Липа. И это ты, Савва, дал им чудо. Тебя нужно благодарить.
Савва (хмуро). Что, Вася, рады небось монахи?
Послушник. Очень рады, Савва Егорович, плачут.
Савва (смотрит на него). Плачут? Чего же они плачут?
Послушник. Да не знаю же; от радости, должно быть. Отец Кирилл хрюкает как поросенок: уи-уи-уи! Как пьяные все.
Савва (встает, беспокойно). Как пьяные? Что это значит? Они, может, и вправду пьяные?
Послушник. Да нет же, Савва Егорович. От чуда это они: рады. Отец Кирилл хрюкает: уи-уи. Говорит, что пить теперь бросит, в скит пойдет, если жив останется.
Савва (смотрит). Ну?
Послушник. Больше ничего.
Савва. Что они говорят?
Послушник. Каются, говорят, что больше грешить не будут, обнимаются.
Как пьяные все…
Савва (прохаживается, гладит себя рукой по лбу). Да, так вот оно что!.. Да. Глупо!
Липа (следит за ним). Уходи отсюда, Савва, ты лишний.
Савва. Что?
Липа (неохотно). Тебя могут узнать, и тогда… Ты хоть бы шапку надел, у тебя вид, как…
Послушник. Да, уходите, Савва Егорович… пожалуйста, голубчик. Они ведь… они вас убить могут.
Савва (с внезапным гневом). Оставьте меня в покое. Никто меня не убьет. Чепуха какая!
Пауза.
Савва (садится). Воды бы, что ль, выпить… пить очень хочется. Нет тут лужи какой-нибудь?
Послушник (со страхом глядя на Савву). Нет, все повысохло.
Савва (морщась). Жаль.
Послушник. Вон у бабы манерка есть. (Весело.) Я сейчас попрошу…
(Бежит.)
Липа. Тебе бы этой воды давать не следовало. Уходи отсюда, Савва, уходи. Посмотри, как радуются все кругом, земля радуется, солнышко радуется, а ты один… Я все еще не могу забыть, что ты мой брат. Уходи. Но только куда ты ни пойдешь, всюду уноси с собой память об этом дне. Помни, что и везде тебя ждет то же. Земля не отдаст тебе своего Бога, люди не отдадут тебе, чем они живут и дышат. Вчера я еще боялась тебя, а сегодня я смотрю на тебя с жалостью. Ты жалок, Савва. Уходи. Чего ты смеешься?
Савва (улыбаясь). Не рано ли ты мне, сестра, отходную читаешь?
Липа. Неужели ты еще не испуган?
Савва. А чего же мне пугаться? фокусов ваших? Я, Липа, привык ко лжи и обманам. Этим меня не испугаешь! Да и глупой доверчивости у меня еще много, ну, а это помогает. На будущий раз пригодится.
Липа. Савва!
Савва. Ну?
Послушник (приносит манерку с водой). Насилу выпросил. Такая ведь каляная баба! Самой, говорит, нужно. Такая баба!
Савва. Спасибо, дядя. (Пьет с жадностью.) Хорошо! (Допивает последние капли.) Сладкая вода! Отнесите бабе и скажите: сладкая вода! Такой на всей земле нет.
Послушник (весело). Хорошо, скажу. (Уходит.)
Липа (шепотом). Ты враг рода человеческого!
Савва (облизывая губы). Ладно, ладно. Вот послушаем, что Кондратий скажет. Экая каналья! Ну, я его!..
Липа (с ударением, но все так же шепотом). Ты враг рода человеческого!
Ты враг рода человеческого!
Савва. Громче говори, а то никто не слышит. Новость пикантная!
Липа. Уходи отсюда!
Послушник возвращается.
Савва (смотрит, прищурившись, вдаль). А правда, дядя, хорошо там? Чей это лес? Базыкинский? Были мы там с вами или нет?
Послушник (весело). Да Базыкинский лес! Я вчера, Савва Егорыч, полну горсть светляков набрал, да только как бежал… (Вспоминает; тоскливо.)
Господи, как они кричат там! Ну чего они? Вы говорите, они троих задавили, Савва Егорыч, а Савва Егорыч?
Савва (равнодушно). Троих.
Послушник. И чего ломятся? Ведь понесут же ее, все увидят.
Савва. Когда понесут?
Послушник (смотрит вверх). Теперь скоро.
Липа. Они будут петь сегодня «Христос воскресе».
Савва (усмехаясь). Да? Какой я им, однако, праздник устроил!
Показываются Сперанский и Тюха.
Послушник. Ну вот, теперь эти еще идут. Э-эх! Ну чего им надо? Чего ищут? Не люблю же я этого, Господи! Савва Егорыч, пойдемте отсюда.
Савва. Чего ради?
Послушник. Они сюда идут, Сперанский…
Савва. Ага! «Шаги смерти» приближаются.
Липа смотрит удивленно; послушник, волнуясь, прижимает руки к груди.
Послушник (плачущим голосом). Ну что вы говорите! Ах, Господи! Ну зачем это? Не надо этого говорить. Ах, Господи! Никаких тут нет шагов смерти.
Савва. Это он рассказ такой сочинил… Здравствуйте, здравствуйте…
Чего надо?
Сперанский. Вот Антон Егорович вас ищут, Савва Егорович…
Савва (со странным беспокойством). Чего тебе?
Тюха (очень мрачно, слегка прячась за Сперанского). Ничего.
Послушник (внимательно слушающий, горячо). Так чего же вы ходите!
Ничего так ничего. А то ходят, ищут. Как это нехорошо. Ей-Богу!
Тюха (мельком взглядывает на послушника, упирается взглядом на Савву).
Савка!
Савва (раздраженно). Да чего тебе надо, ну?
Тюха не отвечает и прячется за Сперанского, выглядывая из-за спины; в течение дальнейшего он неотступно глядит на Савву, дергает ртом и бровями и иногда обеими руками крепко зажимает рот. Очень мрачен.
Сперанский. Народ очень волнуется, Олимпиада Егоровна. Сломали старые ворота, что на той стороне, к лесу; ворвались. Отец игумен выходил усовещевать. Кричат, ничего разобрать нельзя. Многие в корчах валяются на земле, больные, должно быть. Очень странно, даже совсем необыкновенно!
Липа. Скоро понесут? Надо идти. (Встает.)
Сперанский. Теперь, говорят, скоро. Повозку одну повалили с безруким, с безногим. Лежит на земле и кричит, такой странный.
Послушник. Да нет! Вы сами видели.
По дороге из монастыря идет Кондратий с двумя богомольцами, внимательно его слушающими. Увидев Савву, Кондратий что-то говорит своим спутникам, и те останавливаются.
Савва. Ага! Вот он!
Кондратий (чистый, благообразный, сияющий). Здравствуйте, Олимпиада Егоровна. Здравствуйте и вы, Савва Егорович!
Савва. Здравствуй, здравствуй! Пришел-таки, не побоялся!
Кондратий (спокойно). Чего же мне бояться? Авось не убьете, а если и убьете, так от вашей руки и умереть сладко.
Савва. Какой храбрый! И чистенький какой, смотреть больно. В луже-то не такой лежал, похуже был.
Кондратий (пожимая плечами, с достоинством). Напрасно только вспоминаете: теперь это ни к чему. А вам, Савва Егорович, пора бы вашу злость и оставить. Да!
Савва. Ну?
Кондратий. То-то, что не — ну. Понукали и будет.
Савва. С чудом поздравить можно?
Кондратий. Да, Савва Егорыч, с чудом. (Пристойно плачет, вытираясь платком.) Дал Господь дожить.
Савва (поднимаясь и делая шаг к монаху, внушительно). Ну, ты, того.
Будет именинника разыгрывать. Поиграл — и будет! А то я из тебя именины-то эти повытрясу, слышишь!
Послушник. Савва Егорыч, голубчик, не надо!
Кондратий (слегка отступая). Потише, потише! Мы не в лесу, когда купцов резать можно. Тут и народ близко.
Савва (хмуро). Ну, рассказывай. Пойдем!
Кондратий. Зачем же идти? Я и тут все рассказать могу, — у меня секретов нет. Это у вас секреты, а я весь тут.
Савва. Ты врать тут будешь.
Кондратий (горячо, со слезами). Грех вам, Савва Егорыч, грех. За что обижаете человека? Что в луже видели? Грех вам, нехорошо!
Савва (с недоумением). Да что ты?
Кондратий. В такой день и врать я буду! Олимпиада Егоровна, хоть вы!
Боже мой, Боже мой! Ведь нынче Христос воскрес, понимаете вы это?
Прибывает народ. Некоторые мельком оглядываются на группу с двумя монахами и, обертываясь, проходят.
Липа (взволнованно). Отец Кондратий…
