович Аверин — доктор биологических наук, 50 лет.
Анастасия Ефремовна — его жена, 48 лет.
Аркадий — их сын, артист, 28 лет.
Андрей — их сын, 17 лет.
Алексей — двоюродный брат Андрея и Аркадия, 18 лет.
Галя Давыдова, Вадим Розвалов — товарищи Андрея, только что окончившие десять классов.
Катя Сорокина, Афанасий Кабанов — товарищи Алексея, тоже только что окончившие десять классов.
Маша Полякова — фотограф, 26 лет.
Столовая-гостиная в квартире Авериных. Это квартира в новом доме. Обставлена добротной мебелью, большей частью новой, но есть и старинные вещи, например большие часы, стоящие слева, у стены. Рояль, люстра. Просторно, чисто. Есть балкон. Из соседней комнаты выбегает Андрей с галстуком в руках. За ним в майке-безрукавке, в носках, держа раскрытую книгу, бежит Аркадий.
Аркадий. Положи на место, слышишь?
Андрей. Не кричи, отец занимается. Тихо!
Аркадий. Я сказал — отдай!
Андрей. Съем я его, что ли?
Аркадий. Дай сюда!
Андрей. Маша подарила?
Аркадий. Не твое дело!
Андрей. Маша — вот и трясешься! На, держи, жадина! (Забрасывает галстук на люстру.)
Аркадий (достает галстук). Гулянки на уме! Пролетишь на экзаменах, тогда забегаешь! Останешься без специальности!
Андрей. Ты выучился… Артист, называется! В одних массовках играешь, смотреть совестно!
Аркадий идет к себе.
(Кричит вслед ему.) Позор, позор нашей фамилии!
Аркадий уходит. Андрей прошелся по комнате, подошел к роялю, не присаживаясь, играет одним пальцем. «По улицам ходила большая крокодила…» Оборвав игру, закрыл крышку. Снова прошелся по комнате. Звонок. Андрей бросился открывать дверь. Возвращается с Машей.
Маша. Он занят?
Андрей. Чем? Лежит на кровати и какие-то театральные мемуары читает. (Идет к двери своей комнаты.)
Маша. Не говори, что это я.
Андрей (кричит). Артист, к тебе пришли!
Голос Аркадия. Кто?
Андрей. Выйди и посмотри. (Маше.) Сейчас появится — он в одной майке валяется.
Маша. Зачем ты его дразнишь?
Андрей. Сам напрашивается. Органически не перевариваю неудачников. Вечно они ноют… Кто-то их зажимает…
Маша. Тебе обидно за него?
Андрей. Брат все-таки… Ну как у человека самолюбия нет? Торчит в своем театре… А… его дело!
Маша. Безусловно. А ты как время проводишь?
Андрей. Как всегда — тоска. Вы обратили внимание, Маша, какая у нас в доме тоска?
Маша. Нет, не замечала.
Андрей. Да, с виду у нас чистота, уют… Мать старается. (Подошел к столу, вертит в руках большую пепельницу-раковину.) Во, какую каракатицу купила! Зачем? В доме никто не курит. Говорит — для гостей. Или часы. Жаль, вы опоздали, они сейчас восемь раз отбахали. Я по ночам каждый час вздрагиваю… В детстве мы у каких-то родственников в Сибири жили, в войну. Ничего не помню, только бревенчатые стены и ходики… Мягко тикали… Что-то от них приятное на душе осталось… А у нас? (Махнул рукой.) Иногда мне хочется пройтись по нашим чистым комнатам и наплевать во все углы… В школе хоть весело было… Скорей бы ребята пришли…
Маша. А ты так и не решил, в какой институт поступить?
Андрей. Мать заставляет идти в Высшее техническое имени Баумана: говорит — солидно. С чего она решила, что я туда попаду? Ладно, срежусь — в какой-нибудь другой пристроюсь.
Маша. А сам бы ты куда хотел?
Андрей. Никуда.
Маша. Что ж, у тебя никакого призвания нет?
Андрей. Маша, в девятом классе нас как-то на уроке спросили: кто кем хочет быть? Ну, ребята отвечали, кто что думал. Так ведь не все правду. Федька Кусков, например, сказал — летчиком. Зачем сказал? Так, для бахвальства. А сейчас хочет приткнуться туда, куда легче попасть. Володька Цепочкин еще хлеще ответил: кем бы ни быть, лишь бы приносить пользу Родине. А этот Володька был, есть и будет подлецом первой марки: подлипало и прихлебало! А я тогда честно сказал — не знаю. Что поднялось! «Как, комсомолец! В девятом классе, и не знает!» Чуть ли не всей школой прорабатывали! Этак ведь на всю жизнь ко всякому призванию отвращение можно получить! (Замечает, что Маша посматривает на дверь, ожидая выхода Аркадия.) Это он туалетом занимается. Я надоел?
Маша. Не выдумывай.
Андрей. Скажите, Маша, только, умоляю вас, честно: вот вы фотограф; профессия, прямо скажем, не ахти какая, — это и был предел ваших мечтаний?
Маша (смеется). Конечно, нет… Но волею судеб я стала фотографом, и мне нравится эта работа. Представь себе, даже очень нравится.
Андрей (смеется). Нет, Маша, не представляю.
Маша. Ну конечно, в семнадцать лет вы все хотите быть непременно великими. А вдруг получится из тебя какой-нибудь обыкновенный смертный — счетовод, провизор или фотограф?
Андрей (с сердцем). Не получится! (Успокоившись.) А какие у вас были планы? Кем вы хотели быть?
Маша. Пианисткой, и обязательно — знаменитой.
Андрей. Шутите?
Маша. Ничуть.
Андрей. Сыграйте что-нибудь.
Маша. Я два года не подхожу к инструменту.
Андрей. Почему?
Аркадий (входит. Здороваясь с Машей). Это ты?
Маша. Всего-навсего.
Аркадий (Андрею). Пойди прибери на своем столе — устроил свинарник.
Андрей. На своем столе что хочу, то и делаю, а выйти могу и так, без предлога. (Маше.) С вами приятно поболтать, вы не глупы… (Уходит.)
Маша (смеется). Андрюша ужасно важный стал.
Аркадий. Смешного мало… Растет оболтус, в голове — каша…
Пауза.
Маша. Я, оказывается, не злопамятна. Перебрала в голове все твои доводы, так и не поняла, отчего мы не должны больше встречаться.
Аркадий. Я решил.
Маша. Твердо?
Аркадий. Да.
Маша. Окончательно?
Аркадий. Да.
Маша. Почему?
Аркадий. Мне трудно тебе это сказать, но если хочешь полной правды…
Маша. Жажду!
Аркадий. Я не люблю тебя.
Маша. Неправда!
Аркадий (смеется). Занятно… Ну, мне сейчас не до любви. Это ты можешь понять?
Маша. Пожалуй, хотя с натяжкой. У Андрюшки в голове каша, говоришь. Ну что же, в его возрасте это бывает. А у тебя? Ты даже не представляешь, каким ты становишься. Я принесла наглядные пособия… (Разворачивает сверток, с которым вошла. Там две большие фотографии. Показывает Аркадию.) Артист Аверин четыре года тому назад — смеющийся парень… И теперь: физиономия человека средних лет… Полночи трудилась…
Аркадий. Вчера распределяли роли в новой пьесе. Мне — опять ничего. А Вася Мышкин снова получил главную. В театральной школе он не проявлял больших способностей…
Маша. Вероятно, вырос.
Аркадий. А я врос…
Маша. Одни движутся вперед легко, Аркаша, другие — трудно, медленно…
Аркадий. Скажи проще: тоже меня за бездарность считаешь, — чего церемонишься?
Маша. Поедем завтра на выставку собак.
Аркадий. Куда?
Маша. На выставку собак. Говорят, такие страшные псы, огромные…
Аркадий. Тебе это интересно?
Маша. Конечно. Надо же посмотреть, какие на свете собаки бывают.
Аркадий. Представь себе, если в один прекрасный день передохнут все собаки мира, я останусь абсолютно равнодушен.
Маша. У, какой ты стал злющий!.. А помнишь, года два тому назад, словно бродяги, — где мы только с тобой не бывали!
Аркадий. Легче смотрел на жизнь, был глуп.
Маша. А сейчас?
