Эрнест Хемингуэй - Пятая колонна

Вот как!

Тебя долго нету. Я беспокоился. Я приходил сюда, мне говорил — ты свой номер. Я стучал дверь, никто не отвечал. Я стучал еще. Никто не отвечал. Я сказал: открывайте мне дверь с контрольный ключ.

И тебе открыли?

Я сказал — ты посылал за мной.

А я посылал?

Нет.

Очень мило с твоей стороны, что ты вспомнила обо мне.

Филип, ты все с эта большой блондинка?

Не знаю. Я что-то сам запутался. Положение, знаешь ли, очень сложное. Каждую ночь я прошу ее выйти за меня замуж, а каждое утро говорю, что вовсе этого не хочу. Пожалуй, дальше так идти не может. Да. Никак не может.

Анита садится на постели, гладит его по голове и откидывает волосы со лба.

Тебе нехорошо. Я знаю.

Хочешь, я тебе что-то скажу по секрету?

Да.

Никогда еще мне не было хуже.

Только это? Я думал, ты будешь говорить, как ты ловил все люди из Пятая колонна.

Я всех не ловил. Я поймал только одного. Паршивый был тип, надо сказать.

Стук в дверь. Это управляющий.

Прошу покорнейше извинить — не помешал?

Пожалустйа, пожалуйста. Только здесь дамы.

Единственная цель — войти и посмотреть, — все ли в порядке. Также наблюдение за поступками молодой дамы в случае вашего отсутствия или пассивного состояния. Кроме того, горю желанием принести искреннейшее, восторженнейшее поздравление: блестяще проведенная операция против неприятельской разведки — в вечерних газетах сообщение об аресте трехсот членов Пятой колонны.

Это есть в газетах?

Все подробности — арест большого числа предосудительных личностей всякого рода, виновных в убийствах, заговорах, вредительстве, связях с неприятелем и прочее тому подобное.

И все это есть в газетах?

Безусловно, мистер Филип.

А я тут при чем?

О, все знают, что вы занимаетесь ведением подобного рода расследований.

Интересно только, откуда все это знают.

(укоризненно). Мистер Филип. Это же Мадрид. В Мадриде все известно, иногда даже раньше, чем успеет случиться. Если уже случилось, возможен спор — кто сделал. Если еще не случилось, все абсолютно точно знают — кто должен сделать. Принося поздравления, предваряю упреки недовольных, которые, без сомнения, скажут: «Как? Только триста? А остальные где?»

Не будьте таким пессимистом. Кажется, впрочем, мне теперь придется уехать.

Также предусмотрено, мистер Филип, и, в частности, имею сделать существенное предложение, надеюсь, успешно. В случае отъезда, полагаю, нецелесообразно везти в багаже продовольственные консервы.

В дверь стучат. Это Макс.

Salud, camaradas.

Salud.

(управляющему). Ну, вот что, camarada филателист. Мы об этом поговорим потом.

Управляющий уходит.

(Филипу). Wie geht's?[30]

Gut[31]. He слишком, впрочем.

Можно, я буду принять ванна?

Даже должно, дорогая моя. Но только закрой дверь, хорошо?

(из ванной). Горячий вода идет.

Это хороший признак. Ну, теперь закрой дверь.

Анита закрывает дверь. Макс подходит к кровати и садится рядом в кресло. Филип, свесив ноги, сидит на кровати.

Что-нибудь нужно?

Нет, товарищ. Ты был там?

Был. Все время был. До самого конца. Понадобились некоторые сведения, и меня вызвали опять.

Как он держался?

Подло. Но вначале выкладывал не сразу, понемногу.

А потом?

О, потом как начал сыпать, так стенографистка за ним бы не поспела. Я, знаешь, многое могу переварить…

(не обращая внимания на его последние слова). В газетах есть про аресты. Зачем они печатают такие вещи?

Не знаю, дорогой. Зачем, в самом деле?

Это поднимает дух — и это хорошо. Но еще лучше было бы всех переловить. А что, принесли этого… гм… этого…

Да. Ты говоришь о трупе? Его притащили оттуда, где мы его оставили.

Я очень рад, что мне не нужно было оставаться.

А я остался. Потом я ушел совсем, но меня вызвали опять. Я пришел оттуда с час назад и больше не пойду. Мой рабочий день окончен. Завтра начнем что-нибудь новое.

Мы хорошо поработали.

Сделали все, что могли. Все было очень эффектно и очень ловко, только сеть оказалась дырявая и много рыбы ушло. Впрочем, можно закинуть еще раз. Но меня тебе придется перебросить в другое место. Здесь я уже не гожусь. Слишком много народу знает про мою работу. Это не потому, что я болтаю. Просто так вышло.

Работы везде много. Но ты еще не кончил здесь.

Знаю. Только ты все-таки не держи меня здесь очень долго. Я что-то развинтился.

А как будет с женщиной из соседнего номера?

О, с ней я порву.

Я этого не требую.

Нет. Но рано или поздно потребуешь. Не стоит деликатничать, Макс. Впереди пятьдесят лет необъявленных войн,[32] и я подписал договор на весь срок. Не помню, когда именно, но я подписал.

Не ты один. Дело тут не в договорах. И незачем говорить с такой горечью.

Я говорю без всякой горечи. Просто я не хочу дурачить самого себя. И не хочу, чтобы что-нибудь занимало во мне то место, которое ничто не должно занимать. А это уже подобралось довольно близко. Но ничего, я знаю, как вылечиться.

Как?

А вот увидишь как.

Не забывай, Филип, я человек добрый.

Согласен. Я тоже. Ты бы на меня посмотрел иногда на работе.

Во время их разговора дверь номера 109 отворяется, и входит Дороти Бриджес. Она зажигает свет, снимает пальто и надевает свою пелерину из чернобурых лисиц. Стоя перед зеркалом, она медленно поворачивается во все стороны. Она очень красива в этот вечер. Она подходит к патефону и ставит мазурку Шопена, потом берет книгу и садится в кресло, поближе к настольной лампе.

Вон она пришла. Вернулась, так сказать, домой. Итак?

Филип, друг мой, в этом нет надобности. Честное слово, я не вижу, чтобы она чем-нибудь мешала твоей работе.

Зато я вижу. И ты скоро тоже увидишь.

Решай сам, я тебе уже говорил. Но помни — нужно быть добрым. Для нас, которым причинили столько зла, доброта — самое важное.

А я очень добрый, ты же знаешь. Я добрый. Даже страшно, до чего я добрый!

Нет, я этого не знаю. А я хотел бы, чтоб ты был добрым.

Вот что. Подожди меня здесь.

Он выходит в коридор и стучит в дверь номера 109. Постучав, тотчас же толкает дверь и входит.

Здравствуй, дорогой.

Здравствуй. Ну, как ты?

Очень хорошо — а сейчас и совсем чудесно, раз ты здесь. Где ты был? Ты вчера так и не вернулся домой. Как я рада, что ты пришел.