Предполагается, что не устоять ему против такой примитивной, но вкусной наживки?
- На это я не клюю, - улыбнулся он. - У меня пока нет размягчения мозга.
- Но я же искренно! Я всегда к вам так относилась… Еще там, в Лицее, я послала вам записочку… знаете, какую? Всего несколько слов…
- Пять? - уточнил он.
Шевеля губами, она пересчитала по пальцам. Распахнула глаза:
- О… так вы помните! Но, разумеется, и на это "не клюете"! А я, может, на это и не ловлю уже - поумнела. Вы - такой крепко женатый, такой нравственный… Я отхлебну у вас пива?
И отхлебнула.
- Нет, давайте все-таки про "Лгунью"… Знаете, там во второй сцене есть песенка - я ее уже пою! Музычка как-то сама собой сочинилась… вот послушайте! Только я сразу не смогу, наверно, исполнить в образе Анны… я пока - от себя, о'кей?
Она отодвинула от себя тарелку, сделала нужное лицо и запела:
Падре,
я скажу вам все, как было…
Падре,
я учителя любила…
Мать меня
собачьей цепью била,
Чтобы я про ту любовь забыла!
Падре,
я ходила к его окнам…
Возле них
я плакала и мокла…
Сердце мое в колокол звонило:
я любила, падре,
я любила!
- Там ваш отец, в телевизоре, - перебил Филипп, наступив на последнее слово куплета.
- Да? - она раздвинула бамбуковые палочки на нитях и убедилась: да, Президент на экране. окруженный легионерами в штатском, кричал что-то в микрофон, жестикулируя собственной шляпой. Он был в кожаном пальто. Слушателей его показали очень бегло. Филипп полагал, что она приклеется сейчас к телевизору? Ей папины речи на любых митингах и политтусовках надоели давно…
- Хозяин-то заведения - отчаянной храбрости мужчина, - заметил Филипп с усмешкой.
- Почему?
- Убрал звук почти на-нет! При стольких свидетелях. А ведь это чревато… Выходит, рискует дядя - ради покоя и аппетита клиентов.
- Не знаю! - раздражилась она. - Я знаю другое: что я пела и что вы перебили меня!
- Но ради папы же.
- Спасибо, но я еще не соскучилась, он уехал на неделю всего… Знаете что? Давайте-ка я найдусь уже? Позвоню и скажу, где мы. А то, правда, большой будет переполох…
- Действуйте. Тем более, что храбрый хозяин держит в руках журнальчик, где вы с папой на обложке, и смотрит сюда во все глаза…
Филипп видел, как она звонила, как пялился на нее побледневший хозяин… Он посвятил в свое открытие двух официантов и особо доверенных клиентов - пялились и они. Все закруглялось, так или иначе.
- Ничего, что вы не допели, - сказал он, когда Мария-Корнелия вернулась с потухшим лицом. - Вы симпатично это делаете, я понял… И все-таки, сеньорита, из нашей затеи ничего не получится.
- Почему? - спросила она уже без напора, а тоскливо.
- Хотите опять все сначала? - он поднимался уже. - Не стоит. Есть и еще одна причина: я педант в вопросах сценической речи, а у вас небольшой дефект… скоро его не исправишь.
- Какой еще дефект?!
- Мелочь. Для жизни не имеет ровно никакого значения. Но для сцены, для главной роли… Это касается свистящих согласных. Они у вас как бы слишком свистящие. Вот… А теперь и мне пора, и за вами едут. Не скучайте. У вас столько интересных игрушек, у вас целый зоосад дома… Вы и без театра не соскучитесь. Так что - "Доброй охоты!", как в "Маугли"… Помните?
Она так обомлела от этих "свистящих согласных", что не имела уже сил остановить его. Бамбуковые нити сомкнулись, выпустив сказочника. На столе Инфанта увидела деньги, но не только… Она взяла это в руки. К своим восьми жалким пеньолям он приложил, оказывается, амулет "собаки"!
- Ах, так? "Кобра!" Все они "кобры!"
…Над Инфантой склонились два взмыленных легионера.
- Сеньорита Тианос?
Она подняла голову:
- Да, поехали. - И засмеялась. - Ну и рожи у вас! - Рожи были потные, подобострастные, выражающие способность на все и в то же время - наглядно бесталанные.
Она вышла под этим конвоем и перед ней осадил ее лимузин, ее "альфа-ромео", и оттуда торчала морда Вергилия, и вырос на тротуаре капрал, ее "добрый громила". Инфанта, гримасничая ртом, сказала:
- Я была неправа, Орландо, я каюсь очень. - И сама, собственным платочком, промокнула его рябое от пота лицо. Потом он благодарно поймал этот брошенный платочек и ловил каждое ее слово, как пес - мяч:
- А тот сеньор… мы не поладили с ним немножко. Он идет сейчас к улице Серебряных дел мастеров… и пускай бы шел себе, правда? Но, по-моему, у него никакого амулета надежности! Это ведь неправильно - когда никакого? Незаконно?
Она еще погримасничала ртом. Капрал еще ждал уточнений, хотя и сказанного было довольно.
- Да! Пусть мой портрет вернет! А то вцепился и унес куда-то! А у папы скоро день рождения… я хотела ему в подарок…
…Когда они брали Филиппа…
…когда искали забытья или друг друга два старика в огромном дворце, дед и бабушка Инфанты…
…когда тосковала в клетке ее пантера…
- над всем этим могла бы она допеть песенку из несыгранной роли:
Милое окно его погасло…
Стало пусто, стало безопасно…
Книжку он оставил в назиданье:
"Сто лет одиночества" -
названье.
