Ознакомительная версия.
Морис. Дорогой…
Этьен. Я ничем ей не обязан… (Внезапно.) Агата собирается уезжать, она возвращается в Сен-Квентен.
Морис. Что?
Этьен. А знаешь, почему?.. Потому что она тебя любит.
Морис. Подожди, Этьен…
Этьен. Она тебя любит, отец, она страстно тебя любит. О, если бы ты был здесь только что, когда она говорила о тебе; если бы ты видел ее в эти минуты, это преобразившееся лицо, лицо счастливого человека! Вот когда выявилось самое сокровенное в ее душе. Ты знаешь, я никогда в жизни не испытывал подобного волнения! Она тоже доверилась мне… а я ее выдал! Но Агата не рассердится на меня. Ведь я хорошо поступил, правда? Ведь ты ее тоже… (Пауза.) Ты молчишь?
Морис. Но это безумие. Не могла же она сказать тебе, что… любит меня?
Этьен. Она сказала… и какие нашла для этого слова! Мне кажется, это лучшее в ней любит то, что есть лучшего в тебе… Как подумаю, что я мог бы назвать ее «мама»… Я часто грежу о том, как возвращаюсь к себе, к семейному очагу — настоящему очагу, от которого исходит тепло человеческой близости: отчего я лишен этого счастья?
Морис (глубоко взволнованный). Агата тебе сказала, что любит меня?..
Этьен. Ты не дашь ей уехать! Нужно как можно скорее устранить это чудовищное недоразумение, разделяющее вас. Она не верит в себя, не верит в тебя, собирается уехать туда, где это живое сердце окажется погребенным среди руин!.. Если бы ты только слышал… Я всегда буду сожалеть о том, что эти слова не были услышаны тобой. Возможно, тебе она ничего не захочет сказать.
Морис. Этьен… Но ведь это случилось всего несколько недель назад; до тех пор я ее не знал совершенно, страшно признаться, но это так. Ты чего-то не понял. Может быть, она… ну, как-то привязана ко мне… но она не любит меня, меня уже нельзя любить, я тебе говорил, я почти старик. Будь это десять, пятнадцать лет назад… Но сейчас!.. Не делай так, чтобы передо мной забрезжил этот слабый свет… не надо, дитя мое, это… жестоко.
Этьен (идет навстречу входящей Агате). Агата, он мне не верит. Это слишком прекрасно, чтобы он мог поверить … Входите, Агата.
Агата. Боже мой, зачем вы это сделали!
Два месяца спустя. Та же гостиная.
Элиза (Этьену). Так ты решил не ехать со мной в Шод-Эгю? Это окончательно?
Этьен. Да, окончательно.
Элиза. Любопытно.
Этьен. С тобой же будет Шарлотта.
Элиза. Веселая попутчица, нечего сказать. К тому же сообразительности в ней — ни на грош… Я ведь беру ее с собой ради нее. Очевидно, ты вообразил, что это ради меня. Мне это ни к чему: придется поддерживать разговор, даже когда нет ни малейшего желания… это просто пытка.
Морис. Зачем же ты себя обременяешь?
Элиза. Уж лучше я возьму ее с собой, чем давать деньги Рене, ту тысячу франков, о которых она просила и которые уйдут бог весть на что! Ужасно только, что Шарлотта, как всегда, запаздывает.
Этьен. Ты сейчас ждешь Шарлотту?
Элиза. У нее явно нет ничего из того, что требуется для поездки. Посмотрим, что там еще в списке… Одеяло. Ну, да ладно, я ей дам наше бежевое.
Морис. Может быть, оно понадобится мне.
Элиза. Что?
Морис. Да, если мы с Этьеном отправимся в небольшое путешествие.
Элиза. Что еще за путешествие? Первый раз слышу!
Морис. Очень возможно, что мы отлучимся на неделю или на две. Что из того?
Элиза. Но мне это совершенно не нравится. Уж если Тен намерен уехать из Парижа, то пусть присоединяется к нам.
Морис. В самом деле, какая заманчивая перспектива для юноши его возраста. Жалкая гостиница…
Элиза. Но я же довольствуюсь этим!
Морис. И такие каникулы ты хочешь предложить сыну после того, что ему довелось пережить в эти три года?.. Впрочем, это не имеет никакого значения. Этьен останется здесь, со мной, и мы используем наше время так, как сочтем нужным. Если нам захочется уехать на неделю, на две, на месяц…
Элиза. Я этого не допущу!
Морис (с холодной яростью). Дорогая, ты все никак не можешь понять, что речь не идет о том, чтобы ты что-то допускала или не допускала. Распоряжаюсь я.
Этьену неприятен этот разговор; он выходит.
Элиза. Увидим.
Морис. Слава богу, я никогда не позволял тебе взять надо мной верх.
Элиза. Это не доказано.
Морис. И вообще смешно — демонстрировать деспотические замашки. Если мне захочется куда-нибудь увезти моего сына, вырвать его на неделю, на месяц, на несколько месяцев из того ада, в котором ты хочешь принудить нас жить, — ничто на свете, слышишь, ничто не сможет мне помешать. Моего сына, повторяю тебе.
Элиза. Прекрати.
Морис. К несчастью, он стал лучше разбираться в нашей семейной жизни — исключительно по твоей вине. Он видит тебя такой, какая ты есть.
Элиза. Ну а ты-то, тебя он тоже знает? Что, небось, это не так бесспорно?
Морис. У меня нет от него секретов.
Элиза. Замечательно! Очень мило.
Морис. Ни единого секрета, ни малейшего.
Элиза. Знаешь ли, я не верю ни одному твоему слову. Когда льстят так, как льстишь ему ты, не останавливаясь ни перед чем, чтобы добиться расположения…
Морис. Ты совершенно не представляешь себе наших отношений с Этьеном.
Этьен (входит, очень бледный, говорит изменившимся голосом). Вы еще не договорили?
Морис. Видишь, до чего ты его довела.
Элиза. Я? Ну, знаешь, это слишком!
Этьен. Отец, умоляю тебя! Поскольку я здесь могу обращаться только к тебе…
Морис (Элизе, торжествующе). Ну, что?
Этьен. Кончай с этим отвратительным спором. Это пытка, это…
Морис. Мой дорогой мальчик!
Этьен. Даже ужасное молчание последних недель было лучше… Что угодно — только не это! Поверь, тяжелее всего приходится не тебе… прости, я непозволительно забылся.
Морис. Ах, если бы я только мог дать тебе семью! Если бы у тебя были братья, сестры!..
Не желая продолжать разговор, уходит.
Элиза (кричит ему вслед). Да, ты предпочел бы пухнуть с голоду в хибаре, среди кучи босоногой детворы. Как это похоже на тебя!.. О, что за человек, что за человек! Если бы можно было хотя бы покончить с этим! Если бы мне удалось поймать их с поличным… Так нет, даже в этом не везет. Многие женщины стараются не видеть, не слышать; ну, а я только хочу знать правду — и не могу ничего добиться… Он, с его надменным видом, — как он глядит на вас! Можно подумать, что я была хуже него, что я не стоила сотни, тысячи таких, как он. А что за вид у тебя, сын!.. Нет, у тебя это тоже не пройдет. Ты обязан быть почтительным со мной, слышишь? За стенами дома можешь делать все, что угодно, но у себя я такого обращения не потерплю… Как подумаю, что он тебе говорит в мой адрес, — тут можно с ума сойти! Он — а может быть, и не только он? Признайся, что ты знаешь, кто это. Признайся, что ты ее знаешь! Он водит тебя к ней, и она ластится к тебе, льстит тебе, как и он…
Этьен. Прекрати, ни слова больше! Как ты можешь все так порочить? Кто дал тебе это право?! Отвечай! (С силой сжимает ее руку.)
Элиза. Пусти, больно.
Этьен. Чем ты можешь оправдаться?
Элиза. Оправдаться?
Этьен. Да. Скажи мне. Ведь это же не может быть беспричинно!
Элиза. Отпустишь ты меня, наконец?!
Этьен (овладевая собой, отпускает руку матери). Ответь. Ты видишь, я больше не резок с тобой. Я только хотел бы понять. Понять! Эта страшная потребность оскорблять, чернить других может быть оправдана только годами непрерывных страданий. Годами страданий, без передышки, без надежд. Тогда, может быть… Но ведь ты не прошла через это!..
Ознакомительная версия.
