Шеннон. А какое, к черту, удовольствие жариться в этом аду?
Ханна. Да, но вас-то все-таки хоть утешала маленькая канарейка, которая путешествовала под крылышком своей учительницы пения.
Шеннон. Забавно! Ха-ха! Забавно! Оказывается, старые девы из Нантакета не лишены чувства юмора?
Ханна. Да, как видите, тоже не лишены. Без юмора еще труднее.
Шеннон (ее спокойствие мало-помалу передается ему). Я не вижу, чем вы там заняты, дорогая мисс Джелкс, но готов присягнуть, что вы решили напоить меня чаем.
Ханна. Именно это я и собираюсь сделать.
Шеннон. Вам кажется, сейчас самое время чаи распивать?
Ханна. А это не совсем чай – маковый настой.
Шеннон. Что, пристрастились к опиуму?
Ханна. Очень мягкое снотворное, помогает от бессонных ночей. Я готовлю для дедушки, для себя, а заодно и для вас, мистер Шеннон, – ночь будет для всех нас нелегкой. Слышите, как дедушка все бормочет строфы новой поэмы? Он как слепой, карабкающийся по лестнице, которая никуда не ведет и обрывается где-то в пространстве. И мне страшно подумать, что это… (Не договорила и снова делает несколько глубоких вдохов.) Шеннон. А вы прибавьте ему сегодня капельку яду в маковый настой, чтоб ему не просыпаться завтра – избавиться от переезда в меблированные комнаты. Совершите акт милосердия. Подсыпьте яду, а я освящу это питье, обращу его в кровь Господню… Черт! Да освободи вы меня сейчас, я бы сам это сделал, стал бы вашим соучастником в этом акте милосердия. Я бы сказал ему: «Вот, пейте кровь нашего…»
Ханна. Замолчите! И не будьте таким ребячески жестоким! Тяжело, мистер Шеннон, когда человек, которого уважаешь, говорит и ведет себя, как жестокий младенец.
Шеннон. А что вы нашли во мне достойного уважения, мисс Будда… Будда в юбке?
Ханна. Я уважаю человека, которому пришлось бороться за чувство собственного достоинства… и свое…
Шеннон. Какое еще достоинство?
Ханна. Да, за свое достоинство и свое великодушие. Уважаю гораздо больше, чем счастливчиков, которым все дано от рождения и у которых потом ничего не отнимают ценою невыразимых страданий. Я…
Шеннон. Хотите сказать – уважаете меня?
Ханна. Да.
Шеннон. Но только что сами говорили, что мне нравится… быть распятым без гвоздей! Нравится… как вы сказали?.. не слишком мучительное искупление…
Ханна (прерывая его). Да, но я думала…
Шеннон. Развяжите меня!
Ханна. Скоро, скоро. Потерпите.
Шеннон. Сию минуту!
Ханна. Нет еще, мистер Шеннон. Не могу, пока не буду уверена, что вы не поплывете в Китай. Видите ли, мне кажется, для вас и этот дальний заплыв до Китая – тоже довольно безболезненное искупление грехов. И вы не думаете, что, прежде чем заплывете за риф, заплыв может быть прерван первой же акулой или меч-рыбой. Боюсь, что вы и вправду поплывете. Все очень просто, если вообще что-то может быть просто.
Шеннон. А что бывает просто?
Ханна. Ничего. Все просто только для нищих духом, мистер Шеннон.
Шеннон. И поэтому человека нужно держать связанным?
Ханна. Только чтобы он не пустился вплавь до Китая.
Шеннон. Хорошо, мисс Будда в юбке, прикурите и дайте мне сигарету, и выньте, когда я задохнусь, если и это не покажется вам удобным способом искупления грехов.
Ханна (оглядываясь). Сейчас… только куда же я их положила?
Шеннон. У меня в кармане есть еще пачка.
Ханна. В каком кармане?
Шеннон. Не помню. Придется устроить обыск.
Ханна (ощупывая карманы пиджака). В пиджаке нет.
Шеннон. Поищите в карманах брюк.
Какое-то мгновение она колеблется, такая интимность ее смущает.
Но затем вынимает сигареты у него из кармана брюк.
Теперь прикурите и дайте сигарету мне.
Она повинуется, Шеннон почти сразу закашлялся от дыма, сигарета выпала.
Ханна. Уронили на себя. Где она?
Шеннон (извиваясь в гамаке). Да подо мной, подо мной! Жжет! Развяжите, ради Бога, развяжите! Она меня жжет сквозь брюки.
Ханна. Приподнимитесь, чтобы я могла…
Шеннон. Не могу, веревки режут! Развяжите, развяжи-и-и-те меня-а-а…
Ханна. Нашла! Вот она!
Крики Шеннона привлекли внимание Мэксин.
Мэксин (вбегает на веранду и садится на ноги Шеннону). Слушайте вы, сумасшедший, несчастный ирландец! Я позвонила Лопесу – доктору Лопесу. Помните? Тот самый, в грязной белой куртке, что приходил, когда вы у нас прошлый раз заболели. Который потом отвез вас в сумасшедший дом, где вас бросили в одиночку – там была только параша, солома на полу да водопроводный кран. Вы тогда доползли до крана, грохнулись головой об пол и заработали сотрясение мозга… Так вот, я сказала ему, что вы опять явились сюда и, видно, опять тронулись и что, если вы к утру не уйметесь, придется отправить вас туда же.
Шеннон (прерывая ее звуками, похожими на крики испуганных диких гусей). Уфф, уфф, уфф, уфф, уфф…
Ханна. Миссис Фолк, мистер Шеннон не успокоится, если его не оставить в покое в этом гамаке.
Мэксин. Так почему же вы не оставляете его в покое?
Ханна. Но я не раздражаю его… и надо же… кому-нибудь позаботиться о нем.
Мэксин. И этот «кто-нибудь» – вы?
Ханна. Много лет назад, миссис Фолк, мне довелось ухаживать за человеком в таком же состоянии. И я знаю, как важно дать им время успокоиться.
Мэксин. Но он что-то не был покоен, я слышала, как он орал.
Ханна. Сейчас успокоится. Я готовлю ему снотворное, миссис Фолк.
Мэксин. Вижу! Потушите немедленно! Здесь никому не разрешается готовить, кроме китайца на кухне.
Ханна. Но ведь это маленькая спиртовочка, миссис Фолк.
Мэксин. Сама знаю. Тушите! (Тушит спиртовку.) Шеннон. Мэксин, дорогая. (Спокойно.) Отстаньте вы от этой леди. Вам ее не запугать. Куда уж сучке до леди!
Слышны крики немцев.
Вольфганг. Eine Kiste Carta Blanca.[32] Фрау Фаренкопф. Wir haben genug gehabt… vielleicht nicht? [33] Фаренкопф. Nein! Niemals genug!.. [34] Хильда. Mutter, du bist click… aber wir sind es nicht. [35] Шеннон. Мэксин, вы пренебрегаете своими обязанностями официантки. (Тон его обманчиво мягок.) Немцы требуют ящик пива на пляж. Ну и пошлите им пива… а когда луна зайдет, то я, если только вы выпустите меня из гамака, попытаюсь представить вас себе юной нимфой…
Мэксин. Много от вас радости в теперешнем состоянии.
Шеннон. Да и вы тоже не в том уже возрасте, дорогая моя, не будьте слишком разборчивы.
Мэксин. Ха! (Не очень лестное предложение все-таки приятно этой простой и трезвой душе. Она возвращается к немцам.) Шеннон. А теперь, мисс Джелкс, дайте попробовать вашего макового чаю.
Ханна. У меня вышел сахар, но есть немного сладкой имбирной настойки. (Наливает чашку питья, пробует.) Еще не настоялся. Но все-таки выпейте немного. (Зажигает спиртовку.) А следующая чашка будет покрепче… (Наклоняется над гамаком и подносит чашку к его губам.) Шеннон (приподымает голову, пьет, но сразу захлебнулся). Тень великого Цезаря! Это надо запивать варевом ведьм из «Макбета».
Ханна. Да, я знаю, горько.
Из-за угла появляются немцы и идут вниз на пляж поплавать при луне и устроить пикник с пивом. Даже в темноте их кожа светится почти фосфорическими красно-золотистыми тонами. Они тащат с собой ящик пива и фантастически раскрашенную резиновую лошадку, поют марш. Появление их похоже на дурной сон.
Шеннон. Демоны ада… с голосами… ангелов.
Ханна. Да, у них это называется «гармонией», мистер Шеннон.
Шеннон (рванувшись вдруг вперед и освобождаясь от ослабевших пут). Вырвался! Освободился! И без посторонней помощи!
Ханна. А я и не сомневалась, что вы сами сможете освободиться, мистер Шеннон.
Шеннон. Во всяком случае, благодарю за участие. (Подходит к столику с вином.) Ханна. Куда вы идете?
Шеннон. Недалеко. К спиртному – приготовить ром-коко.
Ханна. О!
Шеннон (у столика). Кокос? Есть. Мачете? Есть. Ром? Двойную порцию. Лед? Ах ты, пустое ведерко. Ну что ж, сегодня ночь теплых напитков. Мисс Джелкс? Хотите причитающееся вам бесплатно ром-коко?
Ханна. Нет, благодарю вас, мистер Шеннон.
Шеннон. Но вы не против, если я выпью?
Ханна. Что вы, мистер Шеннон!
Шеннон. Не станете порицать меня за эту слабость, за то, что я потакаю себе?
Ханна. Алкоголь – не главный вопрос для вас.
Шеннон. А какой же главный, мисс Джелкс?
Ханна. Самый старый в мире – потребность верить во что-нибудь или в кого-нибудь… в кого угодно и во что угодно…
Шеннон. И в тоне вашем полная безнадежность?
Ханна. Нет, я не смотрю на это безнадежно. Я открыла для себя нечто, во что можно верить.
Шеннон. Нечто, вроде… Бога?
Ханна. Нет.
Шеннон. А что же?
Ханна. В распахнутые настежь двери, в открытые двери от человека к человеку… пусть они будут открыты на одну только ночь.
Шеннон. Остановка на одну ночь?
Ханна. Настоящая близость между людьми…. вот так, на веранде, возле… их комнат, хотя бы на одну ночь, мистер Шеннон.
Шеннон. Физическая близость?
Ханна. Нет.
Шеннон. Я так и думал. Но тогда какая же?
Ханна. Я говорю о близости, которая помогает понять друг друга, о готовности помочь друг другу в такие ночи, как эта.
