Беркутов. Вот что, Вукол Наумыч, не с вами ли вексель-то? А коль не с вами, так принесите его поскорей!
Чугунов. Нет, зачем же-с! Я вам очень благодарен, Василий Иваныч.
Беркутов. За что же?
Чугунов. Предупредили. Я теперь вексель уничтожению предам. Пусть Горецкий путает, а я и знать не знаю, у меня и не было никакого.
Беркутов. Жаль! Вам, хоть не всю сумму, а все-таки что-нибудь получить надо бы по этому векселю.
Чугунов. Да, конечно, Василий Иваныч, надо бы. Ведь какой благородный поступок-то с моей стороны! Выдают бланки зря… Да другой бы, помилуйте… Кому ж нужно от своего счастья отказываться!
Беркутов. Справедливо, Вукол Наумыч, справедливо. Да и Евлампию Николаевну надо наказать, чтобы она была вперед осторожнее.
Чугунов. Надо наказать, Василий Иваныч, надо. Как это можно бланки выдавать! Отберут имение-то как раз. Вот я только три тысячи написал, а ведь у всякого ли совесть-то такая, как у меня.
Беркутов. Укоротите вексель-то немного, Вукол Наумыч; напишите, что получили часть в уплату; а остальные Евлампия Николаевна заплатит. Доставайте вексель! Вот чернила и перо!
Чугунов. Слушаю-с! (Вынимает вексель, надевает очки, берет перо.) Как писать прикажете, Василий Иваныч?
Беркутов. По сему векселю получено в уплату две тысячи…
Чугунов. Тысячу рублей только оставляете? Маленько, Василий Иваныч.
Беркутов. Нет, и тысячи рублей много, Вукол Наумыч.
Чугунов. А какое благородство с моей стороны!
Беркутов. Вот мы его и оценим как следует. (Диктует.) Получено в уплату две тысячи пятьсот…
Чугунов. Только пятьсот? Уж это даже несколько и обидно.
Беркутов. Нет, и не пятьсот, а меньше. Пишите, пишите! Две тысячи пятьсот пятьдесят рублей. Почему я прибавил эти пятьдесят рублей, я вам скажу после. Остальные получите.
Чугунов (положив вексель в карман). Покорнейше вас благодарю, чувствительнейшую вам приношу благодарность.
Беркутов. Когда ваш племянник рассказал мне все дела и ваши черновые представил, я сначала хотел ехать к прокурору.
Чугунов. Нет, зачем к прокурору! Вам, Василий Иваныч, в такие грязные дела путаться какой расчет? Только срам.
Беркутов. А потом рассудил переговорить прежде с Меропой Давыдовной и с вами.
Чугунов. Очень хорошо и основательно поступили. Мало, что ль, у прокурора дел-то и без наших!
Беркутов. А чтоб ваш племянник не болтал тут, чего не нужно… Он какой-то сорвиголова!
Чугунов. Шальной мальчишка!
Беркутов. Я его отправил в Вологду обойти мои леса; он уж теперь катит на пароходе. На дорогу я ему дал пятьдесят рублей; а ведь это ваша была обязанность, Вукол Наумыч; вот эти-то пятьдесят рублей я у вас и вычел.
Чугунов. Очень хорошо-с. Долго ли погостите у нас, Василий Иваныч?
Беркутов. Еще не знаю. Как дела позволят.
Чугунов. Коли будет какое делишко, так не обойдите, по старому знакомству!
Беркутов. Непременно, Вукол Наумыч, непременно.
Чугунов. Вот гости, должно быть. До приятного свидания-с! (Уходит.)
Входят Купавина и Анфуса, из гостиной выходит Мурзавецкая.
Беркутов, Мурзавецкая, Купавина, Анфуса.
Мурзавецкая (Купавиной). Ну, вот и хорошо сделала, что приехала, родная моя. Старших уважай.
Купавина. Я очень жалею, Меропа Давыдовна, что подала вам повод к неудовольствию.
Мурзавецкая. Кто старое помянет, тому глаз вон.
Беркутов. Евлампия Николаевна, я ваше поручение исполнил.
Купавина. Благодарю вас.
Беркутов. Меропа Давыдовна и племянник ее считают себя совершенно удовлетворенными и никаких претензий на вас более не имеют. Так ли, Меропа Давыдовна?
Мурзавецкая. Он правду говорит, правду. Посылай таких адвокатов, так всегда из воды суха выдешь.
Купавина. Значит, я всем обязана вам. Сколько же я вам должна?
Беркутов. Сочтемся после, Евлампия Николаевна.
Мурзавецкая (Беркутову). Пошел бы ты закусил что-нибудь! Времени-то много; чай, с утра из усадьбы-то? Поди-ка, мать Анфуса, похозяйничай за меня! Мы сейчас придем.
Анфуса. Да, уж… с дороги-то… и я уж…
Уходят Беркутов и Анфуса.
Мурзавецкая, Купавина.
Мурзавецкая. Извини меня, друг мой, что я строго так обошлась с тобой! Я ведь любя.
Купавина. Я не понимаю, чем я виновата. Вы делаете такие угрозы…
Мурзавецкая. И всегда буду делать угрозы, и всегда… Нет, ты виновата, виновата, у меня сердце болит глядеть на тебя. Еще не так тебя надо пугнуть.
Купавина. Да чем же я виновата?
Мурзавецкая. Зачем живешь одна? Отчего замуж не выходишь? Что хорошего! Только дела запутываешь да имение расстроиваешь. На Чугунова-то плоха надежда.
Купавина. Да ведь вы сами его рекомендовали.
Мурзавецкая. А разве в них влезешь? Он вот плут оказывается порядочный!
Купавина (подумав). Нет, как хотите, я за него не пойду; я не чувствую к нему никакого расположения.
Мурзавецкая. К кому?
Купавина. К Аполлону Викторычу.
Мурзавецкая. Да кто тебя неволит! Я думала, что ты его любишь; а нет, так и не надо. Твоя воля, выбирай любого!
Купавина. Из кого выбирать-то?
Мурзавецкая. Подумай! Да ты бы не прочь, кабы нашелся хороший человек?
Купавина. Отчего же нейти! Я и сама вижу, что мое хозяйство плохо.
Мурзавецкая (тихо). Беркутов-то долго здесь проживет?
Купавина. Нет, он на несколько дней. Да в нем никакого расположения ко мне незаметно.
Мурзавецкая. Жаль. А я было уж…
Купавина. Нет, как можно навязываться!
Мурзавецкая. Ну, а если он сам…
Купавина. Нет, ему нужно побогаче.
Мурзавецкая. Ну да, ах Боже мой! Мало ль что? Может, вдруг фантазия придет.
Купавина. Не знаю.
Мурзавецкая. Разумеется, коли он на несколько дней, да и не ухаживает…
Купавина. Нисколько. И не думает ухаживать.
Мурзавецкая. Так нечего делать. Знаешь что? Нет ли у него в Питере какой?
Купавина. Должно быть, есть.
Мурзавецкая. Какая-нибудь из немков. Ну, мы хоть так поговорим с тобой… А если б он?..
Купавина. Право, я не знаю, что вам сказать.
Мурзавецкая. Да чего стыдиться-то? Мне-то ты скажи!
Купавина. Да зачем вам?
Мурзавецкая. Разве ты меня не знаешь? Страсть моя знать все на свете и соваться во все дела, где меня не спрашивают.
Купавина. Да отчего ж?.. Я бы с удовольствием.
Мурзавецкая. Вот и ладно. (Громко.) Василий Иваныч, поди сюда!
Купавина. Ах, позвольте! Что вы?
Мурзавецкая. Молчи уж! Мне только твое желание надо было знать, – ты мне дорога-то, а на них нечего смотреть! Я умею с ними обращаться, вот посмотри! Только уж помни русскую пословицу: давши слово, держись, а не давши, крепись! Василий Иваныч!
Входит Беркутов.
Мурзавецкая, Купавина, Беркутов.
Мурзавецкая. Василий Иваныч, целуй ручку у Евлампии Николавны!
Беркутов. Готов всегда с величайшим удовольствием!
Мурзавецкая. Бог вас благословит!
Беркутов. Что значат эти слова ваши, Меропа Давыдовна?
Мурзавецкая. А то, что я тебя женить хочу. Что живешь, только небо коптишь!
Беркутов. Уж очень вы много власти берете надо мной, Меропа Давыдовна.
Мурзавецкая. Извини, голубчик! Вижу я сиротство твое, родных у тебя нет, – надо и об тебе кому-нибудь позаботиться.
Беркутов. Хорошо, Меропа Давыдовна, что я люблю Евлампию Николаевну, и люблю давно; а если б не так, вы бы поставили нас в затруднительное положение.
Мурзавецкая. В затруднительное? Ошибаешься (стучит костылем), ошибаешься, говорю тебе. Я лучше вас знаю, что вам нужно: что тебе нужно, что ей. Ее душа мне известна; я в нее, как в зеркало, смотрю: вот я сейчас вижу, что она тебя любит. И тебе пора остепениться. Денег, что ль, больших ищешь? Так стыдно тебе! А ты душу ищи.
