мишень на тщательный прицел,
Расходуют колчан разящих насмерть стрел...
Случается, порой колдуете без толку:
Не так легко сразить иную богомолку!
Насмешниц много есть средь девушек и дам,
Побольше, чем разинь, готовых верить вам.
Однако же, по ним стреляя вхолостую,
Нельзя сказать, чтоб вы работали впустую,
Поскольку, никого не наводя на грех,
Смешите и меня и прихожанок всех.
Обдумав это всё, от вас, сеньор, не скрою...
Дон Феликс
Способен он меня расстраивать порою!
Ты спрашивать хотел, взялся я отвечать,
Но это не вопрос, а проповедь опять!
А все же на твои докучливые речи
Тебе я кое-что по существу отвечу.
Так слушай... но смотри, ни слова никому!
Жодле
Я превратился в слух, но слуху моему,
Предупреждаю вас, весьма претят длинноты!
Дон Феликс
Жодле
Не понимаю что-то.
Я спрашиваю вас, вы отвечать должны,
Ругаться ни к чему, останемся дружны!
Дон Феликс
Ну, знаешь, милый друг, ты перешел границы!
Жодле
Порядочный слуга укоров не боится.
Ответили бы мне, чем в спор со мной вступать.
Дон Феликс
Да, спорами тебя, пожалуй, не унять,
А только кулаком. Так вот, стенанья, вздохи,
Ужимки, суета, все эти ахи-охи —
Не признаки любви, ручаюсь головой,
А просто некий вид разведки боевой.
Из всех, кому себя я в жертву предлагаю,
Мне не нужна ни та, ни эта, ни другая.
Не увлекаюсь я, а развлекаюсь лишь.
Видал когда-нибудь, как кошка ловит мышь?
Любим иль не любим — таким огнем сгораю,
Которым одного себя лишь согреваю.
Жодле
Вот как... и много есть соперников у вас?
Дон Феликс
Не прерывай, глупец, хотел сказать, как раз:
Влечет меня в любви лишь собственно познанье.
Я предаюсь ему — и счастлив без страданья!
Жодле
Дон Феликс
Ну хочешь, докажу,
Что мастер в деле я, которому служу?
Мотай себе на ус, наставник тупоумный!
— Едва судьба сведет с какой-нибудь безумной,
Способной дать отпор, я отвожу удар,
На выручку призвав бесценный слезный дар...
Чем женщины глупей, тем больше верят в воду,
Что очи наши льют их простоте в угоду.
Красотке я твержу, что не лицо — душа
Меня пленила в ней, что дивно хороша
Она умом своим, а не своей фигурой...
Хвалы ее уму ценимы каждой дурой;
Дурнушке объявлю, что чем-то, что в ней есть,
Навек приворожен, а что это — бог весть!
Я поклоняюсь в них, как признанной святыне,
Тому, чего в них нет и не было в помине:
Хвалю за зрелый ум девчонок молодых,
Уживчивости гимн пою для пожилых...
Во что угодно мне я обращу любую:
Толстуху — в тонкий прут, а в яблочко — худую;
Малютке я внушу, что царственна она,
Сутулой — что гибка, высокой — что стройна,
Рябой — что лик ее достоин херувима,
Кривой — что красота ее неповторима,
Чистюле — что ее небрежность так мила,
Ленивой — что быстра, смуглянке — что бела.
Кого не убеждал, кому не врал, не льстил я,
И все это, заметь, без всякого усилья!
Без угрызений лгать лишь избранным дано,
И это — мой талант. Я им горжусь давно.
Жодле
Дон Феликс
Жодле
Так, значит, я взялся прислуживать злодею?
Дон Феликс
Правдивым быть, увы, достоинство глупца.
Добавив иль отняв каких-то полсловца,
Разумный человек — хозяин положенья,
Когда б не выдавал свой холод за горенье,
Как мог бы я зажечь пожар в чужой крови,
Добиться жарких чувств — от гнева до любви,
Оставшись бы притом глубоко равнодушным
И к ласковым, и к злым, и к гордым, и к послушным?
Жодле
Всё ладно... но зачем нужна вам жертва та,
Чья юная душа не вами занята?
Пронюхать стоит вам, что где-то любят двое,
Как рветесь третьим стать, лишая их покоя!
Где в этом здравый смысл? Какая в этом цель?
Кому из трех нужна такая канитель?
В своем ли вы уме, девицу увлекая,
Когда девица та не ваша, а чужая?
Вот то, что мне, сеньор, хотелось бы понять...
Дон Феликс
Другому насолить — большая благодать!
Ты знаешь, как смешон обиженный влюбленный?
Он злой свой рок клянет, канючит, бьет поклоны,
И вьется, и юлит, что угорь на огне.
Конечно, угадав, что корень зла — во мне,
Старается донять души своей царицу,
Дабы со слов ее в несчастье убедиться...
Та отрицает всё! Клянется, что верна,
Безгрешна, и чиста, и страстно влюблена...
Ах-ах, он счастлив вновь! Он больше не ревнует!
Чтоб время наверстать, он ручку ей целует!
Что дальше делать им? Сердечные друзья
В душевной простоте льют слезы в три ручья,
В то время как я сам, (причина их смятенья,
Давно улегся спать — и вижу сновиденья...
Жодле
Пусть так, сеньор, пусть так... а если, например,
К насмешкам не привык той дамы кавалер?
Что, если он из тех, кто жаждет вражьей крови,
И держит и кинжал и шпагу наготове,
И возит в сундуке не шляпу и жилет,
А парочку рапир, кинжал и пистолет?
Что, если с вами он как следует поступит,
Проколет вас насквозь иль попросту отлупит,
Чтоб отомстить за всё, что претерпел от вас,
И оградить себя от будущих проказ, —
