человеческой чести и человечности в целом. А ещё из рук выпали цветы, упав на белый кристально чистый пушистый снег, немного утонув в нём. «Главное обидела меня безмерно, и ещё и обвиняешь во всём случившемся», – заявил он ей, держась за щёку, и присел на корточки, начав собирать цветы.
Вдруг Настя совсем неожиданно зарядила ему в лицо своим кожаным сапогом, от чего тот даже опрокинулся навзничь, так и не успев достать из снега хотя бы один цветок. Немного придя в себя, Юра перевернулся на левый бок, погрузившись лицом в снег, и тут же получил несколько новых ударов в под дых. «Ааа», – с диким криком схватил он Настю за ногу, повалив её рядом с собой, и тут же схватив за горло, попытался слегка утопить в свежем снегу. «Ты и так уже причинила мне боль, ты и так уже вытерла об меня ноги, что тебе ещё надо, а?», – кричал он, не злясь, а как бы настойчиво прося дать ответ. Вдруг Настя заплакала, легонько, почти без сил, взявшись за его руки, от чего он вдруг опомнился. «Отстань», – небрежно, уставши, сказал он, тихонечко оттолкнув её от себя, немного отполз, и вновь взглянув на неё. Она неподвижно лежала и тихо плакала, заливаясь слезами, смотря на небо. Юра вновь подполз к ней, как дикое животное, и прикоснувшись кончиком пальца к одной из её слёз, что горячей струйкой лилась по её щеке, тут же почувствовал какое-то отвращение и резко встал с земли, схватив из снега цветы. «Может я была не права, но это не значит, не значит…», – говорила теперь Настя ему вслед, немного привстав со снега, всё также заливаясь слезами. Но Юра уже не слушал что она говорит, а просто шёл дальше, аккуратно отряхивая цветы от снега.
Но как только Юра зашёл за угол этого злосчастного квартала, ему на встречу вышла Дина. Они застыли друг пред другом в полном недоумении, как две мраморные статуи, сотворённые в жанре современного искусства. Неловкое молчание длилось недолго, прервавшись действиями Дины. Она вдруг резко развернулась, пряча свой взгляд, будто ей очень неудобно, и пошла в обратную сторону довольно быстрым шагом. «Дина, подожди!», – взмолвил Юра, поволочившись за ней следом. «Дина стой!», – сказал он обогнав её, встав у неё на пути, как бы немного преграждая путь, но не ограничивая его полностью. Дина остановилась, всё также пряча взгляд, смотря куда-то в сторону.
– Дин, я же не осуждать тебя пришёл, а извиниться! – сказал Юра, после чего Дина медленно навела на него свой взгляд, что выражал лёгкое удивление.
– Правда? – как-то мило удивившись, спросила она.
– Да, ты прости меня, пожалуйста, – медленно с расстановкой, со всем сожалением, что может испытывать человеческая душа, начал говорить Юра, – я не знал, как тебе сейчас тяжело на самом деле, неважно, что и как, в любом случае, я не должен был так с тобой поступать.
«Вот», – сказал он, после вновь повисшего над ними неловкого молчания, и протянул гвоздики, придерживая их обеими руками.
– Мои любимые, – радостно выдохнув от неожиданности, произнесла Дина, – мне даже мой не дарил, ну, когда был моим. Ты меня тоже прости, в общем-то, я тоже не совсем корректно себя тогда повела, даже не знаю, что на меня так повлияло, – сказала она, принявшись нюхать цветы, легонько отряхивая их от снега своей ручкой, ненавязчиво спросив, – а это твоя бывшая была?
– Да, к сожалению, ну в смысле не к сожалению что "бывшая", а к сожалению что именно она, ну короче ты меня понимаешь.
– Понимаю, – ответила Дина, после чего над ними опять повисло молчание.
– Пойду, пожалуй, – сказал Юра первым, приготовившись уходить.
– Ладно, давай, пока, – сказала Дина, тоже собиравшаяся как можно скорее покинуть этот квартал, что отныне поделил свой статус "злосчастного" со статусом "квартал примирения".
И вот, как только они разошлись друг от друга, где-то метров на пять, Юра поскользнулся. Накатанный до состояния льда снег вышвырнул с горизонта Юрины ноги и тот повалился на бок. Чуть даже сердце не выскочило у него и у Дины, от такой неожиданности, но как бы то ни было, он не ударился слишком сильно, а мысли были лишь заняты тем, не замарал ли он свою куртку.
Юра, облокотившись руками об землю, пытался встать, но обледеневшая дорога не давала ни малейшего шанса закрепить на ней свою подошву, что тут же соскальзывала. После нескольких попыток, Юра услышал шаги за своей спиной, ясно поняв, что это была Дина. «Ухнулся?», – слегка задорно, но не обидно спросила Дина. «Да, ухнулся, – сказал тот, встав на четвереньки, – а встать не могу, чёт слишком скользко», – сказал он, пытаясь вновь зафиксировать на земле хотя бы одну ступню, но тут же вновь повалился весь прямо перед Диной. «Эх, – вздохнул он тяжело, усевшись на землю, – прям как в той пародии: "Я обернулся посмотреть, не обернулась ли она, чтоб посмотреть, не поскользнулся ли я"». Дина лишь мила улыбнулась, ничего не сказав на его слова. «Ну, чего это ты расселся?», – спросила она через мгновение, подойдя к нему со спины, и обхватив так, как будто обнимает, помогла ему встать. «Давай хотя бы провожу, а то опять упадёшь», – предложила Дина. «Можно», – согласился Юра, и они пошли к его дому, разговорившись о чём-то обыденном.
«Ну ладно, пришли», – сказал Юра, в метрах десяти от своего дома. «Ладно, бывай, спасибо тебе, спокойной ночи», – сказала Дина Юре, пожав руку на прощание. «И тебе тоже, спокойной», – сказал Юра, и они расстались. Когда Юра лёг спать, то почему-то не мог долго заснуть. «Интересный денёк выдался сегодня», – подумал он, лёжа на боку.
День, на который была назначена встреча с окончательным следователем, стремительно приближался. Юра теперь ни в чём не был уверен после разговора с Алексеем Петровичем, хоть по повестке и был назначен совсем другой следователь.
Когда наступил тот самый день, Юра проснулся довольно рано, побрился и привёл себя в порядок. Когда он вышел из дома, его встретил яркий, солнечный, морозный день, слепящий своим светом, отражающемся в кристально белом уличном снегу.
Подходя к трамвайным путям, Юра заметил, что нацеплял на подошвы своих зимних ботинок немного грязи, и выйдя на более менее чистую асфальтированную площадку, оставил на ней несколько земляных следов. Доехав до нужной остановки на трамвае, и пройдя несколько кварталов вглубь ещё никогда не виданных Юрой улиц города, он оказался перед необходимым зданием полиции.
К его удивлению
