Бобби. Мэгги! (В ужасе соскакивает со стола.)
Маргарет. А вы — от француженки? Видите ли, об этом всегда от кого-нибудь узнают.
Бобби. Она не француженка. Она очень славная женщина. Но ей не повезло в жизни. Она дочь священника.
Маргарет (в испуге). Ой, Бобби! Такая женщина!
Бобби. Какая женщина?
Маргарет. Глупый мальчик, неужели вы поверили, что она дочь священника? Ведь это ходячая фраза.
Бобби. Иными словами, вы мне не верите?
Маргарет. Нет, я не верю ей.
Бобби (заинтересованный, снова подсаживается к ней на край стола). Что вы можете знать о ней? Что вы вообще можете знать о таких вещах?
Маргарет. О каких вещах, Бобби?
Бобби. Ну, скажем, о жизни.
Маргарет. Я много пережила с тех пор, как мы в последний раз виделись. Я и не думала гостить у тетки, пока вы были в Брайтоне.
Бобби. Я не был в Брайтоне, Мэг. Уж лучше я вам все скажу, все равно рано или поздно вы узнаете. (Смиренно начинает свою исповедь, избегая встречаться глазами с Маргарет.) Мэг, в сущности, это ужасно, вы сочтете меня последним негодяем. Я сидел в тюрьме.
Маргарет. Вы?!
Бобби. Да, я. За пьянство и нападение на полицию.
Маргарет. Вы хотите сказать, что вы… ох, как это досадно! (Спрыгивает со стола и, безутешная, падает на стул.)
Бобби. Конечно, после этого я не могу связывать вас. Я как раз вам писал, что вы можете порвать со мной. (Тоже слезает со стола и медленно идет к камину.) Должно быть, вы меня считаете последним мерзавцем.
Маргарет. Выходит, что все сидели в тюрьме за пьянство и нападение на полицию? Долго вас держали?
Бобби. Две недели.
Маргарет. Столько же и я высидела.
Бобби. О чем вы говорите? Где?
Маргарет. За решеткой.
Бобби. Но я не шучу. Я говорю серьезно. Честное слово, я…
Маргарет. Что вы сделали фараону?
Бобби. Ничего. Ровно ничего. Он возмутительно преувеличивал, я только посмеялся над ним.
Маргарет (с торжеством вскакивает). Я вас перещеголяла! Я выбила ему два зуба. И один из них у меня. Он мне его продал за десять шиллингов.
Бобби. Пожалуйста, перестаньте дурачиться, Мэг. Говорю вам, что я не шучу. (Надувшись, садится в кресло.)
Маргарет (берет номер «Лойдз Уикли» и идет к Бобби). И я вам тоже говорю, что я не шучу. Смотрите. Вот тут все сказано. Ежедневные газеты никуда не годятся, зато воскресные — просто прелесть. (Садится на ручку кресла.) Слушайте. (Читает.) «Неисправима в восемнадцать лет. Скромно одетая, приличная на вид девушка, которая отказывается назвать свою фамилию…» Это я!
Бобби (на секунду отрываясь от газеты). Вы хотите сказать, что пустились во все тяжкие только из озорства?
Маргарет. Я ничего плохого не сделала. Я пошла посмотреть чудесные танцы, я познакомилась с очень славным человеком и тоже танцевала. Что могло быть невиннее и очаровательнее? А вот другие поступали скверно и, если хотите, делали это из чистого озорства. Как бы там ни было, Бобби, а мы с вами оба посидели за решеткой и навеки опозорены. Какое облегчение, не правда ли?
Бобби (с чопорным видом встает). Но для девушки это, знаете ли, не так просто. Мужчина может делать то, что женщине не прощается. (Стоит на коврике перед камином, спиной к огню.)
Маргарет. Вы шокированы, Бобби?
Бобби. А неужели вы воображали, Мэг, что мне это понравится? Вот уж не думал, что вы такая!
Маргарет (вскакивает, возмущенная). Я не такая! Пожалуйста, не притворяйтесь, будто вы считаете меня дочерью священника.
Бобби. Очень прошу вас не шутить этим! Вспомните, какой разразился скандал, когда вы проболтались, что восхищаетесь Джогинзом!
Она быстро поворачивается к нему спиной.
Лакеем! А что это за француз?
Маргарет (снова повернулась к нему лицом). О французе я знаю только то, что он славный малый, умеет размахивать ногой как маятником и сбил ею полисмена. Он сидел вместе с вами в Уормвуд-Скрабз, а я была в Холоуэе.
Бобби. Конечно, можете потешаться, сколько вам угодно, Мэг, но это, знаете ли, уж слишком.
Маргарет. Вы хотите сказать, что не могли бы жениться на женщине, которая сидела в тюрьме?
Бобби (поспешно). Нет, я этого не говорил. Пожалуй, это даже дает женщине больше прав на мужчину. Любая девушка может попасть в беду, если она легкомысленная и выпьет лишнее. Всякий, кто ее знал, должен понять, что ничего плохого в этом нет. Но вы не из тех, которые любят проказничать. Во всяком случае, вы не были такой.
Маргарет. Я не такая. И никогда не буду такой. (Подходит к нему.) Я не проказничала. Боб. Я это сделала по наитию. Потому что я — такой человек. Я это сделала под влиянием религиозного настроения. Я ведь неисправима в восемнадцать лет. Ну, так как же теперь насчет нашей помолвки?
Бобби. Знаете, Мэг, мне кажется, вы не имеете права на ней настаивать. Конечно, смешно, если бы я вздумал возмущаться. Я ни в кого не могу бросить камень, да и не собираюсь. Я могу понять шутку, могу простить промах, если все согласны в том, что это шутка или промах. Но быть распущенной из принципа, связывать это с религией… Да, Мэг, должен сказать, что, на мой взгляд, это уж слишком. Надеюсь, вы говорите не серьезно?
Маргарет. Бобби, вы безнадежны. Мне вы, во всяком случае, не нужны.
Бобби (обиженно). Очень жаль, мисс Нокс.
Маргарет. До свиданья, мистер Гилби. (Поворачивается на каблуках и идет к другому концу стола.) Вероятно, вы не захотите познакомить меня с дочерью священника?
Бобби. Вряд ли ей это понравится. В конце концов, есть какие-то границы. (Садится за стол и углубляется в свои учебники: намек, чтобы она уходила.)
Маргарет (направляясь к двери). Бобби, позвоните и скажите Джогинзу, чтобы он меня проводил.
Бобби (краснея). Я не хам, Мэг.
Маргарет (подходя к столу). Ну, так и ведите себя получше, чтобы нам потом было не противно вспоминать об этом разговоре. Пожалуй, вам следует поцеловать меня. Ведь больше вам никогда не понадобится это делать.
Бобби. Не понимаю, какое это вам доставит удовольствие, если я безнадежен.
Маргарет. О, это не для удовольствия! Если бы я думала о том, что вы называете удовольствием, я попросила бы француза поцеловать меня… или обратилась бы к Джогинзу.
Бобби (встает и отступает к камину). Не говорите гадостей, Мэг! Не будьте вульгарны!
Маргарет (твердо решив добиться своего). Ну, так я вас заставлю поцеловать меня, в наказание. (Хватает его за руку, тянет к себе и обнимает за шею.)
Бобби. Нет! Оставьте! Пустите меня, слышите?
Джогинз появляется в дверях.
Джогинз. Мисс Дилейни, сэр.
Входит Дора. Джогинз уходит. Маргарет поспешно отпускает Бобби и идет в другой конец комнаты.
Дора (вслед уходящему Джогинзу). Ну, видно, вы никудышный лакей, если впускаете меня, когда тут гости. (Обращаясь к Маргарет и Бобби.) Не беспокойтесь, душенька, не беспокойся, дорогой: я подожду в буфетной у Джогинза, пока ты освободишься.
Маргарет. Вы не узнаете меня?
Дора (выходит на середину комнаты и пристально смотрит на нее). Как, да это номер четыреста шесть!
Маргарет. Совершенно верно.
Дора. Ну ни за что бы я вас не узнала, когда вы сняли казенное платье! Как вы оттуда выбрались? Ведь вас засадили на месяц?
Маргарет. Мой ухажер уплатил за меня штраф, как только его самого выпустили.
Дора. Настоящий джентльмен! (Указывая на Бобби, который стоит разинув рот.) Посмотрите на него! Он никак не может это переварить.
Бобби. Должно быть, Мэг, вы с ней познакомились в тюрьме? Но уж если дело дошло до ухажера… нечего сказать!
Маргарет. Да, я научилась жаргону, и он мне нравится. Еще один барьер рухнул.
Бобби. Тут дело не в жаргоне, Мэг, но я думаю… (Смотрит на Дору и умолкает.)
Маргарет (угрожающе). Что вы думаете, Бобби?
Дора. Он думает, деточка, что вам не годится разговаривать со мной запросто. Это делает ему честь: он, знаете ли, всегда был джентльменом.
