Рисположенский. Хе, хе, хе!… Какой вы шут-с-ник, Лазарь Елизарыч! Известное дело, за чем!
Подхалюзин. А за чем бы это, желательно знать-с?
Рислоложенскии. За деньгами, Лазарь Елизарыч, за деньгами! Кто за чем, а я все за деньгами
Подхалюзин. Да уж вы за деньгами-то больно часто ходите.
Рисположенский. Да как же не ходить-то, Лазарь Елизарыч, когда вы по пяти цедковых даете. Ведь у меня семейство.
Подхалюзин. Что ж, вам не по сту же давать.
Рисположенский. А уж отдали бы зараз, так я бы к вам и не ходил.
Подхалюзин. То-то вы ни уха, ни рыла не смыслите, а еще хапанцы берете. За что вам давать-то!
Рисположенский. Как за что? – Сами обещали!
Подхалюзин. Сами обещали! Ведь давали тебе – попользовался, ну и будет, нора честь знать.
Рисположенский. Как пора честь знать? Да вы мне еще тысячи полторы должны.
Подхалюзин. Должны! Тож «должны!» Словно у него документ! А за что – за мошенничество!
Рисположенский. Как за мошенничество? За труды, а не за мошенничество!
Подхалюзин. За труды!
Рисположенский. Ну, да там за что бы то ни было, а давайте деньги, а то документ.
Подхалюзин. Чего-с? Документ! Нет, уж это после придите.
Рисположенский. Так что ж, ты Меня грабить что ли, хочешь с малыми детьми?
Подхалюзин. Что за грабеж! А ведь возьми еще пять целковых, да и ступай с богом.
Рисположенский. Нет, погоди! Ты от меня этим не отделаешься!
Тишка входит.
Подхалюзин. А что же ты со мной сделаешь?
Рисположенский. Язык-то у меня не купленый.
Подхалюзин. Что ж ты, лизать, что ли, меня хочешь?
Рисположенский. Нет, не лизать, а добрым людям рассказывать.
Подхалюзин. Об чем рассказывать-то, купоросная душа! Да кто тебе поверит-то еще?
Рисположенский. Кто поверит?
Подхалюзин. Да! Кто поверит? Погляди-тко ты на себя.
Рисположенский. Кто поверит? Кто поверит? А вот увидишь! А вот увидишь! Батюшки мои, да что ж мне делать-то? Смерть моя! Грабит меня, разбойник, грабит! Нет, ты погоди! Ты увидишь! Грабить не приказано!
Подхалюзин. Да что увидать-то?
Рисположенский. А вот что увидишь! Постой еще, постой, постой! Ты думаешь, я на тебя суда не найду? Погоди!
Подхалюзин. Погоди да погоди! Уж я и так ждал довольно. Ты полно пужать-то: не страшно.
Рисположенский. Ты думаешь, мне никто не поверит? Не поверит? Ну, пускай обижают! Я… я вот что сделаю: почтеннейшая публика!
Подхалюзин. Что ты! Что ты! Очнись!
Тишка. Ишь ты, с пьяных-то глаз куда лезет!
Рисположенский. Постой, постой!… Почтеннейшая публика! Жена, четверо детей – вот сапоги худые!…
Подхалюзин. Все врет-с! Самый пустой человек-с! Полно ты, полно… Ты прежде на себя-то посмотри, ну куда ты лезешь!
Рисположенский. Пусти! Тестя обокрал! И меня грабит… Жена, четверо детей, сапоги худые!
Тишка. Подметки подкинуть можно!
Рисположенский. Ты что? Ты такой же грабитель!
Тишка. Ничего-с, проехали!
Подхалюзин. Ах! Ну, что ты мораль-то эдакую пущаешь!
Рисположенский. Нет, ты погоди! Я тебе припомню! Я тебя в Сибирь упеку!
Подхалюзин. Не верьте, все врет-с! Так-с, самый пустой человек-с, внимания не стоящий! Эх, братец, какой ты безобразный! Ну, не знал я тебя – ни за какие бы благополучия и связываться не стал.
Рисположенский. Что, взял, а! Что, взял! Вот тебе, собака! Ну, теперь подавись моими деньгами, черт с тобой! (Уходит.)
Подхалюзин. Какой горячий-с! (К публике.) Вы ему не верьте, это он, что говорил-с,- это все врет. Ничего этого и не было. Это ему, должно быть, во сне приснилось. А вот мы магазинчик открываем, милости просим! Малого ребенка пришлете – в луковице не обочтем.
1849
