Александр Грибоедов - Молодые супруги

Сегодня завернул некстати я домой:
Придется утро всё беседовать с женой.
Какие странности! люблю ее по чести,
Меж тем приятнее, когда мы с ней не вместе.
Однако впервые не мною найдено,
Что вскоре надоест одно и всё одно.

А! здравствуй, милый мой, здоров ли?

Понемногу.
А ты здорова ли, мой друг?

Я слава богу.

Веселый разговор.

Скажи, ужли опять
Ты не намерена сегодня выезжать?
Как взаперти пробыть весь день – не понимаю.

Свой дом всем прочим я домам предпочитаю.

Но прежде отчего езжала всюду ты?
И ныне способы к тому не отняты.

Веселость светская меня к себе манила,
Когда я дней моих тебе не посвятила;
Большой же ныне свет мне стал казаться мал.

Но отчего же я от света не отстал,
А дорожу тобой всё более и боле?

Пожалуй, выезжать я буду поневоле.

Притом и не видать в тебе талантов тех,
Которыми сперва обворожала всех.
Поверь, со стороны об этом думать можно,
Что светских девушек образованье ложно,
Невинный вымысел, уловка матерей,
Чтобы избавиться от зрелых дочерей;
Без мыслей матушка проронит два, три слова,
Что дочка будто ей дарит рисунок новый;
Едва льзя выпросить на диво посмотреть.
Выносят наконец ландшафт или портрет,
С восторгом все кричат: возможно ль, как вы
скро́мны! —
А, чай, работали художники наемны.
Потом красавица захочет слух прельщать, —
За фортопьяны; тут не смеют и дышать,
Дивятся, ахают руке столь беглой, гибкой,
Меж тем учитель ей подлаживает скрыпкой;
Потом влюбленного как в сети завлекли,
В загоне живопись, а инструмент в пыли.
Всё это сказано меж нами не для ссоры.

Заслуживаю ль я подобные укоры?
Я думала, к пенью́ прошла моя пора;
В угодность же тебе я буду петь с утра,
На бале проведу всю ночь.

Забудем это,
Помыслим о другом. – Уже подходит лето,
Какие меры брать располагаешь ты?

Какие могут быть тобою приняты.

Оставим городской шум вечный, пыль и сплетни,
На даче проведем мы ясные дни летни.

Пожалуй.

Но, боюсь, нескромен сей приют:
Непрошеные нас близь города найдут;
При том соседство там ужасно как наскучит.

Куда ж поедем мы?

Меня страх это мучит.
В скитаньях провести нам лето как-нибудь.

На всё согласна я.

Куда ж направим путь,
В Крым или на Кавказ?

Куда тебе угодно.

Куда угодно мне – вот это бесподобно!
Я мнение твое желаю знать давно,
Чего б хотела ты?

Мне, право, всё равно.

Так, видно, далее не ехать нам заставы.

Везде, где вместе мы, мне радость и забавы!
Я, право, завсегда стараюсь угадать
Всё то, что мысленно ты можешь пожелать.

И я признателен.

Нет! я так замечала,
Что скучно всё тебе.

Мне скучно?

Да.

Нимало.

По крайней мере, мне казалось иногда,
Что, сидя ты со мной, не в духе…

Никогда.

О, если б ложные мне виделись приметы!

Я рад с тобою быть… однако где газеты?

Над ними всё-таки пристойнее зевать.

Он занят чтением, – мне тоже книгу взять.

За чтеньем муж с женой, – вид важный и
степенный!
Примерная чета! божусь, неоцененно.

Ах! как ты мил, Сафир, что вспомнил обо мне:
Мы утро целое с женой наедине.

Не позволительно и утренней порою
Скучать, любезный мой, с супругой молодою.

Мой муж ведомостьми был занят, а не мной.

Что рано с балу так уехал ты домой?
Досадно, по тебе мы поздно спохватились.

Я крепко задремал.

А мы так всё резвились.
В Аглаю, знаешь, как Сердаликов влюблен?
Я настоял на том, чтобы взбесился он:
С Аглаей всё шептал и танцовал нарочно;
А он краснел, бледнел, дрожал, ворчал, ну точно
Не раз обманутый ревнивый на часах.

С Аглаей всякому легко быть в дураках.

Везде, где только бал, она необходима.

А я здесь лишняя.

Теперь об этом мимо;
В присутствии жены поосторожней будь.
Ба! да она ушла.

Бог с ней, счастливый путь.

Не совестно ль тебе с женою столько нежной
Вести себя, как ты, так сухо, так небрежно?

Да, очень совестно, пожалуй, побрани.

В уединении она проводит дни,
До утра́ твоего ждет с бала возвращенья.

А мне что за нужда? Какие утешенья!
Что с ней я, что один, не всё ли мне равно?
Хожу по комнате, глазею с час в окно;
Скажу ей что-нибудь, – она мне потакает,
И речь в устах моих, не кончась, замирает.
У нас с Эльмирою эмблемой приняты
Не розовы, мой друг, а маковы цветы.

И тягостно тебе согласие домашне?

Да, сударь, тягостно согласие всегдашне.
Зачем она молчит и убегает свет?
Причиной спесь иль лень; ума в ней, что ли, нет?
О! пропасть в ней ума; но кто про это знает?
И дарований тьма, – она их все скрывает;
Прекрасная собой, – одета не к лицу!..
Я впрямь был вне себя, когда мы шли к венцу,
Как в первый раз меня Эльмира обнимала!..
Немые ласки те божественны сначала,
А в продолжении весьма надоедят.

Иной подумает, что ты давно женат.

По справедливости, три месяца – три века!..
С Эльмирой можно близь тенистого просека,
Под свесом липовым, на бархатном лужку
Любиться, нежиться, как надо пастушку,
И таять весь свой век в безмолвьи неразлучно.
Всё это весело в стихах, а в прочем скучно.

Ты прав, на что она скромна, тиха, мила;
Нет, лучше, чтоб она кокеткою была.

Кокетка, знаешь ли, ужасно только слово.

Кроме значения, нет ничего худого.

Пусть ищет нравиться моя Эльмира всем,
Но любит лишь меня, и я доволен тем.

Ах! убегая раз она домашней сени,
Тобою занята гораздо будет меней;
Потом, как врозь она привыкнет быть с тобой,
Не мудрено, что ей понравится другой.
Потом – как раза два она тебя обманет,
Глядь, в очередь свою виновной охать станет.

Мой будущий удел я знаю наперед;
В наш век степенница по свадьбе через год
Берет любовника; – единобразье скушно,
И муж на то глядеть обязан равнодушно.
Всё это сбыточно, всё это быть должно
Со мною, как с другим, – так раз заведено.
Однако до тех пор хотел бы я в Эльмире
Все видеть способы искусства, средства в мире,
Рядиться, нравиться, приятной, ловкой быть,
А более еще, чтоб таковой прослыть;
Чтоб рой любовников при ней был ежечасно,
Но ею пре́зренный, рой жалкий и несчастный!
А я бы думать мог, на этот рой смотря:
Старайтесь круг ее, а наслаждаюсь я!