Уильям Шекспир - Юлий Цезарь

По-обезьяньи скалясь, ластясь псами,

Вы рабски Цезарю лобзали ноги,

А Каска, трус, как пес подкравшись сзади,

Ударил в шею Цезаря. Льстецы!

Льстецы! Ну, Брут, благодари себя:

Язык его не поносил бы нас,

Когда бы внял ты Кассию.

Поближе к делу: спор нас в пот бросает,

А битва выжмет капли покрасней.

Смотрите:

На заговорщиков я вынул меч.

Когда он в ножны вложится опять?

Не раньше, чем отмстятся тридцать три

Все раны Цезаря иль новый Цезарь25

Вновь кровью обагрит мечи убийц.

От рук убийц ты, Цезарь, не падешь,

Коль ты с собой их не привел.

Надеюсь.

Я не рожден для Брутова меча.

О юноша, и отпрыск самый лучший

Почетней этой смерти не найдет.

Школяр-драчун не стоит этой чести

В придачу с маскарадником, кутилой.

Все тот же Кассий!

Прочь пойдем, Антоний!

Убийцы, вызов вам в лицо бросаем:

Осмелитесь, — сегодня ждем вас в поле,

Коль нет — в другой раз наберитесь духа.

Октавий, Антоний и их войска уходят.

Дуй, ветер! Бей, прибой! Плыви, корабль!

Поднялась буря, и всем правит случай.

Луцилий, на два слова.

(выходя вперед)

Что, начальник?

Брут и Луцилий разговаривают в стороне.

Мессала!

(выходя вперед)

Что прикажешь мне?

Мессала,

Сегодня день рожденья моего,

Родился Кассий в этот день. Дай руку

И будь свидетелем, что против воли

Я на одно сраженье, как Помпей,

Поставить должен все свободы наши.

Ты знаешь, я сторонник Эпикура,

Но мнение свое переменил

И склонен верить в предзнаменованья.26

Когда от Сард мы шли, на наше знамя

Спустились два орла, как на насест.

Из рук солдат они хватали пищу

И до Филипп сопровождали нас.

Сегодня ж утром вдруг они исчезли,

И вороны и коршуны взамен их

Кружат над нами и на нас глядят

Как на добычу; тени их сгустились,

Как полог роковой, и наше войско

Под ним готово испустить свой дух.

Не думай так.

Я верю лишь отчасти,

Но дух мой бодр, и я решился твердо

Опасностям всем противостоять!

Вот так, Луцилий.

Благородный Брут,

К нам боги благосклонны; да продлятся

Нам дни до старости средь дружбы мирной!

Но переменчивы дела людские,

И к худшему должны мы быть готовы.

Ведь если мы сраженье проиграем,

То здесь беседуем в последний раз.

Что ты тогда решишься предпринять?

Согласно философии своей

Катона за его самоубийство

Я порицал; и почему, не знаю,

Считаю я и низким и трусливым

Из страха перед тем, что будет, — жизнь

Свою пресечь. Вооружась терпеньем,

Готов я ждать решенья высших сил,

Вершительниц людских судеб.

Так, значит,

Согласен ты, сраженье проиграв,

Идти в триумфе пленником по Риму?

Нет, Кассий, нет. Ты, римлянин, не думай,

Что Брута поведут в оковах в Рим.

Нет, духом он велик. Но этот день

Окончит начатое в иды марта.

Не знаю, встретимся ли мы опять,

Поэтому простимся навсегда.

Прощай же навсегда, навеки, Кассий!

И если встретимся, то улыбнемся;

А нет, — так мы расстались хорошо.

Прощай же навсегда, навеки, Брут!

И если встретимся, то улыбнемся;

А нет, — так мы расстались хорошо.

Так выступай. О, если б знать заране,

Чем кончится сегодня наша битва!

Но хорошо, что будет день окончен,

Тогда конец узнаем. — Эй, вперед!

Уходят.

Поле битвы.

Боевой сигнал. Входят Брут и Мессала.

Скачи, скачи, Мессала, и приказ

К тем легионам отвези скорей.

Громкий боевой сигнал.

Пусть разом нападают; я заметил,

Что дрогнуло Октавия крыло,

Удар внезапный опрокинет их.

Скачи, Мессала: пусть ударят сверху.

Уходят.

Другая часть поля.

Боевые сигналы. Входят Кассий и Титиний.

Смотри, Титиний, как бегут мерзавцы!

И для своих я сделался врагом.

Вот этот знаменосец побежал,

И, труса заколовши, взял я знамя.

О Кассий, Брут приказ дал слишком рано.

Октавия он одолеть успел,

Но грабить кинулись его солдаты,

А нас Антоний окружил кольцом.

Входит Пиндар.

Беги, мой господин, беги скорей!

Ведь Марк Антоний захватил твой лагерь.

Спасайся, Кассий доблестный, спасайся!

Но холм от них далек. Взгляни, Титиний,

Не там ли лагерь мой, где видно пламя?

Да, там.

Титиний, из любви ко мне

Вскочи на моего коня и мчись,

Его пришпорив, до того вон войска

И вновь назад — чтобы я знал наверно,

Враги ли это там или друзья.

Вернусь назад я с быстротою мысли.

(Уходит.)

Ты, Пиндар, поднимись на холм повыше,27

Я зреньем слаб; следи за ним глазами

И говори о всем, что видно в поле.

Пиндар всходит на холм.

Дал жизнь мне этот день и жизнь возьмет.

И там, где начал, должен я окончить.

Круг жизни завершен. Что там ты видишь?

(сверху)

О господин!

Какие вести?

Титиний отовсюду окружен.

За ним, пришпорив, всадники несутся;

Он скачет. Вот они его нагнали.

Титиний! Спешились. С коня сошел он.

Он взят.

Крик.

Они от радости кричат.

Довольно. Не смотри.

Я трус и дожил до того, что вижу,

Как лучший друг взят на глазах моих!

Пиндар спускается.

Ко мне приблизься.

Тебя в плен захватил я у парфян,

И ты тогда, спасенный мной, поклялся

Исполнить все, что прикажу тебе.

Теперь приблизься и исполни клятву.

Свободен будь; и этим вот мечом,

Сразившим Цезаря, убей меня.

Не возражай; держись за рукоять;

Как только я лицо свое закрою,

Убей меня мечом.

Пиндар закалывает его.

Отмщен ты, Цезарь,

Мечом тем самым, что тебя сразил.

(Умирает.)

Свободен я; но не такой ценой

Хотел добыть свободу я. О Кассий!

Далеко Пиндар убежит отсюда,

И не услышат римляне о нем.

(Уходит.)

Входят Титиний и Мессала.

В расчете мы, Титиний; ведь Октавий

Разбит войсками доблестного Брута,

Как легионы Кассия Антонием.

Известье это Кассия подбодрит.

Где ты его оставил?

В скорби здесь,

На этом вот холме, с ним Пиндар, раб.

Не он ли это на земле лежит?

Лежит, как мертвый, он. О, горе мне!

То он?

Нет, это было им, Мессала,

Нет больше Кассия. Как ты, о солнце,

Кроваво заходящее пред ночью,

День Кассия померк в его крови, —

Угасло солнце Рима! День наш кончен;

Мгла, гибель близки; завершен наш подвиг!

Неверье в мой успех его сгубило.

Неверие в успех его сгубило.

Ужасная ошибка, дочь печали,

Зачем морочишь ты воображенье

Несуществующим? Зачавшись быстро,

Не знаешь ты счастливого рожденья

И губишь мать, родившую тебя.

Эй, Пиндар! Где ты, Пиндар, отзовись!

Ищи его, Титиний. Я ж пойду,