Ира. Вот ладонь, на которой, во всяком случае, начертано целомудрие.
Хармиана. Так же, как в разливе Нила начертан недород.
Ира. Перестань, сумасшедшая, ты не предсказательница.
Хармиана. Если потная ладонь не показатель плодовитости, можешь сказать, что я сморкаюсь пяткой. Пожалуйста, нагадай ей что-нибудь заурядное.
Предсказатель. Ваши судьбы одинаковы.
Ира. Да, но как, в каком отношении?
Предсказатель. Я все сказал.
Ира. Неужели я ни на вершок не счастливее ее?
Хармиана. Ну допустим, что на вершок. Так к чему бы ты хотела, чтобы его притачали?
Ира. Ну конечно, не к кончику носа моего мужа.
Хармиана. Да обуздает небо наши грешные мысли! Теперь Алексасу, — да, да, его судьбу, его судьбу! Сделай, Изида, чтобы он женился на безногой! Сделай, чтобы она умерла, и пошли ему еще худшую! Пусть будут у него жены одна хуже другой, пока последняя не проводит его, приплясывая, в могилу, пятьдесят раз рогатого. Добрая Изида, услышь меня! Лучше откажи мне в чем-нибудь необходимом, только не в этом! Добрая Изида, прошу тебя!
Ира. Аминь. Дорогая богиня, услышь молитву верующих. Если больно видеть порядочного человека в браке с шалопайкою, во сколько же раз обиднее зрелище негодяя, которому не наставили рогов. Дорогая Изида, пошли ему судьбу по заслугам.
Хармиана. Аминь.
Алексас. Нет, вы послушайте! Кажется, если бы от них зависело сделать меня рогатым, они вышли бы торговать собою на улицу, лишь бы этого добиться!
Энобарб
Хармиана
Входит Клеопатра.
Клеопатра. Ты видел государя?
Энобарб. Нет, государыня.
Клеопатра. Он не был тут?
Хармиана. Нет, царица.
Клеопатра
Все время он настроен был прекрасно,
Как вдруг о Риме вспомнил. Энобарб!
Энобарб
Клеопатра
Доставь его сюда мне. Где Алексас?
Алексас
Вот я, и вот Антоний вслед за мной.
Клеопатра
Не будем на него смотреть. Пойдемте.
Уходят.
Входит Антоний с гонцом и свитой.
Гонец
Антоний
И ей войной ответил брат мой Люций?[6]
Гонец
Да, но война была их коротка.
Их помирило время. Скоро Цезарь
Стал общим их врагом, но был сильней,
И с первого же столкновенья с ними
Погнал их из Италии.
Антоний
Гонец
Природа
Дурных вестей — несчастье для гонца.
Антоний
Когда их получает трус и олух.
Руби сплеча. Что было, то прошло.
Любую правду, даже весть о смерти,
Предпочитаю лести.
Гонец
Лабиен[7] —
Действительно большая неприятность —
С парфянским войском перешел Евфрат
И — в Азию. Его знамена веют
От Лидии до Сирии, пока…
Антоний
Антоний, — хочешь ты сказать?
Гонец
Антоний
Прямее! Выражений не смягчай.
Зови, как могут в Риме, Клеопатру.
Ругайся в духе Фульвии. Со мной
Будь так же резок, как вражда и честность.
Без осужденья зарастешь травой.
Упрек полезен, как пропашка поля.
Пока довольно. Выйди.
Гонец
(Уходит.)
Антоний
Первый служитель
Гонец из Сикиона! Есть такой?
Второй служитель
Он ждет в соседней комнате.
Антоний
Введите.
На волю из египетских цепей,
А то я кончу размягченьем мозга.
Входит другой гонец.
Второй гонец
Скончалась Фульвия, твоя жена.
Антоний
Второй гонец
В Сикионе. Это описанье
Ее болезни. Прочие дела
В письме.
(Подает ему письмо.)
Антоний
Второй гонец уходит.
Ушла душа большая.
Я этого хотел. Так мы всегда.
То, что отбрасывали с невниманьем,
Хотим потом вернуть, когда нельзя.
Все радости проходят. Эта стала
Желанной, потому что умерла.
Ее б удерживать, а я гнушался.
Нет, от колдуньи этой надо прочь.
Сто тысяч бед, еще страшнее этой,
Я наживу в безделье. Энобарб!
Входит Энобарб.
Энобарб
Что мне прикажешь, повелитель?
Антоний
Надо
Безотлагательно отсюда прочь.
Энобарб. Это убьет наших женщин. Для них смертельна всякая неласковость. Наш отъезд доконает их.
Антоний. Я должен уехать.
Энобарб. Тогда другое дело. Было бы жалко жертвовать ими попусту. А перед чем-нибудь важным на них нечего смотреть. Клеопатра умрет при одном намеке на это. Я видел двадцать раз, как она умирала с меньшим основаньем. Наверное, в смерти есть что-то обольстительное, что она с такой любовью летит в ее объятья.
Антоний. Она невообразимо хитра.
Энобарб. Нет, повелитель. Вся она воплощенье одной любви без примеси. Разве про нее можно сказать, что она плачет и вздыхает? Это более сильные ливни и ураганы, чем отмеченные в календарях. Ее припадки не хитрость. А то бы она насылала дожди с легкостью Юпитера.
Антоний. Лучше б я никогда не видал ее!
Энобарб. О повелитель, тогда бы ты прозевал большое чудо, и твое путешествие лишилось бы смысла.
Антоний. Умерла Фульвия.
Энобарб. Как?
Антоний. Умерла Фульвия.
Энобарб. Фульвия?
Антоний. Да. Умерла.
Энобарб. Ну что же, повелитель, принеси богам благодарственную жертву. Когда их божественности бывает угодно взять жену у мужа, они выступают в роли перелицовщиков земли. Утешься мыслью, что вместо изношенного платья тебе сделают новое. Если бы, кроме Фульвии, на свете не было женщин, ее смерть была бы серьезным бедствием. Но твое горе поправимо. Из этой старой рубашки выйдет новая юбка. И дешевле лука те слезы, которые я стал бы проливать по этому поводу.
Антоний. Дело, которое она заварила в Риме, не терпит моего отсутствия.
Энобарб. А дело, которое ты заварил в Египте, требует твоего присутствия. Особенно твое дело с Клеопатрой положительно немыслимо без тебя.
Антоний
Довольно балагурить. Извести
О сборах командиров. Я царице
Скажу, что побуждает наш отъезд,
И попрощаюсь. Нас зовет не только
Смерть Фульвии и громкий голос чувств,
Но также письма от друзей из Рима.
Они в них сообщают: Секст Помпей
Бунтует против Цезаря и страшен
Преобладаньем на́ море.[9] Народ
Не ценит никогда людей при жизни
И перенес любовь, которой он
Не доплатил покойному Помпею,
На сына. Секст и без того велик
По имени и крови, а успехом
Вскружил солдатам головы вконец.
Для государства рост его влиянья
Становится угрозой. Вообще
Все бродит там, змеясь, как конский волос,
Который может сделаться змеей.[10]
Всем командирам, состоящим в свите,
Без промедленья собираться в путь.
Энобарб
