Александр Островский - Том 4. Пьесы 1865-1867

Жили два брата,
Да мать брюхата,
Да отец на днях…
Постой! не так. Я что загородила,
Не сплю, а бредится. Начну сначала:
Жили да были два брата родные,
У одного брата всего богато,
А другой убогий, а детей у него много.
Говорит богатый бедному брату:
Сам ты убогий, а детей у тебя много.
Дай ты мне сына, вот тебе жита осьмина,
Вот тебе осьмина, а жене твоей холстина,
А дочери коза, лубяные глаза…
Да что я, что я вру-то! Сбилась! Тьфу ты!
Пропасть тебе! Не то все! Задремала.
Вот дальше-то забыла, что там было.
Не вспомню ли? Заметалось! Помню только,
Что попросил у брата лошадь бедный,
А волк и съел, оставил хвост да гриву.
И повели дружка к судье Шемяке.
Сидит судья Шемяка, судом судит,
Бороду закусит, да ус разлощит,
Ус разлощит, глаза вытаращит…
Тьфу! пропасть! Не налажу, да и только.
То про Фому начну, то про Ерему.

Аминь, аминь, рассыпься! Чур меня!

Что вечерняя красная зорюшка
Догорает, чуть краюшком теплится,
Загораются частые звездочки,
Рассаждаются по небу чистому.
Докачались головки, домаялись
До пуховых цветных изголовьицев,
Ходит сон по сеням, по новым дрема.
Ты поди, сон-дрема, в головах постой.
По хоромам старым
Я давно брожу;
В тереме чужая,
Дай-ка погляжу.
Новая новинка
К худу иль к добру?
Нет, такая гостья
Нам не ко двору.
Ты на счастье, на радость роженая,
Не про старого мужа рощеная,
Старику-то чернеть да горбы растить
А тебе-то алеть спелой ягодкой.
Я поглажу тебя лапой бархатной
На богатство, на радость с милым дружком.
Тихой сон — угомон ясным глазынькам,
В изголовье тебе грезы девичьи.
За сердечным другом
То ли не житье.
А у нас по дому
Горе да вытье.
Скрасишь скучный терем
На короткий час,
Да и пуст покинешь
И бежишь от нас.
Запустеет терем, принаклонится,
Заметет по углам пылью-плесенью,
Понесет по сеням бранью, руганью,
Сип да воп по клетям с перекорами.
Не слыхать-то мне смеху веселого,
Молодого, девичьего, звонкого.
Не слыхать по ночам бреду жаркого,
Только старым старухам шлыки сшибать,

Аминь, аминь, рассыпься!

Ах, как сладко
Уснула я!

Аминь, аминь, рассыпься!

Не разберу: во сне ли, наяву ли,
А сбили шлык. Не ты ли пошутила?
Пойдем-ка ужинать да спать ложиться.
Вот день прошел, до нас дошел.

Ахти мне!
Грехи мои!

И-ах… великие!

Вы, тетка, чьи?

Поместные крестьяне.

За кем живете?

За мурзой крещеным.

Хорош до вас?

Татарин как татарин.
Где бабе знать! Толкуйте с мужиками.
Вот сын придет.

Ты внучка, что ли, нянчишь?
А где ж сноха?

С ребятами в чулане.
Там четверо у ней, вот пятый в люльке.

Струга пришли, к ночлегу подвалили.
Слышь, матушка? А с лесу воевода
Валит со всем народом; хочет станом
На берегу остановиться на ночь.

Чай, лют?

Вестимо, лют: на то боярин.
Ты ждешь купцов, а тут, гляди, нагрянут
Боярские голодные холопья.
Один разор! От них, что от пожару,
Что есть в земле зарыто, то и цело,
А под руку попало, то пропало.
Ахти, беда!

Да что у нас и взять-то?

У нищего суму и ту отнимут.

С стругов?

С стругов.

Отколь?

Из Унжи будем.

С лубьем?

Нешто́!

А вы, робя?

Мы с низу.
Мы в целовальниках идем в насадах,
С казной.

С какой?

С оброчной рыбой.

В бочках?

И с бочешной, и с солью.

А стерлядок?

Не водим мы. А как по верхним плесам,
Каков улов?

Нешто таки.

А мерны?

Да всякие — и в стрелу есть, и больше.

Вы держите аль нет?

Чего?

Вестимо…

Вина-то, что ль? Нет, парень, не бывало,
У нас корчмы никто не держит.

Будто?

Да боязно, велик ответ.

Не бойся,
Не выведем, не сыщики.

Ну, право.

Поди пошарь. Авось найдешь.

Пошарю.
Кажись, что есть; себе берег на праздник.

Хлеб-соль!

Спасибо.

Здравствуйте. Откуда?

Из Нижнего гужом идем в обозе.

Далеко ли?