Он. Я исполню. (Он весьма растроган.)
Она. Учтите, вы дали слово! (Зло.) Сейчас вы возьмете трубку, а я наберу номер. Ответит женский голос. Вы скажете этой женщине следующее: «Здравствуйте, это говорит капитан. Я приехал».
Он (разочарованно). Какой капитан?
Она. Отважный. Очень отважный капитан, которого ждут. Устраивает?
Он. Я не понимаю.
Она. А вам и не надо понимать. Достаточно того, что понимаю я. А вы дали слово исполнить. Итак: «Это капитан. Я приехал». Надеюсь, запомнили? Дальше вы спросите у женщины: «А это Вера?» И она ответит вам утвердительно… Учтите, она будет колебаться, но все-таки ответит, что она Вера… И тогда вы назначите ей свидание.
Он. А на самом деле это будет не Вера?
Она зло засмеялась.
По-моему, это ужасно. А если она не ответит, что ее зовут Вера?
Она. Ответит. В этом весь фокус. Я набираю… (Поднимает трубку. Набирает.)
Звонок в квартире ее матери.
Мать. Алло…
Он. Здравствуйте.
Мать. Кто это?
Он (после паузы). Это… капитан… Я приехал.
Мать. Боже мой!.. Вы получили письмо?
Он (после паузы). А вы… Вера, да? (Молчание. Он повторил.) Вы Вера, да?
Мать (после долгой паузы). Да.
Он. Я хотел бы вас повидать, Вера.
Она торжествующе засмеялась.
Мать (опять после паузы). Хорошо.
Он. А когда?
Мать. Давайте завтра… Нет, послезавтра… Нет, вы позвоните мне… в это же время. Хорошо? Послезавтра в это же время. Я буду ждать.
Он. Хорошо. До свидания, Вера.
Мать (глухо). До свидания…
Гудки в трубке. Повесила трубку.
Какой у него… интеллигентный голос.
Он. Теперь объясни мне наконец! (Заорал.) Я хочу знать!
Она (засмеялась). Нет, не хотите… Ну, вы точно как она!.. Что она сказала?
Он (глухо). Чтобы я позвонил послезавтра.
Она. Да не пугайтесь! Ничего нового я не придумала. Все ждут своего капитана: я, Вера, она, все мы… (Усмехнулась.) Ну ладно, прощайте. Ах да… вы все беспокоились насчет моего пальчика. Я опустила письмо для вас в ваш почтовый ящик, а потом… позже… когда поняла, что это письмо вам не принадлежит, я просунула палец в отверстие и пыталась его выковырить… Но письмо не шло обратно… и я почувствовала ужасную боль, но я все равно поворачивала палец и края отверстия рвали… и кровь лилась в ваш почтовый ящик. Потом я все-таки вырвала палец, и кровь пошла сильнее, и я позвонила вам… Я ненавижу вас! (Засмеялась.) Не дай вам Бог узнать, что я выстрадала сегодня! Ничего, когда-нибудь я сумею отомстить за свои страдания! (Кричит.) Меня многому учили в жизни, и только сегодня вы научили меня жить! Будьте прокляты! (Выскочила, хлопнув дверью.)
Он остается один. Она появляется у телефона-автомата, набирает номер. Звонок.
Он (торопливо хватает трубку). Алло…
Молчание.
Алло!..
Она. Через тридцать минут спуститесь и возьмите письмо, я напишу его сейчас… вместо того.
Молчание.
Он (тихо-тихо). Ты нарочно засунула палец в ящик и вертела, пока не облилась кровью…
Она швырнула трубку на рычаг. Стоит у телефона-автомата и плачет. Потом набирает номер.
Алло…
Молчание.
Алло!..
Она. Это подлость! Подлость! (Бросает трубку и убегает.)
Он один в квартире. В это время Ее мать перестала подпрыгивать и уселась перед зеркалом, причесывается. В ванную входит Его жена и тоже причесывается, разговаривая с Доктором, стоящим на пороге ванной.
Жена. Я не соврала ему. У нас с тобой действительно ничего не было. «Лав мэйкинг», как говорят англичане, – всего лишь. А для меня это ничто! Я ведь мечтала… А!.. (Махнула рукой.) Я звоню тебе со своей несытой нежностью, но ты занят! Вечно занят! (Яростно.) И ты смеешь быть занятым после того, что я для тебя наделала?!
Доктор. Но я…
Жена. Замолчи! Ты – садист! Тебе доставляет удовольствие смотреть, как я суюсь в эту жуткую реку, не зная броду… как я буквально давлюсь своей нежностью к тебе! Знаешь, все! Хватит! Была любовь… предопределенная и не заслуженная тобой.
Он гладит ее по волосам и очень нежно по лицу – и Она двигает головою в такт его ласке.
Да! Тебе легко… Достаточно взгляда, и я, как дрессированная тигрица, сажусь на тумбу и глазею на хлыст! Нет, нет! Все, я решила! Мы будем с тобою друзьями! (Выходит из ванной.)
Голос его жены. Мы будем только друзьями! Слышишь?! Мы только-только друзья!
Захлопывается дверь ванной. Он взглянул на часы; выходит из квартиры, потом мигом возвращается в свою квартиру с письмом и читает.
Он (читает). «Еще мой обожаемый Бернард Шоу сказал: «Нет в мире женщины, способной сказать «прощай» меньше чем в тридцати словах». (Усмехнулся.) Банально? Все, о чем мы с вами говорим, почему-то тонет в банальности! Но мне больно! Мне очень больно! Слышите?! Чтобы понять, что я пережила сегодня, обратитесь к классике – «Дневник Печорина», перед словами: «Тем временем Мери перестала петь»! Я не понимаю, что такое для меня эта встреча: величайшее счастье или величайшее несчастье всей жизни… Но я уже точно знаю, что ни одного человека в мире я не полюблю, как вас. Я готовилась к этой любви! Я не стыжусь признаться в ней! Я пишу вам с гордостью, как о награде, – я вас люблю! И мне не стыдно и не страшно, потому что во мне горы любви! Слышите, вы! Уходя от вас, я подаю вам, нищему, свою любовь. Держите на бедность!» Подпись «Я».
Затемнение.
Глубокая ночь. Она на цыпочках проходит через комнату матери в свою. Мать не спит. Мать даже не ложилась, демонстративно сидит с книжкой в руке, ждет ее. Но, не оборачиваясь, Она проходит в свою комнату и стоит у своего стола и стоя ест оставленный ей ужин. Одновременно в кухне появляется Маленький джазист, открывает холодильник и так же стоя ест свой ужин.
Мать. Я не живу, чтобы дать тебе возможность сдать экзамены! (Кричит.) Не ешь стоя! Что с твоим пальцем?
Она молча ест.
И почему ты опять в брюках? Я ведь просила тебя приучаться ходить в нормальной юбке. Тебе в институт на экзамен скоро идти!
Она (миролюбиво). В юбке у меня ноги голые. Это меня очень смущает. (Ставит тарелку.) Спокойной ночи. (Закрывает дверь, подходит к магнитофону, щелчок, включила запись.)
Мать (распахнув ее дверь). Ты сразу скажи… ты решила проваливаться в институт, двоечница? (Кричит.) Выключи этот проклятый магнитофон! (Орет.) И почему ты не ответила – что с твоей рукой?!
Она. Я никогда не была двоечницей. Кстати, я заметила, что люди, не знающие языка, когда они разговаривают с иностранцами, кричат. Им почему-то кажется, что так их поймут.
Мать (вдруг спокойно). Мне не нравятся твои встречи с Эрикой. Меня очень заботят твои ночные возвращения с порезанными пальцами. Короче – все.
Она. Не поняла.
Мать (помолчав). Я пошла к Наденьке… к твоей любимой подруге…
Она. Я не хочу слушать.
Мать (продолжает)… твоей ближайшей подруге Наденьке, которая, правда, не знает, что она твоя ближайшая подруга. И она мне сказала, что Эрики больше нету.
Она. Мама!
Мать. Да, Эрика внезапно уехала к себе во Львов. Эрика абсолютно неожиданно вернулась к родителям, слышишь? И вообще мне надоели все твои глупости. У тебя через два дня экзамены! С завтрашнего дня ты будешь учиться! Эрика во Львове!
Она… Еще одна… подлость.
Мать. Милая, я знаю жизнь. К сожалению, ты у меня сумасшедшая, и я не хочу, чтобы дело кончилось… первым встречным!
Она (сухо). Капитаном.
Мать. Что… ты сказала?
Она. Я ничего не сказала… Это ты говоришь. Это ведь ты хочешь сделать мне больно?
Мать (молча выходит из ее комнаты и начинает стелить свою постель). О Боже! Как мне надоело разбирать эту постель… (Задумалась и добавила как-то устало.) Знаешь… я виновата, что родила тебя сразу и без сердца и без мозгов. Я постараюсь исправить это, как могу. Ложись спать. И больше ты никуда не выйдешь из дому, пока не сдашь экзамены. (Ложится в постель.)
