Валяйте, старина.
Управляющий. Так вот, в один прекрасный день к нам явилась наниматься в судомойки какая-то женщина. У моего бедного старика отца не хватило духу выставить ее, и он согласился взять ее на пробу на день-другой. Она приступила к работе. Вымыла две тарелки, разбила полдюжины. Моя старушка мама была просто вне себя — она страшно дорожила своими тарелками. Она, бедняжка, и не подозревала, что посуда у нее дешевая, уродливая и старомодная. Она сказала, что раз судомойка разбила тарелки, то ей за них и платить: пусть остается на месяц, а там их стоимость вычтут у нее из жалованья. Судомойка тут же отправилась в Рединг и привезла груду посуды; мать, как увидела, разразилась слезами: говорит, что мы навеки опозорим себя, если станем подавать гостям еду в такой старомодной посуде. Но на другой же день одна американка, приехавшая сюда на лодке с целой компанией, купила эту посуду прямо со стола за тройную цену. После этого матушка не решалась даже пикнуть. Судомойка взяла дело в свои руки, да так, как нам бы никогда не суметь. Это было жестоко по отношению к нам, но она всегда была права — этого у нее не отнимешь.
Патриция. Жестоко? Достать для вас хорошую посуду — разве это жестоко?
Управляющий. Дело, конечно, не в посуде. Это пустяк, легкий и милый эпизод. Старая посуда только и заслуживала, чтобы ее перебили и выбросили в мусорный ящик. Главное не в этих толстенных тарелках, отбивавших у гостей аппетит, а в том, что «Свинья и дудка» была единственным пристанищем для стариков, которые уже сделали в жизни свое дело и не умели приспособиться к новым веяниям. Без гостиницы им оставалось одно — день-два побродить по улицам, а затем отправиться в работный дом. У нас был бар, который мои родители обслуживали сами; мать всегда работала в нем, прифрантившись, как ей казалось: бедняжка даже не подозревала, что мир повзрослел со дня ее свадьбы. Судомойка раскрыла моим родителям глаза на самих себя. Это их совершенно убило, потому что она была права, этого нельзя отрицать. Старику пришлось сдаться: он жил только на закладную с земли и совсем было зашел в тупик с уплатой процентов. А тут судомойка полностью расплатилась по закладной, и мы окончательно попали к ней в руки. «Вам пора продать землю и отправиться на покой. Ничего путного вы здесь не сделаете»,— объявила она старикам.
Патриция. Ужасно! Как она могла вот так взять и выбросить их?
Управляющий. Да, нам пришлось тяжело, но все было правильно. Продолжай мы хозяйничать сами, наше имущество все равно бы рано или поздно описали. Дело есть дело: сантименты здесь ни при чем. Кроме того, подумайте, сколько она сделала нам добра. Мать с отцом никогда бы не выручили за свою землю столько, сколько дала она. А возьмите, к примеру, меня. Я стыдился своей гостиницы, но из любви к родителям все-таки держался за «Свинью и дудку», хоть и понимал, что дело безнадежно. Теперь же наш отель делает честь всей округе и дает работу большему числу людей, чем старая «Свинья» в лучшие ее дни. А я — управляющий отелем с таким жалованьем и процентами, о которых и мечтать не смел.
Элестер. Значит, вас она не выставила, старина?
Управляющий. Нет, сэр. Видите ли, я был достаточно умен, чтобы понять ее правоту, хоть сам и не сумел бы ничего переменить. Я с самого начала поддержал ее. Я до такой степени верю в эту женщину, что, прикажи она мне сегодня поджечь отель, я без малейшего колебания сделаю это. До чего бы она ни дотронулась, все превращается в золото. Раньше стоило моему отцу перерасходовать пять фунтов, как банк посылал ему предупреждение; теперь директор его сам толкает ее на перерасход — он чувствует себя несчастным, если у нее на счету остается хоть пенни. Поразительная женщина, сэр! Еще вчера была судомойкой, а сегодня уже владелица первоклассного отеля.
Патриция. А ваши старики довольны? Они счастливы? Управляющий. Пожалуй, нет: для их возраста поворот оказался слишком крутым. Отца хватил удар, и, боюсь, он долго не протянет. Мать тоже стала немного не в себе. И все же так для них лучше. У них есть все удобства, которые им нужны.
Элестер. Очень трогательно! Все это волнует меня гораздо больше, чем вы предполагаете, старина: я ведь тоже знаком с одной женщиной такого сорта. Кстати, я послал своему другу телеграмму с приглашением провести с нами конец недели. Это некий мистер Сэгемор. Надеюсь, у вас найдется для него номер?
У и равняющий. Все будет в порядке, сэр. Благодарю вас.
Патриция. Много у вас сейчас гостей?
У и равняющий. Меньше, чем обычно, сударыня. Здесь живет один египетский врач — он столуется у нас. Очень ученый человек, насколько могу судить. И очень тихий: ни с кем не разговаривает. Затем есть еще один джентльмен. Он инвалид и только что вышел из больницы. Египетский врач рекомендовал ему нашего повара, и он тоже столуется у нас. И это пока все, сударыня, если, конечно, не появятся новые постояльцы.
Элестер. Ну что ж, придется с ними примириться.
Управляющий. Кстати, сэр, прошу извинить за беспокойство, но утром, приехав сюда, вы не зарегистрировались в книге посетителей. Я захватил ее с собой. Не будете ли настолько любезны?.. (Берет книгу со столика и подает ее Элестеру вместе с вечным пером.)
Элестер (пристраивая книгу на коленях). Простите, совсем забыл. (Расписывается.) Вот, пожалуйста. (Снова вытягивает ноги.)
Управляющий. Благодарю вас, сэр. (Просматривает запись, собираясь закрыть книгу. Прочитав фамилию гостя, широко раскрывает глаза.) О! Это большая честь для нас, сэр.
Элестер. Я что-нибудь не так написал?
Управляющий. Нет, нет, сэр, все в порядке. Мистер и миссис Фицфесенден. Какая необычная фамилия! Я, кажется, имею честь беседовать со знаменитым...
Элестер (перебивая). Да, да. Я чемпион по теннису, боксу и так далее. Но я приехал сюда отдыхать и не желаю слышать обо всем этом.
Управляющий (закрывая книгу). Вполне понимаю вас, сэр. Я никогда бы не заговорил на эту тему, если бы не одно обстоятельство: владелица нашего отеля, та женщина, о которой я рассказывал, тоже миссис Фицфесенден.
Элестер (с воплем вскакивает). Что? Скорее прочь отсюда! Складывай вещи, Полли! Немедленно пришлите счет.
Управляющий. Как вам угодно,сэр. Позвольте лишь заметить, что в данный момент моя хозяйка отсутствует и в это воскресенье я ее не жду.
Патриция. Не кипятись, милый. За
