партнеры»):
Конечно, бывают! Как правило, любая работа, которая потом не пойдет, дается очень тяжело. И наоборот, бывает, что надо преодолеть себя, чтобы получилось хоть что-то интересное. Очень помогает душ, сон и прогулка пешком. Друзья, кино и хорошие книги. Сосредоточенное действие, требующее соблюдения многих деталей — приготовить обед, разобрать шкаф. Что-то помыть, постирать — тоже помогает. Зашить много мелкого, составить план всего, что навалилось и распределить по дням и часам. Бывает, можно въехать в работу на технической подготовке — например, разметить файл под сценарий — определить стили; нарезать сцены, пока пустые... Важно закончить, зная, с чего начнешь завтра, чтобы «подняться на дрожжах написанного». И никогда не надо писать то, что против твоих базовых жизненных установок — вред всегда больше, чем гонорар.
Михаил Соколовский («Пыльная работа», «Участковая», «Я — Вольф Мессинг», «Безмолвный свидетель», «Кармелита: Цыганская страсть», «Адреналин», «Принцесса цирка», «Петя Великолепный», «Право на любовь», «Любовь моя», «Не родись красивой»):
Я настоящий графоман. Поэтому что такое писательские блоки, я не знаю. Бывает лень. Бывает, что-то не придумывается. Но обязательно придумается во время написания. Убеждён, лучше написать много чепухи, которая вся уйдёт в корзину, чем не писать ничего и страдать от наступившего «писательского блока». В любой куче чепухи рано или поздно найдётся зерно.
Руслан Паушу («Энтропия», «Онаним»):
Не сталкивался. Ну, т. е. бывает, что не знаешь, как решить определенную сцену или поворот. Но это не проблема — пиши другую сцену, или диалог, или эпизод. Вернешься потом — решишь. Если не решишь, то переписывай сюжет, чтобы другая задача появилась вместо этой. У нас, вроде как, индустрия, надо выбирать меньшее из зол и херачить дальше. Главное надо помнить одно, если тебя что-то «блокирует», то в этом виноват только ты сам и что-то сделал не так. Или... Снова лирика. Предположим, что условного сценариста черный редактор адского канала схватил холодной рукой за яйца и шепчет на ухо: «Сука, я тебе яйца оторву и положу в шкаф к яйцам других бездарностей, если ты мне именно эту сцену не решишь именно так». Сценарист и рад бы решить, но у него блок. Ну, не знает он, например, как ОН и ОНА могут у стойки бара познакомиться. Все, пиши пропало, яйца займут место в знаменитом канальном шкафу. Сценарист последний раз бросает взгляд на свои яйца, сглатывает и закрывает глаза. И тут появляется белый сценарный ангел. Ангел своими нежными ангельскими руками с протертыми локтями убирает руку редактора со сценарных яиц и говорит: «Не спеши рвать, редактор, дай парню шанс». Редактор не любит такие моменты и поэтому идет курить, а ангел объясняет сценаристу, как быть: «Нужно выписать все бредовые идеи, повторяю, все самые бредовые идеи в столбик, выписать их не меньше десяти. Так вот, во время выписывания решение придет в 99% случаев. А если не придет, то надо выбрать самую наименее бредовую». Это я к тому, что техник выхода из блоков полно, главное — пользоваться. Ну, а ваще блоки — это для лохов, смайлик.
Юрий Бурносов («Обратная сторона Луны», «Мужчина во мне», «Возвращение Мухтара», «Солдаты-15, -16», «Не ври мне», «Настоящая жизнь»):
Да постоянно! Иногда приходится себя перебороть и работать (особенно если дедлайн какой случился), иногда (чаще) — отложить по возможности и отвлечься, скажем, на кухонные дела (я люблю и умею готовить) или просто коньячку выпить.
Эдуард Резник («Последняя роль Риты», «Хитровка», «Жена генерала», «Товарищи полицейские», «4 дня в мае»):
Обнаружил законы: 1) Не заканчивать работу, если не знаешь, что будет дальше. Заканчивать раньше. Когда назавтра начинаешь не с проблемы, разгоняешься и перескакиваешь через препятствие. 2) Не заканчивать работу ремаркой — заканчивать обозначением новой сцены, нового места действия. Тогда утром оказывается, что новая сцена тебя уже впустила. 3) Никогда не брать проблему штурмом. Постараться с ней подружиться, понять её, понять, почему она возникла.
Арсений Гончуков («1210», «Полет», «Сын»):
Я бы сказал, что у меня не бывает писательских блоков, но у меня есть, как мне кажется, нечто не менее неприятное и изматывающее. То есть у меня нет вот такого: «писать надо, и знаю, что, — но не могу», никак, ни в какую, и не усадишь себя ни за что. Нет, в какой-то момент я против таких штук выстроил защиту. Я стал лучше себя слушать, что ли, и когда начинается вот такое, сразу понимаю, ага, пришло, и тогда я сразу ухожу в другую комнату. То есть не принуждаю себя никогда, пишу только тогда, когда пишется. А не пишется — отдыхаю. Себя надо слушать. Но есть и другая неприятная вещь, и это тоже можно назвать своеобразным блоком, это когда что-то есть в голове, что-то варится и накапливается, мысли идут потоком, и ты почти знаешь, как это написать, но как только ты оказываешься перед листом бумаги, приходит ступор. Или ты пишешь откровенную ахинею, которая противна тебе самому. Вот эта карусель бывает невыносимой. Я могу изводить себя ночами, ведь это все есть, ведь вот-вот оно, уже почти тут, но при виде бумаги оно исчезает, растворяется, или превращается в нечто совсем другое, показывая тебе язык. В такие моменты я пытаюсь себя тормозить, останавливать, пытаюсь переключиться на другое... Но действует, кажется, лишь один метод — вообще забыть про писательство и даже не делать попыток. Это срабатывает. Такой обратный принцип: «Чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей», так вот, чем меньше в этом состоянии мы предпринимаем попыток что-либо все-таки написать, тем лучше. Лучше вообще забыть, что ты умеешь писать сценарии. Как лягушка, прикинуться мертвым, а когда блок, то есть враг, в это поверит и уйдет, тут можно снова ожить...
Жанар Кусаинова («Вечно эта 345-ая!!!»):
Блоки бывают редко. Просто времени на собственно работу так мало, и зрею я целый день, что когда есть возможность сесть за комп и писать нехалтуру, то я просто живу, у меня само все пишется. А еще, так как большая часть моих друзей и близких мне людей уже погибли, то для меня писание текстов — это единственный способ сообщить им, что я их люблю, как-то сообщиться с ними. Всегда сначала смотрю на фотографии моих друзей, вспоминаю их, потом говорю, что «это тебе» и пишу. Так написаны мои детские пьесы, и мои рассказы. Каждый из них подарок тому, кого со мной нет. Так что для меня нет блоков. Единственное, после смерти одного друга (прошел год) я очень долго
