облысения. Надо взять…
(тихо бормочет, не слышно, затем громко. Яков слушает, улыбается.) Ну, ничего себе, от такого состава глаза на лоб полезут, не то, что волосы из черепа
(трогает себя за голову), мне ни к чему. Раньше была прямая дорога, по которой указывали куда идти. И все шли, ну, почти все. И часто без всяких указаний, руководствуясь лишь мудрыми наставлениями партии, иногда собственным разумом. Да и как свернешь? По обочинам пропасть – тюрьма, или высылка из страны. А потом обочину завалили и многие сами стали сваливать в сторону, как ты, мой друг детства, Яша. А еще сейчас говорят, что падаем. Куда? Хотя… если глубоко упасть, уже не надо никого бояться. Вот и читая весь этот бред, пытаюсь найти ростки здравого смысла.
Яков. Нашел?
Яшар (вздыхая садиться). Ищу, чтобы не впасть в маразм.
Яков. Да, что говоришь? Какой маразм?
Яшар. Что есть, уже могу себе это позволить.
Яков. Что тебе не нравится сейчас?
Яшар. Почти все нравится и устраивает. Желаний меньше, а возможности, к счастью, остались.
Яков. Ну, ты всегда дружил с разумом и многое мог.
Яшар. Вот именно дружил, но со временем он стал жутким занудой. Ну, если только, подключить к нему и совесть, (с иронией) которая жутко мешает жить, все время норовит забежать вперед разума, чтобы открыть мне глаза пошире, словно хочет поскорее узнать все подробности от тех, у кого они еще не выветрились из памяти.
Яков. И как ты с этим справляешься? Ты! Бывший работник торговли в эпоху тотального дефицита. Какая совесть, Яша! Разум, да, но совесть и ты! Это не совместимые вещи. Кому ты рассказываешь? Как мы раньше говорили: «Не пудри мозги». Да, что касается пудры и молодости. Помнишь, шутки были с подвохом? Помню в метро едем компанией, тесно, и кто-то вот заливает, а ему «Сеня, ты в косметике разбираешься? Пудру видел?» – «Конечно» – «Так вот, не пудри нам мозги». А? Какой был подход. Всем смешно, а сейчас такой шуткой и ребенка не удивишь.
Яшар. Или в полном вагоне метро громко говорили. «Так, чья сегодня очередь по карманам лазить?» И сразу становилось чуть свободнее, на всякий случай.
Яков. Злости не было в шутках, цинизма. Это у нас с тобой ностальгия, по тем годам. Разве можно было найти наглеца, который попытался бы у тебя украсть то, что ты уже украл у других.
Яшар. Клевета. Я не воровал, я просто вел правильный учет продукции, и немного оставалось сверх положенного. Так что, совесть спокойна.
Яков. Или мирно спала все эти долгие годы!
Яшар (язвительно). И что? Может быть, я ее в шкафу хранил, пересыпав нафталином, храня до лучших времен.
Яков. И они наступили?
Яшар. Возможно, зато не заглядывал в рот всем подряд, как некоторые, сидящие, напротив.
Яков (глубоко вздохнув). Да, в работе стоматолога есть свои минусы, но во рту я видел свой доход.
Яшар. Зубы источник дохода!
Яков. Что ты прицепился к зубам. Свои выпали что ли?
Яшар. Крепки, даже не стерлись. Это я разминаюсь. Ну, какими судьбами? Или старушки правы, плохо тебе там было на земле обетованной?
Яков. Нормально было, а дурные сплетни летят впереди нас на крыльях, но я ими не интересуюсь.
Яшар. Тогда снизойди, найди возможность поставь меня в известность. С чем ты приехал и зачем?
Яков. Не врагом точно, а зачем разберусь (грустно.) и надолго ли, сам не знаю. Как получится.
Яшар. У тебя получится. Ты свою мысль, с которой ты приехал, и которая поселилась в голове, не прогоняй, береги. Пока не напал склероз, мысли нам не помеха…
Яков. А тебе не интересно?
Яшар. Куда торопиться, сам скажешь. Я вот…
Яков (перебивает его). Подожди. Останови свой словесный поток. Может быть, выпьем по чуть-чуть? А? Я с собой принес. Думаю, мы сможем осилить часть алкоголя, чтобы не потерять здравость ума, и тогда мое лицо, которое ты забыл, будет еще лучше видно, как и прошлое.
Яшар (вздыхает). В прошлое и с очками не заглянешь, там и слепой зрячий.
Яков. Так что? Или религия не позволяет?
Яшар. А! (машет рукой.) О чем ты! Где я и где религия! Нет, не чураюсь ее, иногда верю, и даже бываю в мечети, но я не настолько ортодоксален. Мы с тобой родились и выросли здесь, и вера у нас другая была, общая. Ни плохая, ни хорошая, а просто другая и я к ней привык. Глупо менять в нашем возрасте привычки, но свою выпивку оставь, ты хоть и (язвительно) «чужеземец», но у меня есть наша…(пауза), а впрочем, давай, раз принес, пригодится, что обратно нести, не молодой уже тяжести алкоголя назад таскать.
Яков. Да, мне не тяжело.
Яшар. Зато мне тяжело будет об этом думать.
(Яков достает бутылку виски. Яшар берет ее и рассматривает).
Яшар. Ничего, добротная, но пока нашу (встает и достает из стенки бутылку водки, стопки, все ставит на столик.) Наливай, я сейчас.
(Уходит и возвращается с тарелкой, где огурчики и порезанная вареная колбаса, два стакана и кувшин с напитком. Ставит на стол. Пока он ходил Яков поставил на стол бутылку, налил в стопки водки. Оба садятся напротив друг друга.)
Яков. Ну, что согрешишь?
Яшар. Чудак! Грех-то он в капле (окунает мизинец в стопку, стряхивает каплю на пол.) Вот и весь грех (поднимают стопки).
Яков. За нас (чокаются, выпивают, закусывают огурцами).
Яшар. Да жизнь грешна.
Яков (жуя, огурец). И это радует, иначе бы давно вымерли от тоски. Грех дает сладость, остроту. Все в сравнении (встает, обходит комнату, останавливается возле картины.) А это что такое?
Яшар. Внук подарил. Одно время он увлекся живописью. «Держи, – говорит дед, – современное искусство». Я ничего не понимаю в таком искусстве, и назвал ее «вид на море и обратно».
Яков. Почему?
Яшар. Да просто на что фантазии хватило.
Яков. Странное туда и странное обратно.
Яшар. Какое искусство, такое и название. Я вот сколько раз видел фотографии картины «Черный квадрат» Малевича. Сколько читал. И каждый рассуждает о смысле картины. Откуда они знают, о чем он думал, когда писал ее? Где-то я прочитал, что он сам сказал, что неделю не мог спать, хотел понять, что сделал. Каково! А! Он сам не знает, а другие рассуждают. Может он просто с бодуна был? Вот тогда я это понимаю, и не такое напишешь. Так чем же эта хуже, чем отличается?
