почему мы это всегда должны докладывать? Ну, одному понравилось, другому — так себе, третий, может, вообще в буфете задержался и не все видел…
М а р и н а. Третий — это ты?
М а й д а н о в. Неважно… Свою мать я ни с какой ролью или артисткой сравнивать не хочу, она у меня не похожа на них… А главное, я не понял: почему опять Чехов? Это ж программа девятого класса?
А л е ш а. Чего тут понимать? Спектакля же не было тогда, он вышел только на днях, тебя ж на премьеру водили!
М а й д а н о в. Ну, сводили, и спасибо. А обсуждение зачем? Сперва на сцене говорильня, потом — тут… Усохнуть можно…
М а р и н а (спела тихонько). «Тили-тили! Трали-вали! Это мы не проходили! Это нам не задавали!» Такая твоя позиция?
М а й д а н о в. Такая, да.
М а р и н а. А знаешь, Михаил Светлов сказал: «Я легко обойдусь без необходимого, но не могу без лишнего».
М а й д а н о в. Это его дело.
М а р и н а. Хорошо. Можешь не участвовать.
Ю л я. Зачем вы с ним церемонитесь, Марина Максимовна? Гоните его!
М а й д а н о в (как эхо). Гоните меня… чего со мной церемониться! (И потом, мрачно.) Хотя не надо, я сам могу уйти… (Вышел из класса.)
А л е ш а (встал). Марина Максимовна, разрешите, я приведу его в порядок?
М а р и н а. Как — силой? Не надо.
А л е ш а. Нет… просто поговорю по душам.
М а р и н а. Он именно такие разговоры считает лишними… Не надо, Алеша.
Ю л я. Марина Максимовна, это не потому, что он к вам плохо относится… Тут другое, я вам потом скажу.
М а р и н а. Хорошо, вернемся к нашей теме. Мне, в отличие от Майданова, не кажется, что с Чеховым уже все ясно. Я знакома с режиссером вчерашнего спектакля, и я свидетель — как долго он мучился, как перечитал гору всяких исследований, как сам пробовал играть и Гаева, и Лопахина, и студента Петю, и лакея Яшу… Однажды он поймал меня в химчистке, взял за руку железной хваткой и повел кружить по улицам: ему надо было говорить со мной о «Вишневом саде»!.. Так что халтурой тут не пахнет, это была беззаветная отдача себя. Но результат вы видели: бежать за кулисы с поздравлениями не хотелось. Хотелось опять перечитывать пьесу, чтобы понять. И было такое чувство, что в неудаче и я виновата: ни на грош, видно, я этому парню не помогла, когда мы по улицам кружили… Вот Майданов фыркает, называет это говорильней… фыркать легко…
Входит Н а з а р о в. Ребята вскакивают.
Н а з а р о в. Десятый «Б»? Извините, Марина Максимовна, я отниму две минуты.
М а р и н а. Пожалуйста.
Н а з а р о в (классу). Садитесь. Я был у вас на химии, но там у меня, честно говоря, отпало желание знакомиться. Передо мной был не выпускной класс, а какой-то, понимаете, восточный базар.
М а р и н а. Они что, срывали урок?
Н а з а р о в. Я не хотел бы останавливаться на этом. Они знают, что они делали. И, главное, не стеснялись того, что сидит на последней парте незнакомый человек… Ладно, начнем сначала. Я — Назаров Кирилл Алексеевич, новый директор. Временно, пока отозван на сборы ваш военрук, буду вести начальную военную подготовку и автомобильное дело. Представители сильного пола должны радоваться: смогут получить вместе с аттестатом любительские права…
Т а н я. А мы? Нам будет чему радоваться?
Н а з а р о в (улыбнулся). Надеюсь. С новой четверти я и вас «охвачу» — на уроках обществоведения, это мой основной предмет. Есть еще вопросы? (Пауза.) Вопросов нет. Тогда работайте. Какую тему штудируете?
М а р и н а. Печальную. Почему провалился «Вишневый сад» в нашем Театре драмы?
Н а з а р о в. Серьезно? А он там провалился? Я об этом нигде не читал…
М а р и н а. А нигде пока и не писали.
Н а з а р о в. Странно… Тогда откуда же такое мнение?
М а р и н а (удивилась ответно). Но мы видели спектакль. Своими глазами, вчера.
Н а з а р о в (озадаченно). А-а… Ну-ну. Диспут, значит. Что ж, на уроках литературы это надо приветствовать. Но мне сдается, что любовь к диспутам они у вас и на другие предметы переносят. Вот этот молодой человек… (Подошел к Жене Адамяну.)
Ж е н я (встал). Я?
Н а з а р о в. Адамян, кажется?
Ж е н я. Да.
Н а з а р о в. Видишь, какой ты запоминающийся. А чем? Языком! Умением «травить»… затевать диспуты, чтобы учителю не осталось времени на опрос… Так ведь?
Смех.
Ж е н я. Нет, вы не поняли…
Н а з а р о в. Почему я не понял? Я понял. Не стоит прикидываться более сложным, чем ты есть.
Ж е н я (очень корректно и внятно). То, что вы сказали, я вообще-то могу, но в данном случае у меня такой цели не было.
Н а з а р о в. А чего ты сразу в амбицию? Мы ж просто знакомимся. (Пауза.) Еще раз извините, Марина Максимовна. (Что-то пометил в блокноте.) Это 10-й «Б», стало быть.
Выходит. Класс встает.
Ч е й - т о г о л о с. Да-а, братцы… Это вам не баба Сима!
М а р и н а. Это, разумеется, не баба Сима, но это директор школы. Не кандидат в директора, а директор. (Пауза.) А баба Сима уезжает сегодня, знаете? К сожалению, это будет в рабочее время, в двенадцать сорок.
Г о л о с а. И мы не проводим ее, значит?
— Марина Максимовна, надо проводить!
— Вы скажите ему…
— Неужели не дадут попрощаться с человеком?
— Вы скажите, что мы потом отсидим эти часы.
— Только лучше б не сегодня; сегодня хоккей с чехами!
М а р и н а. Ну-ка, довольно! Чувства наши совпадают, так что можно и не орать. Посмотрим по обстановке, удастся ли нам удрать на вокзал в половине первого… А теперь давайте почитаем кое-что из переписки Чехова о «Вишневом саде» — со Станиславским, Немировичем и Книппер. Может, отсюда мы поймем то, чего не нашел наш бедный театр. (Открыла книгу.) Сентябрь 1903 года. Письмо из Ялты жене: «Дусик мой, лошадка, я уже телеграфировал тебе, что пьеса кончена, что написаны все четыре акта… Люди вышли живые, это правда, но какова сама по себе пьеса, не знаю…» Прошел месяц. Станиславским Чехову телеграфом: «Сейчас только прочел пьесу. Потрясен. Не могу опомниться. Нахожусь в небывалом восторге. Считаю пьесу лучшей из всего прекрасного Вами написанного. Сердечно поздравляю гениального автора. Чувствую, ценю каждое слово…»
Входит М а й д а н о в. И стоит потупившись.
Что, Майданов? Скучно стало?
М а й д а н о в. Угу.
М а р и н а. Ну, садись.
М а й д а н о в. Нет, спасибо. Я хотел… Детективчик у меня в сумке. Называется «Перстень с печаткой». Я возьму, а?
Кто-то хихикнул.
А л е ш а (встал). Пошел вон!
М а й д а н о в. Чего-о? Ты у нас вроде не учитель пока…
А л е ш а (в ярости берет его за шиворот). Пошел вон, тебе говорят!
М а й д а н о в (резко вырвался, мазнул Алешу по лицу рукавом, сбил с него очки). Вот видишь… Ты ж близорукий — тебе нельзя далеко руки тянуть. Только хуже получается.
Поднялся Женя Адамян, за ним еще ребята.
Ж е н я (Майданову). А ну, пошел…
М а й д а н о в. Вот люди, а? Книжечку хотел взять — что особенного?
М а р и н а.
