Одним из первых в послевоенной советской литературе Салынский обратился к теме воинского подвига и стремился раскрыть душевное состояние человека в эту решающую минуту, показать трагизм и величие «подвига, никому не известного, смерти не на людях», «судьбы непрославленной».
Сюжетная и психологическая ситуация «двойной жизни», намеченная Салынским в «Барабанщице», героиня которой искренно восхищается людьми, принимающими ее за предательницу, угрожающими самой ее жизни, — ведь не только камни бросают в Нилу одержимые праведным гневом ребятишки, но и гранату! — найдут свое продолжение в основной коллизии пьесы А. Макаёнка «Трибунал». Здесь, как и в «Барабанщице», на этот раз семейный «трибунал» грозит Терешке-Колобку казнью, не ведая, что новоявленный староста, лебезящий перед фашистами, — советский патриот, повергая Терешку в уныние и вместе с тем вызывая у него чувство законной гордости своей семьей, смешанное, как и у Нилы, с горечью одиночества и страстной жаждой людского доверия.
Разумеется, сказанное ни в коей мере не умаляет значение произведений, с которыми я позволил себе сопоставить пьесы Салынского: их авторы самостоятельны и оригинальны в выборе тем и способов их раскрытия. Но в той самой мере, в какой сегодняшняя советская драматургия при всем ее разнообразии и богатстве единодушна в своем стремлении выразить существенные моменты и актуальные проблемы духовной жизни нашего общества, в той самой степени, в какой современный литературный процесс непрерывен, последователен и подчиняется закону исторической преемственности, в той же самой мере и степени неизбежно появление в литературе и искусстве художников, которые впервые осваивают тот или иной жизненный материал, первыми опробовают тот или иной художественный прием. Таких художников с полным правом можно назвать первооткрывателями. Салынский — один из них. Именно эта сторона дарования драматурга предстает в его пьесах «Мужские беседы» и «Мария».
Я полагаю, читатели сами оценили остроту и принципиальность раздумий автора «Мужских бесед», справедливость и страстную партийность выводов, к которым приводит их Салынский. Герои «Мужских бесед». — это люди, облеченные высоким доверием партии и несущие столь же высокую ответственность перед нею. Это руководители нашего общества, от честности, таланта, деловых качеств и смелости которых в большой степени зависит его движение к будущему. Салынский пишет о том, что настоящий коммунист всем сердцем участвует в деле общественного и хозяйственного строительства, живет слитно с народом, бережет чистоту партии. Драматург, как и герой его пьесы секретарь крайкома партии Илья Кудинов, стремится смотреть «в глаза будущему… без всяких шор и чиновного трепета!..» и судит о настоящем с той степенью строгой взыскательности и суровой непримиримости к недостаткам, которая соответствует его представлению об этом будущем и отвечает его совести коммуниста.
Пьеса «Мужские беседы» написана Салынским в 1967 году, почти десять лет назад, но как свежо и современно воспринимается она сегодня.
В «Марии» драматург продолжает разговор, начатый «Мужскими беседами», и открывает новые, живые и важные оттенки постоянно волнующей его темы. Здесь Салынский дает высокоточное определение партийной работы как творческого труда, как призвания, как драгоценного таланта. Героиня Салынского, секретарь Излучинского райкома партии Мария Одинцова, сдержанна и чутка, проста в обращении и готова, если понадобится, идти до конца ради дела, ради людей. Она живет их интересами, думами об их завтрашнем дне: работая с тысячами, она внимательна к каждому. Чувство ответственности перед народом дает Марии право сказать от имени таких, как она, партийных работников: «Душу человеческую строим». Драматург объясняет право секретаря райкома Марии Одинцовой вести за собой людей ее бескорыстной щедростью и талантом человечности. Салынский создает образ лирический, но он разрабатывает гражданский аспект лирики: душевный мир Марии отзывчив и неразрывен с делом, которому героиня посвятила себя, — он-то и есть главный залог победы этого дела.
Почти во всех своих пьесах Салынский решает задачу раскрытия крупного характера, создания образа положительного героя наших дней. Но это вовсе не мешает драматургу зорко распознавать в окружающей действительности все то, что еще препятствует полному торжеству коммунистических идеалов. С особой нетерпимостью Салынский и любимые его герои относятся ко всякого рода проявлениям мещанства — к равнодушию, нравственной глухоте, мелочному здравому смыслу и узкому эгоистическому видению мира. Одну из своих пьес — «Ложь для узкого круга» — драматург специально посвятил разоблачению психологии мещанина. Понимая мещанство как социально-нравственное явление, Салынский показывает его многоликость, способность постоянно менять окраску, высокую приспособляемость и жизнестойкость. Именно поэтому его пьесы обнаруживают так много общего менаду на первый взгляд совершенно разными и, казалось бы, далеко отнесенными друг от друга персонажами: рьяный накопитель Янушкин («Забытый друг») оказывается где-то совсем рядом с осмотрительным чиновником по душе и призванию Рязовым («Мужские беседы»), себялюбец Чередняк («Долгожданный») с безукоризненной биографией и солидным послужным списком мало чем отличается от Тузиковой («Барабанщица») с ее выправленным по всем правилам паспортом, незапятнанным прошлым, и отличающейся удивительной сердечной черствостью, а высокоэрудированный и бездарный профессор Марягин («Летние прогулки») в какой-то момент начинает казаться дальним родственником героини «Лжи для узкого круга».
Салынский хорошо знает, что мещане словно тень следуют по жизни, являясь не только антиподами героев, но часто и «опасными спутниками»; они не любят «вытаскивать на свет» подлинную свою сущность, предпочитая прикрываться звучным лозунгом, цитатой и директивой, паразитируя на положительных началах действительности, спекулируя ими и мало-помалу их извращая. В своих пьесах Салынский становится беспощадным врагом фразы, не терпит готовых формул, заимствованных и затверженных слов, гладких и красивых сентенций. «В условиях нашей жизни человек не может быть одиноким», — это говорит Чуфаров, повинный в гибели Нилы Снижко («Барабанщица»); «маленький человек поднимается во весь свой гигантский рост», — это говорит Янушкин в пьесе «Забытый друг». Мы впервые ощущаем неясную тревогу за судьбу Селихова, любящего Дину Богданову, когда героиня «Опасного спутника» обращается к Николаю с призывом: «Так вспыхни же! Риск? Да, риск. Но сколько примеров… Одна женщина — врач, как ее?.. забыла фамилию… заразила себя чумой, чтобы испытать действие вакцины. Она думала о людях, она рисковала!» В этой бойкости языка, в этом удивительно точно найденном «как ее?..» схвачена и словно невзначай раскрыта близорукость сердца Дины. Но, ненавидя романтическую фразу, Салынский знает высокую цену истинной романтики — романтики выстраданного чувства и выношенной мысли, романтики поступка и подвига. Он знает силу слов, исходящих из души человека и зажигающих души окружающих его людей. Оттого-то он так хорошо чувствует фальшь пустого слова, за которым ничего нет, так нетерпим драматург к любому проявлению демагогии.
В этой книге собрано почти все, что Салынским написано для театра. Движется жизнь, вместе с ней развивается дарование Салынского, обогащается его ви́дение действительности, совершенствуется его драматургическое мастерство. Можно сказать, что в творчестве Салынского происходит неуклонное повышение уровня художественного мышления. Это вовсе не означает, разумеется, что каждая новая его пьеса превосходит своими достоинствами предыдущие: творчество — живой и сложный процесс; у Салынского, как и у всякого писателя, есть достижения бесспорные, есть пьесы и менее удачные. Речь здесь идет о плодотворной тенденции к творческому обогащению, она ясно просматривается в каждой из новых его пьес.
Если в ранних своих произведениях автор стремился все договорить до конца, исчерпать развитие сюжета, содержание характеров и движение судеб, то теперь он куда больше доверяет зрителю и рассчитывает на его сотворчество. Если прежде Салынский был иногда излишне определенен в обрисовке персонажей, чья сложность подчас подменялась некоторой заданной двойственностью, с самого начала очевидным несовпадением кажимости и сущности, внешнего и внутреннего в человеке (например, в «Опасном спутнике»), то сейчас драматург свободнее распоряжается жизненным материалом, ведет исследование жизни с большей осмотрительностью, последовательностью и глубиной, осваивает более сложные конфликты, которые исключают единомерность образов и однозначность оценок. Так, в «Марии» спор между Одинцовой и Добротиным идет не только впрямую, но по всему «полю» произведения, освещая все новые грани проблемы, черты характеров, охватывая все новые стороны жизни. Столкновение героев этой пьесы потому так принципиально, крупномасштабно, что в нем участвуют противники — союзники, которые делают одно общее дело, но по-разному представляют себе его цели, методы работы с людьми. Добротин не вмещается в привычные представления об «отрицательном персонаже» — это сложный характер, личность, обладающая немалыми достоинствами.
