Грегерс. Быть может, тебе будет дано ясное доказательство… (Прислушиваясь.) Что это? Как будто утка кричит?
Ялмар. Крякает. Отец на чердаке.
Грегерс. Ах, он там! (Просветлев.) Повторяю, тебе будет дано ясное доказательство, что бедная, отвергнутая девочка любит тебя!
Ялмар. Какие там она может дать мне доказательства! Я не смею больше верить никаким уверениям с той стороны.
Грегерс. Хедвиг, без сомнения, чужда обмана.
Ялмар. Ах, Грегерс, в этом-то я как раз и не уверен. Кто знает, о чем, бывало, шушукались тут Гина и эта фру Сербю. А у Хедвиг всегда ушки на макушке. Пожалуй, и дарственная запись эта явилась вовсе не так нежданно-негаданно. Я как будто что-то такое замечал.
Грегерс. Что за дух в тебя вселился!
Ялмар. У меня глаза открылись. Увидишь, эта дарственная запись – только начало. Фру Сербю всегда особенно жаловала Хедвиг, а теперь она и подавно в состоянии сделать для девочки все, что угодно. Они могут отобрать ее у меня, когда вздумают.
Грегерс. Ни за что на свете. Хедвиг не уйдет от тебя.
Ялмар. Не будь так уверен. Если они насулят ей там всяких благ?.. А я-то без памяти любил ее! Я видел высшее свое счастье в том, чтобы бережно провести ее за руку через всю жизнь, как ведут боящегося темноты ребенка через большую пустую комнату!.. И теперь я так мучительно уверен, что бедный фотограф, ютящийся на чердаке, никогда не пользовался безраздельно ее детской любовью. Она попросту вкралась ему в душу, старалась ладить с ним, пока что.
Грегерс. Ты и сам этому не веришь, Ялмар.
Ялмар. Весь ужас в том, что я не знаю, чему верить… и никогда не узнаю. Да и у тебя-то есть ли основания сомневаться в том, что я говорю? Хо-хо! Ты слишком уповаешь на свои идеальные требования, Грегерс! А если те придут к ней… с полными руками… и крикнут девочке: брось его, у нас ждет тебя настоящая жизнь…
Грегерс (быстро). Ну и что же, по-твоему?
Ялмар. А я бы задал ей вопрос: Хедвиг, согласна ли ты отказаться от этой жизни ради меня? (С ироническим смехом.) «Благодарю покорно», – вот что она бы ответила!
На чердаке раздается выстрел.
Грегерс (громко, радостно). Ялмар!
Ялмар. Ну вот! Опять он охотится.
Гина (входит). Ох, Экдал. Опять, кажется, дедушка один палит там.
Ялмар. Я посмотрю…
Грегерс (в радостном волнении). Постой! Знаешь ты, что это было?
Ялмар. Конечно, знаю.
Грегерс. Нет, не знаешь. А я знаю. Это было доказательство.
Ялмар. Какое доказательство?
Грегерс. Детская жертва. Хедвиг уговорила твоего отца застрелить дикую утку!
Гина. Да неужто?..
Ялмар. К чему же это?
Грегерс. Она хотела пожертвовать ради тебя лучшим своим сокровищем и тем вернуть себе твою любовь.
Ялмар (мягко, растроганно). Ах, девчурка…
Гина. Чего она не придумает!
Грегерс. Она только и думала, как бы вернуть твою любовь, Ялмар. Ей казалось, что она жить без нее не может.
Гина (с трудом удерживая слезы). Сам теперь видишь, Экдал?
Ялмар. Гина, где она?
Гина (всхлипывая). Бедняжка… верно, в кухню забилась.
Ялмар (идет и распахивает кухонную дверь). Хедвиг! Иди сюда! Иди ко мне! (Заглядывает в кухню.) Да ее здесь нет.
Гина. Так в своей каморке, верно.
Ялмар (из другой комнаты). И там нет. (Возвращается в павильон.) Ушла, что ли?
Гина. Да ты же не давал ей нигде приткнуться.
Ялмар. Ах, скорее бы она вернулась, чтоб я хорошенько мог сказать ей!..
Ну, теперь опять все будет хорошо, Грегерс. Теперь я верю, что мы можем начать новую жизнь.
Грегерс (тихо). Я это знал. Возрождение должно было совершиться через ребенка.
Старик Экдал выходит из своей комнаты в полной парадной форме, стараясь прицепить саблю.
Ялмар (пораженный). Отец? Ты тут?!
Гина. Вы, значит, в комнате стреляли?
Экдал (сердито). Так ты уж один стал ходить на охоту, Ялмар?
Ялмар (напряженно, в смятении). Так это не ты стрелял на чердаке?
Экдал. Я стрелял? Гм!..
Грегерс (кричит Ялмару). Значит, она сама застрелила дикую утку!
Ялмар. Что же это такое! (Бросается к дверям, раздвигает их, заглядывает на чердак и вскрикивает.) Хедвиг!
Гина (тоже бежит к дверям). Господи, что это!
Ялмар (входит на чердак). Она лежит на полу!
Грегерс. Хедвиг лежит?! (Бросается за Ялмаром.)
Гина (одновременно). Хедвиг! (Тоже кидается на чердак.) Нет, нет, нет!
Экдал. Хо-хо! И она туда же – охотиться?
Ялмар, Гина и Грегерс выносят Хедвиг, в бессильно повисшей правой руке ее зажат пистолет.
Ялмар (в полном смятении). Пистолет разрядился. Она попала в себя. Зовите на помощь. На помощь!
Гина (выбегает из входных дверей и кричит вниз). Реллинг! Реллинг! Доктор Реллинг! Бегите к нам! Как можно скорее!
Ялмар и Грегерс кладут Хедвиг на диван.
Экдал (тихо). Лес мстит.
Ялмар (на коленях перед Хедвиг). Она сейчас очнется. Сейчас очнется… да, да…
Гина (возвращаясь). Куда она попала? Я ничего не вижу.
Вбегает Реллинг и вслед за ним Молвик; последний во фраке, но без жилета и без галстука.
Реллинг. Что тут стряслось?
Гина. Они говорят, Хедвиг застрелилась.
Ялмар. Сюда! Помоги!
Реллинг. Застрелилась! (Отодвигает стол и начинает осматривать Хедвиг.)
Ялмар (на коленях, со страхом следя за ним.) Ведь не опасно же? Нет, Реллинг? И крови почти нет. Ведь не опасно же?
Реллинг. Как это вышло?
Ялмар. Ах, ничего я не знаю!..
Гина. Она хотела застрелить дикую утку.
Реллинг. Дикую утку?
Ялмар. Должно быть, пистолет разрядился.
Реллинг. Гм… Так.
Экдал. Лес мстит. Но я все же не боюсь. (Уходит на чердак и затворяет за собой дверь.)
Ялмар. Ну, Реллинг… что же ты молчишь?
Реллинг. Пуля попала в грудь.
Ялмар. Но ведь она оправится?..
Реллинг. Ты же видишь – она мертва.
Гина (разражаясь рыданиями). Девочка моя, девочка!..
Грегерс (хрипло). В пучине морской…
Ялмар (вскакивая). Нет! Нет! Она должна жить! Реллинг… ради бога… хоть на минутку… хоть на секунду, чтоб я успел сказать ей, как безумно я любил ее всегда!
Реллинг. Прямо в сердце. Внутреннее кровоизлияние. Мгновенная смерть.
Ялмар. А я гнал ее от себя, как дикого зверя! И она забилась на чердак и умерла из любви ко мне! (Рыдая.) Никогда не поправить этого! Не сказать ей!.. (Заламывая руки, кричит вверх.) О, ты там!.. Если ты есть!.. Зачем ты допустил это?
Гина. Полно, полно, нельзя так богохульствовать! Верно, мы были недостойны, чтобы она оставалась с нами. Молвик. Девочка не умерла, а спит.
Реллинг. Вздор!
Ялмар (стихает, подходит к дивану и, скрестив руки, смотрит на Хедвиг). Вот она лежит, такая тихая, неподвижная!..
Реллинг (пытаясь высвободить пистолет). Нет, как крепко…
Гина. Оставьте, Реллинг, не ломайте ей пальцы. Оставьте ей левольвер.
Ялмар. Пусть унесет с собой в могилу.
Гина. Да, пусть. Но нельзя же девочке лежать тут напоказ. Надо снести ее к ней в каморку. Берись, Экдал.
Ялмар и Гина берут Хедвиг.
Ялмар. О Гина! Гина! И ты снесешь это!
Гина. Поможем друг другу. Теперь нам нечего делить ее.
Молвик (простирая руки, бормочет). Хвала всевышнему! От земли взята еси – и в землю отыдешь…
Реллинг (шепотом). Заткни глотку, – ты пьян.
Ялмар и Гина уносят тело в кухню. Реллинг затворяет за ними дверь.
Молвик пробирается к выходу.
Реллинг (подходя к Грегерсу). Ну, уж меня-то никто не уверит, что это нечаянно.
Грегерс (стоявший все время вне себя от ужаса, весь передергивается). Никто не может сказать, как это вышло! Ужасно!
Реллинг. Выстрелом опалило платье. Она, значит, приставила пистолет к самой груди и спустила курок.
Грегерс. Хедвиг умерла не напрасно. Видели вы, какое душевное величие проявил он в горе?
Реллинг. В минуту горя, у смертного одра многие проявляют душевное величие. Но надолго ли, по-вашему, хватит у Ялмара этого величия?
Грегерс. Неужели оно не сохранится у него и не будет расти всю жизнь?
Реллинг. Не пройдет и трех четвертей года, как бедняжка Хедвиг станет для него только красивой темой для декламации.
Грегерс. И вы смеете так говорить о Ялмаре Экдале!
Peллинг. Мы поговорим об этом, когда на могиле Хедвиг завянет первая трава. Тогда вы услышите, как он будет пережевывать жвачку, говоря о «безвременно отторгнутом от отцовского сердца ребенке». Увидите, как будет таять от умиления, самовосхищения, самосострадания. Увидите!
