Сафонов. Да. Теперь Петренко командир первой роты.
Сергей. А Стасов?
Сафонов. Убили восьмого.
Сергей. Может, ранен только. Меня вон ведь тоже похоронили.
Сафонов. Сам видел. Как вы, тоже вылез из танка, пехоту стал поднимать — и прямо в грудь, на месте.
Сергей. Да, Сафонов, так близко я от смерти побывал, что теперь, кажется, вовсе никогда не умру.
Сафонов. А как себя чувствуете, товарищ майор?
Сергей. (пробуя плечо). Плечо ничего. Грудь тоже ничего, а вот нога. На одной ножке к вам не прискачешь.
Пауза.
Все мне было некогда вас спросить, Сафонов, у меня память на лица. Я ведь вас где-то раньше до фронта видел.
Сафонов. Видели, товарищ майор. У вас вроде именин было, а я к вам с такси приезжал за капитаном Гулиашвили.
Сергей. Верно, помню.
Сафонов. А вот капитан вид делает, что не помнит: он на меня сердитый, что я ему тогда баранку покрутить не дал. А мне нельзя было давать, нас за это милиция греет. Вы ему при случае разъясните, что я не мог. Хорошо?
Сергей (улыбнувшись). Хорошо, разъясню. Ну, как тут после такси?
Сафонов. Прекрасно, товарищ майор. Никаких правил уличного движения, ни тебе красного цвета, ни стоп, ни правых поворотов. Красота. Правда, стреляют иногда. Но я этот звук так расцениваю, как будто просто баллон спустил.
Сергей. Так что ж, просто справиться обо мне приехал?
Сафонов. Да, скучают без вас в батальоне.
Сергей. Скучают…
Пауза.
Так и сказали, значит: справиться, как жив-здоров. А не говорили тебе (снова подражая Гулиашвили): если ногами шевелит, посади в машину, привези сюда, а?
Сафонов. А не выдадите, товарищ майор?
Сергей. Не выдам.
Сафонов. Говорили. Если, мол, здоров, то намекни, а если болен, ни звука. Я считал, поскольку вы больной…
Сергей. Тоже мне доктор нашелся… А то мне их без тебя не хватало. Они у меня знаешь где сидят, доктора! Вот здесь. Я бы уже давно отсюда удрал, да тут главный врач — суровая личность. Зверь просто. Слова ему не скажи!
Пауза.
Ну, ладно. Уеду я сегодня отсюда, поняли?
Сафонов. Есть, товарищ майор.
Сергей. Сейчас вечерний обход будет. А часочка через полтора подъедете потихоньку — и поедем. Только поближе подъезжайте, а то ходить-то я еще не очень.
Сафонов. Можно, товарищ майор. Впритирочку машину подадим. (Улыбнувшись.) Как счетчик-то: выключать или если быстро, то можно не выключать?
Сергей. Быстро, быстро, можете не выключать.
Входит Аркадий в белом халате поверх военной формы, с полотенцем с руках, подозрительно смотрит на Сафонова.
Аркадий. Вы откуда? Почему без разрешения на территории госпиталя?
Сергей. Товарищ военврач, это ко мне из части навестить приехали.
Аркадий. Навестить? (Смотрит вдаль.) А машина ваша?
Сафонов. Моя, товарищ военврач.
Аркадий. Итак, вы, значит, навестили?
Сафонов. Да, товарищ военврач.
Аркадий. Ну, навестили — и поезжайте. Товарища майора волнуют визиты, особенно если с визитом приезжают на машине. Поезжайте.
Сафонов (подмигивает). До свидания, товарищ майор.
Сергей (тоже подмигивая). До свидания. Передайте: как выпишут, так приеду.
Аркадий. Какая-то подозрительная покорность — выпишут, приеду.
Сафонов уходит.
Сергей. Конечно, покорность, — ты же теперь начальство. И притом — суровое. За что на водителя набросился?
Аркадий. Знаем эти визиты. Сначала навестили, а потом увезли. Предупреждаю; если попробуешь — догоню, свяжу и обратно на месяц. Ну, как себя чувствуешь?
Сергей. Выписал бы, а?
Аркадий. Отстань.
Сергей. Я знаю, почему ты не хочешь: тебе просто приятно иметь под рукой родственника.
Аркадий. Товарищ майор…
Сергей. Да, товарищ военврач.
Пауза.
А помнишь, Аркаша, Саратов… Тишина… Клиника… Странно, да?
Аркадий (присаживаясь). Да как тебе сказать? Иногда еще странно… Хотя, впрочем, этот госпиталь — еще не война. Сто верст от фронта. Я еще ни одного выстрела не слышал. Вот война кончится, тогда, я надеюсь, нас, врачей, на автобусе вдоль фронта повезут в экскурсию. Вот здесь, скажут, все это происходило, отсюда к вам везли тех, которых вы потом чинили, лечили, зашивали. И мы будем удивляться всему, как самые настоящие штатские люди.
Сергей. Значит, ни одного выстрела не слышал?
Аркадий. Нет.
Сергей. Ну, а бомбежки? Я, например, их, честно говоря, боюсь. А для тебя они, значит, уже не в счет.
Аркадий. Бомбежки? Да как тебе сказать? Когда первая была, у меня на очереди к операционному столу восемнадцать человек лежало, некогда было пугаться. А потом привык. Черт его знает, пожалуй, ты прав — война меняет человека, заставляет понять, что в жизни важно, а что — мелочь.
Сергей. Верно, Аркаша. По себе могу сказать — ох, не любят люди умирать. Но если уж умирать, то хотят умирать за что-то самое важное. И на войне, когда смерть перед глазами, забываем все наши обиды, неудачи, неурядицы, все, что можно забыть, забываем. А помним только то, чего забыть нельзя. Что помним, за то и умираем.
Аркадий. Да, ты прав. Как ни верти, хоть и делал все, что мог, а уже много людей у меня здесь на руках умерло. И странное дело: другой человек у тебя на руках умирает, а ты чувствуешь, что ты жил не так, как надо. Нет, не так я жил, совсем не так. Я здесь почувствовал, что ничего в жизни откладывать нельзя. Ни любви, ни дружбы, ничего. И знаешь что?
Сергей. Догадываюсь.
Аркадий. Да, я о Жене. Ты сто раз прав. Когда я вернусь, больше ни одного дня этой ерунды… В первый же день все ей скажу, и пусть решает.
Сергей. Первые умные слова, которые я слышу от тебя за пятнадцать лет знакомства.
Аркадий. Хорошо, смейся. Я уже написал ей письмо с объяснением в любви.
Сергей. Молодец! И послал?
Аркадий. Нет, завтра пошлю. Я хотел тебе показать.
Сергей. Мне? Зачем?
Аркадий. Ну, все-таки у тебя опыт. У Варьки лежит, по крайней мере, два пуда твоих писем.
Сергей. Неужели два пуда? Хотя, за столько лет… Но они все одинаковые: «Варька! Жду! Хочу видеть! Скорей! Варька! Жду! Хочу видеть! Скорей!» Тебе от меня будет мало проку.
Аркадий. Ничего, все-таки почитай.
Сергей. Ну, ладно, давай.
Аркадий передает ему письмо. Вбегает врач.
Врач. Товарищ военврач!
Аркадий. Что такое?
Врач. Из авиаполка приехали за вами. Там над аэродромом воздушный бой был. Ихних несколько, но и наш один — капитан. Боятся, не довезут сюда его без операции, на месте просят.
Аркадий. Машина готова?
Врач. Они на своей.
Аркадий. Едем! (Сергею.) Я через час приеду, зайду, договорим. (Уходит.)
Сергей (проводив его взглядом, развертывает письмо, проглядывает его). «Я давно люблю тебя»… Правильно, молодец!
Издалека слышится чья-то песня. На сцене темнеет. Полная темнота. Когда снова появляется свет, в степи уже сумерки. Сергей опять в прежней позе строгает палку. Время от времени Сергей прислушивается. Входит Сафонов.
Сафонов. Что прислушиваетесь, товарищ майор? Я без гудка, тихо, с конспирацией.
Сергей. А я, Сафонов, не к вашему гудку прислушиваюсь.
Сафонов. Я думал, меня ждете. Что, раздумали?
Сергей. Нет, сейчас поедем. Я тут только дождусь, мне нужно… Вы пойдите к машине, посидите еще полчасика.
Сафонов (пожав плечами). Есть, товарищ майор. Только ночь будет, растрясу я вас по кочкам.
Сергей. Ничего. Идите.
Сафонов уходит. Сергей опять прислушивается. Входит врач.
Что, товарищ Антоненко, все еще не приехал Бурмин?
Врач. Нет еще. Из чего у вас палочка, товарищ майор?
Сергей. Из пропеллера.
Врач. И ехать-то ему всего десять километров… Обход надо делать… Из пропеллера, говорите?
Сергей. Да, тут недавно во время бомбежки одна их птичка в землю уткнулась — вот принесли мне кусок пропеллера. А то ведь здесь на триста верст ни одного порядочного дерева нет!
