Кьяра. Ты на самом деле так считаешь?
Первый гарсон. А что мы еще можем сделать?
Кристьяно (пытаясь прекратить беседу Кьяры с гарсоном). Мы обсудим это, когда я прочту.
Первый гарсон. Еще один вопрос, если у вас есть минутка… Вы говорили, что учились в Иезуитском университете. Я не хочу соваться в чужие дела, но — это было бесплатно?
Кристьяно. Нет… Мама с братом платили за меня.
Первый гарсон (разочарованно). Я так хочу учиться… На все готов ради этого. Я слышал, что есть Католические школы, в которых можно учиться бесплатно, если согласен стать священником.
Кьяра (удивлена и поражена). И ты согласен на это?!
Первый гарсон. Я согласен на все! (Мать озадачено смотрит на него.) В стране, где что–то может перепасть только тому, кто готов быть рабом, вы вынуждены им стать. У вас нет выбора. В армии они заставили меня присягнуть в том, что я готов убивать «во имя свободы» — их свободы! Я присягнул, и немедленно стал капралом, получил власть над другими, больше денег и больше еды… А когда служба окончилась, мне была нужна квартира. Я смог снять ее, только обязавшись самостоятельно устроить в квартире ванную. Я согласился. Естественно, ничего не сделал, и до сих пор моюсь в раковине на кухне. (Кьяра смеется, Кристьяно улыбается.) Потом мне потребовалась работа. Вы можете получить ее, только пообещав работать вечно. (Показывает на свою белую куртку.) Я поклялся своему боссу быть его рабом всю оставшуюся жизнь. Ясное дело, я смоюсь прямо завтра, если у меня будут деньги на учебу. Чтобы выжить в этой стране, вы должны постоянно лгать. Если вы назовете какого–нибудь фашиста свиньей, он вас по стенке размажет. Я не хочу быть размазанным, и потому держу язык за зубами. Так что если мне нужно будет надеть сутану, чтобы попасть в Университет, я ее надену!
Кристьяно. Прости, но я не могу тебе ничего посоветовать. Тот университет, где я учился, был очень дорогой — спроси у брата.
Первый гарсон. Я поспрашиваю вокруг, спасибо. Увидимся. (Матери.) До свидания, синьора. (Кьяре и Кристьяно.) Чао.
Выходит, мать закрывает за ним дверь.
Кьяра (Кристьяно). Отличный парень, к тому же и умный.
Кристьяно (Кьяре). Но ты слышала, Кьяра, что он говорил о том, что согласен обманывать, лишь бы выжить…
Кьяра. Я думаю, он был искренен с тобой. Он тебе доверяет. Ты ему нравишься.
Кристьяно разворачивает пакет, переданный ему гарсоном, и обнаруживает красную розу. Дает ее Кьяре. Она ласково смотрит на Кристьяно и прикладывает розу к губам.
Кристьяно. Я знаю…
Кьяра. Я счастлива… (Жестами подталкивает Кристьяно к разговору с матерью.)
Кристьяно (схватившись за прутья клетки, пытается привлечь внимание матери). Как ты полагаешь, мама, он был искренен?… (Мать не отвечает.) Я хочу сказать… Мне… Я думаю, да, кажется, он мне доверяет теперь… А было время, когда не доверял, помнишь?… Но теперь — доверяет, правда?… (Мать не отвечает.) Он считает меня своим другом… Может быть, он изменился, а может, я…
Оборачивается к Кьяре за поддержкой, та ободряюще улыбается в ответ.
Кристьяно (несмело обращается к матери, которая все еще не обращает на него внимания). Мама, тебе не кажется, что это мое заключение в клетке пошло мне на пользу?… Я думаю, да… Мне было нужно время подумать, поговорить с самим собой… Это уединение помогло мне… Мне повезло, что у меня есть эти книги, вы… Все преимущества такой изоляции, и, по–моему, никакого ущерба… Зачем общество изолирует некоторых людей? Для того, чтобы дать им время подумать, обрести себя. Если кто–то наносит вред, то его необходимо изолировать. Я был на грани того, чтобы стать опасным… Я это осознал, и в этом моя сила… Я отдавал себе отчет в том, что я враждебен людям, и знал, что могу стать преступником. Именно поэтому я и запер себя здесь. Помнишь, как я однажды вернулся с очередной своей прогулки? (Мать все еще не отвечает.) Я гулял один, погруженный в свои мысли. А они смеялись надо мной, над тем, как я выгляжу. Выкрикивали в мой адрес непристойности, и эти грязные измышления… Люди жестоки, нет в них ни капли доброты. Ничего с тех пор не изменилось, уверен, но теперь я стал сильнее. Разве ты не видишь, как я изменился? Что годы, проведенные мною здесь, не прошли даром?… (Очень нервничает, потому что мать не отвечает ему.) Ты всегда умоляла меня выйти отсюда, и я привык к этим просьбам… Благодаря тебе я понял, что люди жестоки ко всем, а не только ко мне. «Человек человеку — волк.» Они все — волки, мама. Ты ведь знаешь, что они даже тебя хотят обмануть… Но ты все это терпишь. Если ты можешь терпеть, почему я не смогу?… (Молчание. Он разочарован и огорчен тем, что мать не отвечает. Смотрит на Кьяру, надеясь, что она его поддержит.)
Кьяра (Кристьяно). Кристьяно, помнишь, как один из героев у Чехова все говорил, говорил, а его собеседник хранил молчание и ничего не отвечал? (Кристьяно кивает.) Помнишь, чем этот рассказ закончился, что он в конце сказал? (Иронически показывает на мать, потом начинает читать.) «На кого он сердится? На людей, на нужду, на осенние ночи?» (После паузы, матери.) На кого ты сердишься, мама? На осенние ночи? Когда была у тебя последняя такая ночь? Когда ты Неллу зачала?
Мать с упреком смотрит на Кристьяно. Кристьяно смущенно смотрит в сторону. Кьяра листает книгу. Царит тяжкое молчание. Мать, закончив мыть посуду, вытирает руки, снимает передник, кладет его на стул, идет готовить свою постель. Кьяра пользуется этим, незаметно достает из кармана передника ключ от клетки, потом вновь берется за книгу.
Кьяра (читает). Послушай, как здорово! (Медленно, с чувством.) «Но, как он ни думал, как ни морщил лоб, в своем прошлом он не нашел ни одного восклицательного знака…» Как точно и лаконично Чехов описывает жизнь этого бедняка. А в твоей жизни, Кристьяно, будут восклицательные знаки? (Пользуясь тем, что мать отвернулась, показывает Кристьяно ключ от клетки.)
Кристьяно (с восторгом). Будут!
Мать (не оборачиваясь). Помоги мне приготовить постель.
Кьяра (резко). Я вам помогала десять лет! Хватит! (Продолжает читать.) А здесь прямо про тебя. «…Воспитанный во мне с детства страх показаться чувствительным и смешным…» (Она нежно смотрит на розу, потом с благодарностью на Кристьяно.) В тебе есть еще этот страх?…
Кристьяно (тронутый таким вниманием). Уже нет…
Мать (берет ботинки Пьетро). Оставь его в покое. Почисти ботинки мужу.
Кьяра (вызывающе). Я помню, как вы просили меня быть любезной с Кристьяно, как умоляли понять его и быть терпимой. Вот я теперь так и делаю, вам надо бы радоваться. Эти книги помогли мне лучше понять его. Мы с ним теперь друзья. (Еще более вызывающе.) Вы против? Если бы только все вокруг прочли эти книги, мы бы жили уже в царстве поэзии и красоты! Никто его не понимает. Он слишком тонко чувствует, слишком для них благороден!
Мать никак на это не реагирует. Собирается уже уйти, но медлит, поджидая Неллу. Смотрит вокруг, замечает передник и вешает его.
Кьяра (надеясь, что мать наконец уйдет). Что–нибудь передать Нелле?
Мать. Нет. (Подходит к окну в ожидании Неллы. Кьяра и Кристьяно начинают нервничать. Никак не дождутся, когда они останутся наедине.)
Входит Нелла, целует мать, берет стул и садится между Кьярой и Кристьяно, лицом к зрителям. Берет вязание, начинает вязать шерстяные чулки. Очевидно, что она этим занимается каждый день. Становится понятно, что сидеть здесь — это ее ежедневная обязанность. Мать выходит.
Кьяра (саркастично). Смена караула!
Кристьяно (вежливо, после недолгой паузы). Документы к регистрации готовы?
Нелла. Пока нет.
Кристьяно. Это дорого обошлось?
Нелла (не отрываясь от вязания). Нет. Дорого обойдется церковь украсить.
Кристьяно. А нельзя обойтись без этого?
Нелла (поднимает бровь). Наконец–то вы хоть в чем–то с Сержио заодно!
Кристьяно (не обращая внимания на ее комментарий). А спальня готова?
Нелла. Почти.
Кристьяно. И когда все это произойдет?
