Мать Володи. Тебе не стыдно? Уехал, — три месяца ни слуху ни духу… соседка, хорошо, сказала: «Он теперь большой чин, его по телевизору показывают». Во власть полез? Под чужой фамилией! Как тебя кличут здесь — Зубов? Супов? Исупов? Как?
Олег Петрович в совершенной растерянности смотрит на старуху.
Марина. Вы кто такая? Как вы смеете?
Мать Володи. Милая, власть матери выше любой другой! Поняла? (Олегу Петровичу.) Я тебя родила, а ты об этом забыл. Решил, сам родился, без матери? Даже Иисус Христос не родился без матери. Думаешь, если деньги прислал, так можно уже и письмо не писать? Скоро на тот свет будешь мне писать, Володечка. Понял? Ты понял? Я деньги не получила, чтобы ты знал. Велела отправить обратно. Так, оказывается, у тебя обратного адреса нет.
Маша подзывает к себе вошедшего в аппаратную и опешившего Ефима Макаровича. Она что-то шепчет ему на ухо. Ефим Макарович послушно кивает, подходит к матери Владимира, пытается ее вывести.
(Ефиму Макаровичу.) Не надо меня хватать! Это мой сын, Володя Федюнин. Я уйду только с ним вместе. (Олегу Петровичу.) Куда ты лезешь, это не твое место, сынок. Это тебе не то что тогда в баньке устроился… Тут кровью умоешься. (Ко всем.) Когда ему было шестнадцать лет, он переоделся в девушку и устроился в женской бане буфетчицей — подавал голым бабам пиво и прочее. Женские прелести лицезрел. Насмотрелся до того, что так неженатым и остался. Представляете? Полгода проработал в этой бане, никто не догадался. Пока одна профессорша в него не влюбилась, как в бабу. Пришлось тикать оттуда. Помнишь, как прибежал испуганный? Но это было баловство, а тут чего ты ищешь? Тут же власть, за нее или тебя задушат, или научат душить других. А ты и так не больно сердечный у меня вышел… Не надо тебе находиться в таком месте, куда твою мать не пускают. Я через подвал, через котельную пробралась… (Ефиму Макаровичу, снова пытающемуся ее вывести.) Я его вам скушать не дам, у меня он один. Это ты у них брал деньги, которые мне выслал? Больно большая сумма. (Вытаскивает из сумки пачку денег, протягивает Олегу Петровичу.) Отдай им, и поехали домой. Тут все пятьдесят тысяч рублей, которые ты прислал. Я по этим большим деньгам сразу поняла, что ты попал в нехорошую историю. (Маше и Марине.) Это вы ему давали?.. Вы?.. (Бросает деньги, они разлетаются по всей сцене.) Соблазнители. Соблазняйте своих сыновей, наших не трогайте…
Маша (раздраженно). Ефим Макарович, в чем дело? Не можете справиться с больной женщиной? Мне, что ли, вам помочь?
Ефим Макарович заворачивает старухе обе руки за спину, ведет ее к двери.
Мать Володи. Куда вы меня тащите? Володя, Володечка! Ты что позволяешь!..
Ефим Макарович ее, наконец, выводит.
Голос Матери Володи. Сынок! Володенька! Не оставайся с ними! Нельзя! Нельзя!
Марина. Она, наверное, увидела его в начале пресс-конференции и побежала сюда, а пока бежала… Она ничего не знает…
Олег Петрович. Маша, ты здесь всех знаешь — пускай мне принесут стакан водки немедленно! Немедленно!
В аппаратную возвращается Ефим Макарович. Он настроен мрачно, тем не менее, подходит к Маше, шепчет что-то на ушко.
Маша (Ефиму Макаровичу, кивнув на Марину). Проводите мадам, мне нужно поговорить с Олегом…
Марина (уходя в сопровождении Ефима Макаровича). Олег Петрович, я жду вас внизу.
Ефим Макарович выводит Марину.
Маша (вынимает из своей сумочки пакетик, достает из него парик и усы, передает Олегу Петровичу). Я приготовила для Володи. Тебе должно подойти. Примерь.
Зеркала в этом помещении нет. Маша поправляет Олегу Петровичу парик и усы. Перед нами совершенно другой человек.
Завтра летишь в Афины на пластическую операцию. Будешь жить вот под этой фамилией. (Передает ему паспорт.) Вернешься уже после выборов. Если меня выберут — возьму тебя в администрацию, потом ты на вдове президента женишься.
Олег Петрович. А Марина?
Маша. Самолет в шесть утра.
Олег Петрович. Я спрашиваю, что с Мариной? Куда он ее повел?
Маша. А я отвечаю: тебя отвезут домой, тебе надо еще собраться. Самолет в шесть утра.
Входит Ефим Макарович.
Ефим Макарович. Олег Петрович, машина у подъезда.
Олег Петрович. Марина в машине?
Ефим Макарович. Я не заглядывал в машину.
Олег Петрович выходит.
Я знал, что ты умная женщина. Но такого владения собой не ожидал. Я могу задать тебе один вопрос? Ты что, была совершенно уверена, когда дала телефон врача, что я не позвоню? Это был точный психологический расчет или просто наглый риск? Просто мне интересно?
Маша. Я дала вам номер того телефона, который стоял у вас на столе. Я знала, что вы никогда не помните номера ваших телефонов, кроме домашнего. Вы звонили бы самому себе — все время было бы занято.
Ефим Макарович (поражен и подавлен услышанным). Ты была уверена, что он покончит с собой?
Маша. Нет, конечно.
Ефим Макарович. Значит, если бы он сам этого не сделал, кто-то другой был наготове? Тот человек, которому я передал Володину маму?
Маша. У вас сдают нервы, Ефим Макарович, вам надо хорошенько отдохнуть…
Ефим Макарович. Я в отдыхе не нуждаюсь.
Маша. Вы просто не видите себя со стороны. С завтрашнего дня…
Ефим Макарович. Я не собираюсь отдыхать!
Маша. Когда вы потребуетесь, я дам знать.
Ефим Макарович. Я не собираюсь отдыхать!
Маша. Компьютер покойного президента…
Ефим Макарович. Что?
Маша. У вас в портфеле компьютер покойного президента…
Ефим Макарович вынимает из портфеля ноутбук Владимира, передает Маше.
Если понадобитесь, вам позвонят. Отдыхайте спокойно…
Ефим Макарович. Да, теперь я могу быть совершенно спокоен… Это уж точно. (Выходит.)
Маша открывает ноутбук, включает. На большом экране появляется последняя запись, сделанная Владимиром: «Машенька, прости ради Бога. Назови его моим именем, я люблю тебя. Прощай». Маша стучит по клавишам, вносит поправки. Она убирает «Назови его моим именем». Теперь получилось: «Машенька, прости ради Бога. Я люблю тебя! Прощай!»
Маша входит в Интернет. Мы слышим щелчки, писки, скрипы — эти звуки постепенно оформляются в жесткую, нестерпимую современную компьютерную музыку. Оркестр из двадцати принтеров исполняет нечто наподобие компьютерного траурного марша. Под эту музыку закрывается
Занавес
