Вальченко: В этом роде.
Торская: Это прекрасное, захватывающее желание. Я вас понимаю.
Сверху идут Наташа и Ночевная.
Наташа (бросается к Торской): Надежда Николаевна, я вас все ищу…
Торская: Наконец-то… Как тебе не стыдно! Два месяца не показывалась…
Наташа: Зырянского боюсь…
Торская: Это верно, его многие побаиваются. Как же ты живешь?
Наташа: Хорошо, Надежда Николаевна! Хорошо! Петя, вы знаете, такой хороший…
Торская: У вас большая любовь?
Наташа: Такая любовь… Ой! (Смущается присутствием Вальченко.) Я вам потом расскажу…
Вальченко: Вы меня не бойтесь. Я…
Торская: Верно. Вы не бойтесь его, Наташа. Он тоже влюблен…
Вальченко: Откуда вы знаете?
Торская: «Живешь на свете — все видишь»…
Наташа: Это правда?
Вальченко: Я бы вам сказал, но я тоже… Зырянского боюсь…
Направляются наверх, оттуда сбегает Деминская к Клюкину.
Деминская: Ну, сдавай. (На Лаптенко.) Этот чего здесь сидит?
Клюкин: Ждет совета командиров… (Сдал винтовку, побежал наверх.)
Деминская: Ты где живешь?
Лаптенко: Я нигде не живу.
Деминская: Как это нигде не живешь? Вообще ты живешь или умер?
Лаптенко: Вообще? Вообще я живу, а так — нет.
Деминская: А ночуешь где?
Лаптенко: Вообще? Да?
Деминская: Что у тебя за глупый разговор? Где ты сегодня спал?
Лаптенко: Ах, сегодня? Там — в одном доме. В парадном. А когда меня примут?
Деминская: После ужина будет совет командиров. Только ты на совете ничего не ври.
Лаптенко: Я уже знаю. Мне уже говорит этот — Алеша, чтобы не врал.
Воргунов проходит сверху, курит. Внизу размахнулся окурком, бросил его с гневом в угол.
Воргунов: Черт…
Деминская: Товарищ Воргунов!
Воргунов: Что такое?
Деминская: Поднимите окурок.
Воргунов: Как это поднять?
Деминская: Здесь нельзя курить и бросать окурки. Поднимите.
Воргунов: Да… черт… где я его буду искать? Завтра уборщица уберет…
Деминская: У нас нет уборщиц. Поднимите.
Воргунов: Да что вы на меня с ружьем?
В дверях столовой Зырянский и Синенький.
Зырянский: Что, опять скандал?
Деминская: Товарищ (улыбается) бросил окурок, а поднять не хочет.
Воргунов (явно опасаясь Зырянского): Да я его пойду не найду.
Зырянский: Бросать нельзя!
Лаптенко: Вот. (Подает окурок Воргунову.)
Воргунов (машинально берет окурок и выходит): Вот глупая история!
Зырянский: А ты чего стараешься? Сам поднял бы. Ты беспризорный?
Лаптенко: Беспризорный.
Зырянский: А не лакей, нет?
Лаптенко: Так жалко… этого… его зовут Вием? Да?
Зырянский: Что ты там?..
Лаптенко: Говорю, жалко… Вия.
Зырянский: Смотри ты: «Вия». Молодец, Роза, наша берет. Будет знать старый, что такое энтузиазм.
Синенький: Он говорит: уборщица, а Роза — ввик. (Показывает, как стреляют.) Битва котят и медведей.
Деминская: Сам ты котенок.
Романченко (влетает со двора): Хлопцы, столярная… столярная горит… пожар…
Зырянский: Брешешь!
Романченко: Да, пожар!.. Горит крыша!..
Зырянский: Новый скандал! Вот дежурство! Синенький, давай тревогу.
Синенький: А как она?.. Смотри ты: забыл… Ага!
Играет тревогу в дверях, потом наверху и где-то далеко в спальнях. Немедленно с верхнего этажа врываются коммунары, некоторые из них с огнетушителями. Внизу появляется Воргунов и не понимает, в чем дело.
Зырянский (оглушительно кричит): Спецовки, спецовки надевай, куда вас черт несет?
Часть возвращается. Большинство уже в спецовках вылетает лавиной в распахнутые двери.
Зырянский (Шведову): Я туда, вызывай пожарную. Товарищ Воргунов, тушить… Шведов, пошлешь ко мне сигналиста.
Шведов: Есть…
Воргунов: Тушить так тушить…
Зырянский и Воргунов выбегают. С верхнего этажа пробегают Вальченко и Троян. Не спеша спускаются Дмитриевский и Григорьев.
Шведов (у телефона): 5-50. Пожарная? Говорят из коммуны Фрунзе. У нас пожар. Столярная мастерская. Дерева много и сама деревянная. Есть обозначить гидранты.
Синенький спокойно спускается сверху.
Синенький (к дежурному): С сигналкой?
Шведов: Вот глупый вопрос. Куда ты годишься без сигналки?
Синенький вылетел.
Шведов (у телефона): 4-17-11. Товарища Крейцера. Александр Осипович? У нас пожар. Столярная мастерская. Только что… Вызвал только что… Еще не знаю. Коммунары уже все там… Да. Вы будете у телефона? Есть. Роза, Крейцер будет у телефона. Я побегу…
Деминская: Есть.
В окна пробивается отблеск пожара. Слышен неясный шум толпы.
Зырянский (вбегает): Вот везет… Воды нет в водопроводе. Где Шведов?
Деминская: Крейцер у телефона.
Зырянский (у телефона): Александр Осипович? Зырянский, да, дежурный командир… Воды нет в водопроводе, поганое дело. Хорошо, нажмите. Тушим, как же. Да как? Огнетушители, а то больше руками… Горит крыша и угол. Там, где сложены стулья… Знаете? Хорошо.
Сверху Блюм, поддерживаемый Торской.
Блюм: У меня сердце… Я не перенесу этого. Ох, боже мой! Мальчики только сегодня говорили… Как они все хорошо знают… Как там дела? Если я сегодня не умру, так значит, я еще здоровый человек.
Зырянский помог свести Блюма, направляется к выходу.
Торская: Не волнуйтесь так. Алеша, пришли ко мне девочку.
Зырянский: Есть.
Захаров и Шведов входят.
Шведов: Кто говорил с Крейцером?
Деминская: Дежурный.
Захаров: Звони в совхоз. Пускай срочно дают воду, а то совсем сгорим… (Вышел.)
Шведов (у телефона): 30–39. У нас пожар, знаете? Так почему воды нет? Коров поили… Давайте немедленно. Вот черти: через десять минут. (Выбежал.)
Платова (коммунарка лет тринадцати): Что такое, Надежда Николаевна?
Торская: Зина, в моей комнате есть нашатырный спирт. Тебе мама даст. Принеси сюда.
Платова: Есть. (Побежала наверх.)
Зырянский (вбрасывает в вестибюль Болотова, у него в руках радиоприемник): Роза, он арестован. У кого пожар, а у него радио… (Скрылся.)
Деминская: Вот еще… людишки… Как же ты?
Болотов: Честное слово, не слышал сигнала. Я там в инструментальной работал, а там… примус… шумит…
Деминская: Ну, чего ты врешь: как это можно не слышать тревоги? Вот выгонят тебя — и правильно.
Собченко и Романченко вводят под руки Вальченко.
Торская: Что случилось?
Вальченко: Как замечательно удачно.
Собченко: Ушибли здорово.
Романченко: Балку вытаскивали, а эта штука… раскоряка такая, как треснет его по кумполу. Он только брык.
Вальченко: И не раскоряка, а стропильная нога.
Романченко: Нога… Хорошая нога.
Собченко и Романченко убегают.
Торская: Вы уже в сознании?
Вальченко: Да ничего… сначала оглушило.
Торская: Но у вас кровь?
Вальченко: Это ничего… ударило сильно. А как хорошо кончилось.
Погас свет.
Торская: Вот еще беда… Болотов, беги ко мне, там возле зеркала свеча и спички. Принеси.
Деминская: Он под арестом.
Торская: Ничего не убежит, я отвечаю…
Болотов: Есть. (Умчался наверх.)
Платова (сверху): Ой, и темно ж. Вот спирт.
Торская: Ну, как вы себя чувствуете, Соломон Маркович?
