Брат Жан. Пусть войдут. Какая скука! Наверно, надо уладить какую-нибудь тяжбу. Но ничего не поделаешь, с крестьянами приходится считаться.
Входят Симон, Моран, Бартельми, Гайон, Тома. Послушник уходит.
Симон. Простите за смелость, ваше преподобие, но мы пришли поведать вам великую тайну. Ведь правда, братцы, это великая тайна?
Все. Да, великая тайна.
Брат Жан. Говорите скорее, мне некогда.
Симон. Эта тайна... Да вот Моран вам все расскажет.
Моран. Нет, говори ты; ты начал.
Симон. Нет, ты скажешь лучше моего.
Брат Жан. Ну? Скоро вы кончите? Говори ты, Моран, что вам от меня надо?
Моран. Отец! Вот этот человек из Жене, его зовут Тома, у него сестра замужем за моим двоюродным братом, тележником из Жене.
Брат Жан. Ну?
Моран. Ну вот, приходит он из Жене и говорит, что все у них мрут с голоду: сами знаете, год был неурожайный, и все злы.
Брат Жан (нетерпеливо). Ну?
Моран. Все злы на мессира Филиппа де Батфоля, владельца Жене.
Симон. И на всех прочих сеньоров. (В сторону.) Смело сказано, а?
Брат Жан (с притворной небрежностью). Ну так что же?
Моран. Вот вы бы ему и сказали хорошую речь, вроде той, какую мы недавно от вас слышали. Помните, вы тогда говорили нам, что мы трусы, если позволяем скверно обращаться с собой людям, у которых не больше силы и ловкости, чем у нас?
Брат Жан. А какая мне нужда повторять то, что вы так хорошо запомнили?
Тома. Постойте, отец, я вам прямо, начистоту скажу. По нашим местам много найдется людей, которые могли бы крепко ударить, только б нашелся человек, который бы сказал: «Бей!»
Брат Жан (в сторону). Гроза готова разразиться.
Моран. То же самое, что у нас, происходит и в Розевале, в Бернильи, в Ласурсе, во всех деревнях Бовуази, всюду... Все считают, что сеньоры для нас хуже саранчи.
Брат Жан. Значит, вы все в заговоре... Вы сговорились между собой, чтобы освободиться?
Симон. Правильно. Мы все заодно.
Брат Жан. И вы отважились бы пустить в дело копья, чтобы стать свободными?
Моран. Да. С тех пор, как у меня отняли быков, я чувствую в себе отвагу воина. Я теперь уже не струшу перед копьем.
Симон. Мне бы только отомстить злодею сенешалю, а уж я не побоюсь удара копья, ничего не побоюсь.
Все крестьяне. Да, черт побери, мы готовы теперь наносить удары и не боимся получать их.
Брат Жан. Что ж, это вы хорошо придумали! Но от меня-то что вам нужно? Вы, как видно, приняли свои меры, и мне не следует...
Симон. Мы столковались, только у нас нет вожака.
Моран. Да, нам надобен вожак.
Тома. Человек всем известный.
Бартельми. Словом, если б только вы взялись руководить нами!.. Ведь вы и так наш заступник...
Симон. Да, будьте нашим вождем.
Брат Жан. Дети мои! Я монах.
Симон. Ну и что ж такого? Но ведь вы носили когда-то латы, знаете алхимию, умеете читать и писать, вы самый ученый и самый лучший человек в округе.
Моран. И, несмотря на это, вам предпочли двоюродного брата мессира д'Апремона. Ведь это стыд, что аббат он, а не вы.
Брат Жан. А как, по вашему расчету, много ли мужиков пойдет за вами?
Бартельми. Да только крикните: «Воля мужикам! Долой сеньоров!» — и весь край подымется.
Моран. Ручаюсь.
Все. Крикните только: «Воля!» — и у вас будет целое войско.
Брат Жан. А вы поклянетесь вашему вождю в верности и неизменном послушании?
Симон. Об этом нечего и говорить.
Моран. Мы рискуем больше вашего.
Бартельми. Ну, значит, вы наш предводитель. Решено!
Брат Жан. Протяните руку к распятию.
Крестьяне. Клянемся повиноваться вам!
Брат Жан. Знайте же, что я сумею наказать клятвопреступника, будь он от меня хоть за сто миль. Видите эти приборы?.. Видите эти книги?
Моран (со страхом). Не раскрывайте их... не надо!
Брат Жан. И у вас хватит духу исполнять все, что бы я ни приказал?
Моран. Мы на все готовы.
Тома. Ну вот, отец, мы вам присягу дали. А вы нам дадите?
Брат Жан. На этом же самом распятии клянусь, что все мои старания, все средства употреблю на освобождение рабов Бовуази. Пусть не увижу я рая, если не сдержу клятвы!
Симон. Теперь скажите, что мы должны делать?
Брат Жан. Надо, чтобы каждый из вас точно знал, на сколько человек он может рассчитывать. В первый же раз, как мы соберемся, мне нужно будет знать ваши силы.
Бартельми. Это нетрудно.
Брат Жан. Почему Рено нет с вами?
Симон. Он ни во что не вмешивается. Он говорит, что у него свои замыслы.
Брат Жан. Кто из вас посмелей?
Моран. Мы все не трусы.
Бартельми. Взять хотя бы меня. Я первый бросил камень, когда сенешаль приказал отделать как следует Гайона... Только вы об этом не рассказывайте.
Гайон. И я подраться горазд!
Брат Жан (с легким презрением). Чудесно, дети мои. Тогда я пошлю Бартельми, раз он так смел, с поручением к Оборотню.
Бартельми. К Оборотню? Господи Иисусе! Пресвятая дева!
Все. К Оборотню?
Брат Жан. Что? Побледнели, трусы?
Бартельми. Но ведь Оборотень...
Брат Жан. Что ж, Оборотень — тот же Кретьен Франк, которого ты знал. И тебе страшно?
Бартельми. Я не побоялся бы Кретьена Франка, он был мне другом. Но он погубил свою душу, он заколдован... Он волк-оборотень.
Брат Жан. Дурень! Франк — человек смелый. Он сам себя освободил, а вы даже и не пытаетесь это сделать.
Бартельми. Погодите. Если бы мне знать какой-нибудь заговор против дурного глаза, я пошел бы к нему.
Брат Жан. Вот тебе четки вместо заговора. Франк узнает их. Передай ему, что отец Жан из аббатства Сен-Лёфруа велит ждать его ночью, через три часа после того, как погасят огни, под вторым дубом, считая от креста святого Стефана.
Бартельми (робко). Что ж, я скажу ему... раз это нужно.
Симон. На что нам Оборотень?
Брат Жан. Он будет нам полезным и верным союзником. Я оказал ему кое-какие услуги, я вылечил его, и он вспомнит обо мне. Есть у вас оружие?
Моран. Почти у всех нас есть луки.
Брат Жан (вынимая из сундука деньги). Купите оружие на эти деньги, я вам дарю их. Но если вы посмеете истратить их на что-нибудь другое, я растоплю этот металл в ваших руках, и он прожжет вас до костей.
Моран. Клянемся честью: все до последнего су будет истрачено на оружие.
Брат Жан. Покупайте его в Бове, в базарный день, но только у разных оружейников, чтобы не возбудить подозрений.
Моран. Предоставьте нам действовать: мы не так уж глупы.
Симон. Положитесь на нас.
Брат Жан. Завтра после вечерни я приду к Морану и поделюсь с вами своими замыслами. Прощайте! Разумеется, я расскажу вам и о моей встрече с Франком. Pax vobiscum[42], дети мои!
Крестьяне. Аминь! Молитесь за нас!
Моран (уходя, товарищам). Я вам говорил, что он умеет делать золото!
Все уходят.
Комната Изабеллы.
Изабелла, Марион.
Марион (глядя в окно). Какая ужасная погода! Никуда не выйдешь, даже в сад. Ах, какая скука!
Изабелла. Ну вот! Вместо того, чтобы развлекать меня, ты, кажется, хочешь, чтоб я тебя забавляла? Пожалуйста, не зевай так страшно!
Марион. Сударыня! Знаете, что мы предпримем? У вас есть конюший, ему нечего делать. Прикажите позвать его: он расскажет вам какую-нибудь историю или прочтет вам фаблио[43].
Изабелла. В самом деле, Пьер умеет читать.
Марион. И писать, сударыня. Наш добрый отец Жан обучил его всей своей премудрости. Он пишет, читает, играет на мандоре[44] и самбуке[45]. А что касается до веселой науки[46], то он знает столько же, сколько любой менестрель из Тулузы[47].
Изабелла. Когда я брала его в конюшие, то не думала, что делаю такое прекрасное приобретение.
Марион. Можно, я прикажу ему от вашего имени прийти сюда?
Изабелла. Это ты хорошо придумала.
Марион уходит и тотчас же возвращается с Пьером.
Марион. Вот и он. Легок на помине... Он стоял за дверью.
Изабелла. Ты, Пьер, говорят, большой ученый.
Пьер. Сударыня! Вы слишком добры. Досточтимый отец Жан научил меня кое-чему. А я постарался извлечь пользу из его уроков.
