Сестра. Пора успокоиться. Тихо, милочка, тихо.
Кэтрин. Кузен Себастьян тогда сказал: «У меня на блондинов прямо голод, брюнеты надоели, а по блондинам я просто изголодался». У него и рекламы-то все были с севера, из стран, где живут блондины. Наверное, он уже заказал нам номер где-нибудь в Копенгагене или Стокгольме. «Надоели темные, хочется чего-нибудь светленького». Он говорил о людях, будто это блюда в меню: «Вот этот с виду деликатесик, а вот тот вкуснятинка» или «Там вон ни рыба ни мясо». Наверное, он и в самом деле совсем изголодался: жил-то ведь на одних таблетках и этих салатах.
Сестра. Прекратите! И сейчас же успокойтесь.
Кэтрин. Он меня любил, а я любила его… (Вновь со слезами в голосе.) Если б он не отпустил моей руки, я бы его спасла! Минувшим летом Себастьян вдруг сказал мне: «Пташка, полетим-ка на север, я хочу погулять под этим северным сиянием — никогда не видал еще северных зорек!» Кто-то когда-то сказал: «Все мы дети одного гигантского детского сада: пытаемся сложить имя Господне из уродливых алфавитных кубиков!»
Миссис Холли (за сценой). Сестра!
(Сестра встает.)
Кэтрин. (тоже вставая). Это меня, ведь это меня они зовут сестрой.
Сестра Фелисити медленно садится. В это время из глубины сада выходят мать и младший брат девушки. Мать, миссис Холли, — недалекая женщина с Юга — больше о ней сказать нечего. Брат Джордж элегантно одет. Благодаря своей высокой и изящной фигуре он смотрится в этой семье лучше других.
Миссис Холли. Кэти, дорогая, Кэти! (Нерешительные объятия.) Ну и ну! Да она же прекрасно выглядит, правда, Джордж?
Джордж. У-гу.
Кэтрин. Нас специально отправляют в салон красоты каждый раз, когда предстоит семейный визит. А так — мы выглядим ужасно: нам ведь не дают ни пудры, ни помады, ничего металлического — боятся, чтобы не проглотили.
Миссис Холли (с коротким смешком). По-моему, она выглядит просто великолепно, правда, Джордж?
Джордж. Не можем ли мы поговорить с ней немного, без монахини?
Миссис Холли. Ну, наверное, можно. Как вы думаете, сестра?
Кэтрин. Простите, сестра Фелисити, это моя мать, миссис Холли, а это мой брат Джордж.
Сестра. Здравствуйте.
Джордж. Здрасте.
Кэтрин. Это сестра Фелисити.
Миссис Холли. Мы так рады, что Кэти в Сент-Мэрис! И так вам благодарны за все, что вы для нее делаете.
С е с т р а (с грустью, машинально). Делаем для нее все, что можно, миссис Холли.
Миссис Холли. Ну, конечно, это так. Да, но… надеюсь, вы не против, если мы с нашей Кэти немножко поболтаем наедине, а?
Сестра. Мне велено не терять ее из виду.
Миссис Холли. Мы только на минутку. А вы можете посидеть в холле или в саду. Мы позовем вас, когда наш разговор перестанет носить частный характер.
(Неопределенно кивнув, сестра Фелисити, шелестя накрахмаленным халатом, выходит.)
Джордж (Кэтрин). В чем дело, черт бы тебя побрал? Ты что, хочешь нас разорить?!
Миссис Холли. Да тише ты, Джоджик. Не обижай сестричку!
(Джордж подпрыгивает и, шлепая себя по коленке теннисной ракеткой в футляре на молнии, гордо удаляется.)
Кэтрин. Какой Джордж элегантный!
Миссис Холли. Джордж унаследовал гардероб кузена Себастьяна, но остальное к нам еще не попало! Как, разве ты не знала? Ведь все остальное не узаконено, и Виолетта может сохранять такое положение, сколько захочет.
Кэтрин. А где тетя Ви?
Миссис Холли. Джордж, пойди сюда! (Он возвращается, недовольный.) Виолетта сейчас спустится.
Джордж. Да, тетя Ви уже садится в лифт.
Миссис Холли. Ага, точно. Она сделала себе лифт вместо ступенек, колоссально, такого ни у кого нет! Весь отделан китайским лаком, черным и под золото, а какие на нем птицы! Но только на двоих, и мы с Джорджем спускались пешком. Сейчас она, наверное, допивает дайкири, все еще пьет его ежедневно ровно в пять, особенно в жару… Жуткая смерть Себастьяна ее почти доканала! Пока ей, вроде бы, лучше, но ведь это временно. Дорогая, ты же знаешь, ну, конечно, ты понимаешь, почему мы не приходили к тебе в Сент-Мэрис. Нам сказали, что ты вся на нервах, а от родственников могло стать еще хуже! Но хочу, чтобы ты была в курсе: в городе никто, абсолютно никто ничего про тебя не знает. Правда, Джордж? Ни одна душа даже и не подозревает, что ты вернулась из Европы. Когда нас спрашивают о тебе, мы говорим, что ты осталась за границей для учебы. (Затаив дыхание.) А теперь, сестра, пожалуйста: когда будешь рассказывать тете Ви о том, что произошло с Себастьяном в Кабеса-де-Лобо, я хочу, чтобы ты взвешивала каждое свое слово.
Кэтрин. А что вы хотите, чтобы я рассказала?
Миссис Холли. Да просто выбрось из головы эту небылицу! Ради меня и Джорджа, ради твоего брата и матери, не повторяй этот ужас! По крайней мере, тетушке не надо, а?
Кэтрин. Тогда я должна буду рассказать тете Ви, что на самом деле случилось с ее сыном в Кабеса-де-Лобо.
Миссис Холли. Вот потому, дорогая, ты и здесь. Она настаивает, она хочет все услышать из твоих уст!
Джордж. Ведь ты единственный очевидец.
Кэтрин. Нет, были и другие, но все убежали.
Миссис Холли. Сестра, тебя явно мучают какие-то кошмары. А теперь послушай: в своем завещании Себастьян оставил тебе и Джорджу…
Джордж (благоговейно). Каждому из нас по пятьдесят тысяч, каждому! После всех налогов, каково, а?!
К э т р и н. О да, но если мне сделают укол, тогда у меня просто не будет другого выхода: я должна буду в деталях описать им все, что случилось в Кабеса-де-Лобо минувшим летом. Непонятно? У меня не будет выхода — придется сказать правду. Укол закупоривает какой-то клапан, и молчать уже невозможно: все прет наружу — приличное и не очень, себя не контролируешь и всегда говоришь одну голую правду!
Миссис Холли. Кэти, дорогая. Я не знаю всех обстоятельств, но ум-то ведь у тебя в порядке, и в душе ты же знаешь: то, что ты рассказываешь, — это уже слишком.
Джордж (iперебивая). Кэти, все, что говорила, ты должна забыть. Ладушки? За пятьдесят-то тысяч.
Миссис Холли. Если тетя Ви станет оспаривать завещание, — а я чувствую, так оно и будет, — тогда дело навсегда погрязнет в судах, и мы останемся…
Джордж. А сейчас оно в стадии утверждения. И если ты все будешь рассказывать по-прежнему, мы никогда не получим заверенной копии завещания. Мы же не можем нанимать дорогих адвокатов, чтобы добиться своего! Итак, если ты не перестанешь нести бред, мы не получим того, чего хотим!
(Он с досадой отворачивается и делает резкое движение рукой — будто бьет по чему-то. Кэтрин несколько секунд пристально смотрит на его высокую спину, а потом дико смеется.)
Миссис Холли. Не смейся так, Кэти, ты меня пугаешь.
(В саду кричат дикие птицы.)
Джордж (оборачиваясь). Кэти, деньги на бочке. (Наклоняется над диваном, держа руки на коленях фланелевых брюк, и говорит Кэтрин прямо в лицо, будто она плохо слышит. Она поднимает руку, чтобы погладить его по щеке, — он хватает ее, отводит в сторону, но продолжает крепко держать.) Если тетя Ви решит оспаривать завещание, мы останемся без денег. Это до тебя доходит?
Кэтрин. Да, братец, доходит.
Джордж. Видишь, мама, она безумна как койот! (Коротко и холодно целует ее.) Мы не получим ни единого пенни, клянусь Богом, не получим! Итак, ты должна забыть эту историю — про кузена в Кабеса-де-Лобо, даже если это правда! Хотя так не могло быть!
Ты должна все это забыть, сестра! Нельзя же рассказывать такое цивилизованным людям в цивилизованной современной стране!
Миссис Холли. Ах, зачем, зачем, зачем, Кэти, ты придумала эту сказку?
Кэтрин. Но, мама, я ж ее не придумывала. Я понимаю, это ужасно, но это правда нашего времени, мира, в котором мы живем, и это действительно случилось с кузеном Себастьяном в Кабеса-де-Лобо…
Джордж. A-а, ну, тогда все, она точно расскажет. Мама, да ведь она все равно ей все выложит прямо здесь, тете Ви, а мы потеряем сто тысяч! Кэти, ты сука!
Миссис Холли. Джоджик!
Джордж. Еще раз повторяю — ты сука! Она не сумасшедшая, мама, она такая же нормальная, как все, она просто, просто извращенка! И всегда была извращенкой…
{Кэтрин отворачивается и начинает тихо всхлипывать.)
Миссис Холли. Джоджик, Джоджик, извинись-ка перед сестрой, нельзя так разговаривать, ведь она твоя сестра. Сейчас же повернись и скажи своей нежной сестричке, что больше не будешь говорить с ней таким тоном!
Джордж (оборачиваясь к Кэтрин). Ты, конечно, извини, но ты же знаешь, как нам нужны эти деньги! Мне и маме, нам, Кэти! При моих-то амбициях! Я молод — и многое хочу, мне многое нужно! Так подумай, пожалуйста, обо мне, о нас.
