Иван Горбунов - На празднике

Девушка.

Пришел с Москвы-то, думает, ни весть он кто! Бахвал! Становись, девки. Запевайте.

(Девушки запевают).

Те же и МАВРА.

Мавра (с плачем).

Чтой-то, батюшки!.. Девыньки, не видали ли хозяина.

Девушки.

Нет, тетка Мавра, не видали.

Слезкин.

Какова хозяина?

Мавра.

Моего хозяина, Трофима Иваныча.

Слезкин.

Видели.

Мавра.

Где он, батюшка?

Слезкин.

Давай два двугривенных – скажу, а то так ты и помрешь без его.

Мавра.

Неколи мне тут с тобой…

Девушка.

Да говори, дьявол!

Слезкин.

Скажи сама – может ты лучше…

Девушка.

Да я не знаю; я бы сказала.

Слезкин.

Хозяин твой теперича – так будем говорить (указывая на кабак). Окромя энтого места, ему негде быть. (Трофим выходит из кабака). Вишь ты! Значит, так точно.

Те же и ТРОФИМ.

Мавра.

Что проклажаешься-то? Мало тебе что ли?

Трофим.

Нет, я много доволен… Оченно доволен… Огни у меня теперича… разные огни ходят… Душеньку мне всю распалило… Православные! Дай вам Господи! (плачет). Пошли вам Царь милосливый на вашу долю…

Мавра.

Что домой-то нейдешь?

Трофим.

Будем дома, об этим ты не сумлевайся… дома мы будем. А вот что на миру нам скажут. (К Ваське). Ты фабричный?

Васька.

Фабричный.

Трофим.

Можешь по писанию?

Васька.

Могу.

Трофим.

Значит, не к нам, дуракам, тебя приравнять. Был ты в Старом Ерусалиме?

Васька.

Далече больно, не был.

Трофим.

А есть ноне разрешение?

Васька.

Есть.

Трофим (к жене).

Слышь, что он говорит! Ну, я и разрешил… А теперича ты мне вот что скажи: дьявольское это наваждение, али так – дурь человеческая?

Васька.

Насчет чего ты говоришь-то?

Трофим.

Все насчет того же: давеча я был человек, а теперича, видишь, я не в своем разуме. Для чего это я? Мне это оченно стыдно.

Мавра.

Да пойдем домой, батюшка.

Трофим.

Погоди!.. Да, мне оченно стыдно. Девки веселятся, радуются, а я домой пойду, спать ляжу, а там, – твори Бог волю свою. Так-то!.. По закону мне положено и шабаш. Чужого нам не надо. Я много доволен! Прощенья просим! Простите меня, окаянного. Согрешил я грешный…

(Уходит).

Слезкин.

Все мы, должно, для праздника-то согрешили.

(Запевает).

(Все смеются).