Он (кричит). Не надо!
Жена. Подонок! Ты же… негодяй! Ты… ты… ты… садист! Это все должны знать! Я на каждом углу буду кричать! (Как базарная торговка.) Я ненавижу тебя! Я десять лет тебя ненавижу! Я изменяла тебе! Слышишь! Знаешь, с кем я звонила тебе?!
Он. Я убью тебя! Я…
Жена. Не-а! Не сможешь! Ты… ничтожество! Сколько сил я положила, чтобы сделать из тебя мужчину! Инфантильный дурак! Ты… ты… Ну, ударь! Ударь меня! Трус! Трус!
Жена лупит его по лицу. Он хватает Жену за руки, выкручивает. Какая-то отвратительная драка. Безостановочно звонит телефон. Наконец, Жена вырывает свои руки и вдруг хватает его за шею и целует в губы. Потом выдергивает шнур лампы, темнота. На лестничной клетке Она повесила трубку и убегает. Телефон замолкает. Тишина, только в темноте играют Джазисты… Потом Он зажигает лампу и сидит на постели, опустив голову на руки.
Жена. В следующий понедельник у меня отгул, и я тебя отсюда заберу… Попижонь (при этом слове Он вздрагивает). До понедельника – и хватит! (Кивнула на телефон.) Ты же безвольный… А этот звонок… Мне-то на него наплевать! Но тебя может обвести любая сукина дочь! В другое время я бы сказала: «Ради Бога, если ты сам этого хочешь!» Но ты же болен. (Пронзительно.) Перестань! Ни о чем не думай! Никого у меня не было! Я потом тебе все объясню! Поцелуй меня… (Сама его целует.) До понедельника! Чао!
Он остается один, неподвижно сидит на кровати. В это время Подруга входит в свою комнату, набирает номер телефона. Звонок в квартире ее матери. Одновременно раздается звонок в его квартире. Это на лестничной клетке перед телефоном-автоматом вновь появилась Она. Она держит высоко, как знамя, окровавленный палец, накрытый платком, а другой рукой набирает его номер. Все четверо разговаривают одновременно.
Мать (снимает трубку). Алло…
Он (поспешно поднимает трубку). Алло!..
Молчание.
Алло!
Подруга. Ты не представляешь, какая идет пруха! Она (кричит). Почему вы не подходили к телефону?! Мать. Подожди, я закурю.
Он. Во-первых, здравствуйте.
Она (истерически). Я истекаю кровью!
Он. Что?!
Мать (закурила). Ну, все в порядке.
Подруга. Значит, рассказываю в общих чертах, остальное при встрече завтра.
Он (кричит). Ты где? Где ты?
Она молчит.
Где ты?!
Он швыряет трубку и бросается прочь из квартиры. Она медленно идет от телефона-автомата, торжественно держа перед собою окровавленный палец, накрытый платком.
Подруга. Значит, слушай: на этом вечере «после тридцати» я познакомилась с одной армянкой, не очень, правда, красивая, но такая веселая, просто приятно. «Наш человек».
Молчание.
И вот сегодня утром эта жизнерадостная подруга звонит мне на работу прямо из Еревана и говорит такой текст: «Вера, я нашла тебе жениха!»
Мать. Умереть!
Подруга. Но главное, отгадай, где она его нашла. Ну, слабо? Ну где? (Кричит.) На кладбище!
И тут Мать начинает хохотать. Она хохочет неудержимо, до истерики, и Подруга тоже хохочет.
(Заливаясь.) Ну и что? А одна моя знакомая нашла себе мужа на лестничной клетке… И счастлива!.. Она инженерша, слышишь? Купила себе дорогой кооператив… Ей надо было выплачивать пай… А тут еще подвернулась шуба. Где взять? И что она решила, отгадай? Что?
Мать. Послушай, мне надоели кроссворды!
Подруга. Опять не в духе… Она подрядилась мыть свою лестничную клетку. Естественно, она стеснялась и решила это делать по ночам, чтобы жильцы не видели. И вот моет она лестничную клетку, а ночью, как известно, все семейные спят… Короче, все сразу выяснилось: оказалось, что после полуночи возвращаются два симпатичных однокомнатных холостяка – один с восьмого, другой с четвертого. А она к тому времени от мытья полов стала такая изящная: сшила себе рабочий туалет – эффектная короткая юбочка и к ней кофточка фирменная… Представляешь? Глубокая ночь, луна за окном лестничной клетки, а у нее идут разноэтажные свидания… Короче, пошла такая бурная жизнь… на этой клетке! Осенью она уже была замужем – то ли за тем, с четвертого этажа, то ли с восьмого, то ли за ними обоими… А чего? Какой запасной вариант!.. Кстати, я высчитала: капитан вчера получил твое письмо.
Мать. Спокойной ночи. Я устала сегодня.
Подруга. Ты мне не нравишься в последнее время. До завтра!
В его квартиру входят Он и Она. Она все так же торжественно держит перед собой, как флаг, забинтованный палец.
Она. Надеюсь, вы запомнили, в аптеке сказали: я могла истечь кровью! Я могла умереть!
Он (почти кричит). Я в двадцатый раз спрашиваю: что случилось?
Она. Как странно, еще вчера вам достаточно было спросить меня или послать за чем-то – и я понеслась бы исполнять! А сейчас мне все равно! Я не слышу вас, как ее! А я немножко себя поняла: я могу поступать только фанатично, безрассудно, со всем пылом или никак! Смешно! Я освободилась от вас! Я в пространстве! Надеюсь, вам ясно: мы прощаемся!
Мать (подойдя к зеркалу). Потолстела… (Начинает подпрыгивать.)… десять… двадцать…
Он молчит.
Она. Понимаете, я с детства выдумывала. Когда я не умела читать, я сидела у окна, смотрела на улицу и выдумывала. И люди, и вещи, которые я видела, тотчас превращались. Поэтому, когда я потом вновь встречалась с этими людьми и вещами, я всегда путалась… что было реально и что я сама придумывала. Я привыкла путаться. Поэтому с самого начала вы не были для меня реальным человеком. Я вам скажу фразу, вы ее все равно не поймете: «Если бы хоть кто-нибудь позволил ей себя полюбить». Я не боюсь ее сказать, потому что никто в мире не смеет меня унизить! Теперь слушайте все: я приехала к вам сегодня, впрочем, как и вчера, и позавчера, – и сидела на вашем подоконнике…
Мать. Сорок… пятьдесят… (Подпрыгивает.)
Она. Я учила историю. Вы уходили и приходили, а я учила. Мне не надо было с вами встречаться. Мне достаточно было того, что я вас вижу, потому что… потому что…
Он. Это была моя жена!
Она (кричит). Мне наплевать! Меня не интересуют ваши отношения с другими!.. (Кричит.) Если бы вы понимали, что меня не волнуют ваши гнусные отношения, – вы подошли бы к телефону! Но вы предали меня! И освободили… Значит, вы – не вы! Я ухожу из вашей жизни! Обратно! В пространство! Все! (Она не уходит. Зло.) А теперь отвечайте! Учтите! Вы должны сказать мне все! Слышите? И не беспокойтесь… Что бы вы мне ни сказали, сейчас мне ничего не страшно, кроме лжи! (Засмеялась.) Вскрывать себе вены – это для других, потому что для других подвиг – умереть, а для меня подвиг – жить. Я слушаю вас.
Он. Я уезжаю отсюда!
И вмиг Она совершенно потерялась.
Она (безумно). Когда?!
Он. В понедельник…
Долгое молчание.
Она. Можно задать вопрос… куда?
Он… Обратно.
Она. К ним? (Засмеялась.) Как же я не поняла!.. Поразительно! При моей-то интуиции! Значит, ваше – «звоните» было тогда не от понимания моего страха, а от страха вашего, да? Послушайте, до чего же вы несвободный… Теперь я даже думаю, что именно это мне в вас и нравилось. (Яростно.) Мне всегда хотелось иметь собственного котенка. Знаете… мурлыкающее маленькое тельце, нуждающееся в моей защите! Молчите! Слушайте… Я только теперь поняла, зачем я вам рассказала тогда мою ужасную историю… Интуиция! Сразу почувствовала, что для вас эта история полна смысла! Ну ладно! Гуляйте! Счастливо вам добраться в нашу тюрьму!
Он (засмеялся). Несвободный… это зануда, да?
Она. Вам так удобнее?
Он. Когда ты станешь старше – ты поймешь… что у этих самых зануд – всегда остаются обязанности… Их давно уже ни о чем не просят, а они все за кого-то отвечают…
Она. Я не слышу! Я не слышу! Я не слышу!
Он (кричит). Потому что это необходимо!.. Например, прожив десять лет с человеком, нельзя…
Она (орет). Десять! Двадцать! Тридцать! Замолчите! Я ненавижу вас сейчас! Я не хочу потонуть в ваших банальностях! Мне плевать! Все в порядке! (Вдруг.) Слушайте. Я успокоилась! Совсем! Расстаемся! Я даже напоследок хочу попросить вас об одном одолжении! Вы исполните?
