Явление десятое
Розина вбегает, Фигаро.
Розина. Как, вы еще здесь, господин Фигаро?
Фигаро. К великому для вас счастью, сударыня. Ваш опекун и ваш учитель пения, полагая, что они здесь одни, говорили между собой начистоту…
Розина. А вы подслушивали, господин Фигаро? Вы же знаете, что это очень дурно!
Фигаро. Подслушивать? Между тем, когда вам нужно что-нибудь явственно услышать, то это наилучшее средство. Было бы вам известно, что завтра ваш опекун намерен на вас жениться.
Розина. Боже милосердный!
Фигаро. Не бойтесь, мы ему наделаем столько хлопот, что ему некогда будет об этом думать.
Розина. Вот он идет, спуститесь по маленькой лестнице. Я из-за вас умру от страха.
Фигаро убегает.
Розина, Бартоло.
Розина. С вами здесь кто-то был, сударь?
Бартоло. Дон Базиль. Я его проводил до входной двери, у меня есть на то основания. Вы, конечно, предпочли бы, чтобы это был господин Фигаро?
Розина. Мне это совершенно безразлично, уверяю вас.
Бартоло. Любопытно мне знать, какой такой важный разговор мог быть у цирюльника с вами?
Розина. Вы меня серьезно спрашиваете? Он мне сообщил о здоровье Марселины; по его словам, она себя еще очень неважно чувствует.
Бартоло. Сообщил о здоровье? Бьюсь об заклад, что ему было поручено передать вам письмо.
Розина. От кого бы это, позвольте узнать?
Бартоло. От кого? От того, чье имя женщины никогда не называют. Почем я знаю? Может быть, ответ на бумажку, выпавшую из окна.
Розина (в сторону). Всякий раз попадает в точку. (К Бартоло.) Вы этого, право, заслуживаете.
Бартоло (смотрит Розине на руки). Так оно и есть. Вы писали.
Розина (в замешательстве). Вам, должно быть, так хочется меня уличить, что это даже становится забавным.
Бартоло (берет ее за правую руку). Совсем не хочется, но вот пальчик-то у вас в чернилах! Что, хитрая сеньора?
Розина (в сторону). Проклятый!
Бартоло (все еще держит ее руку). Когда женщина одна, ей кажется, что все будет шито-крыто.
Розина. Ну, конечно… Веское доказательство!.. Перестаньте, сударь, вы мне вывихнете руку. Я перебирала вещи возле самой свечи и обожглась, а мне давно говорили, что обожженное место надо помазать чернилами, — я так и сделала.
Бартоло. Вы так и сделали? Посмотрим, подтвердит ли второй свидетель показания первого. Мне точно известно, что в этой пачке шесть листов бумаги, — я их пересчитываю каждое утро, и еще сегодня пересчитывал.
Розина (в сторону). Ах, болван!..
Бартоло (считает). Три, четыре, пять…
Розина. Шесть…
Бартоло. Шестого-то как раз и нет.
Розина (опустив глаза). Шестого? Из шестого я сделала пакетик для конфет и послала их дочурке Фигаро.
Бартоло. Дочурке Фигаро? А почему же совсем новенькое перо в чернилах? Вы что же, надписывали этим пером адрес дочки Фигаро?
Розина (в сторону). У этого ревнивца особый нюх!.. (К Бартоло.) Я им подрисовывала стершийся цветок на камзоле, который я вам вышиваю.
Бартоло. Как это похвально! Чтобы можно было вам поверить, дитя мое, вам не следовало краснеть всякий раз, как вы пытались утаить истину, но именно этого-то вы еще и не умеете.
Розина. Ах, сударь, покраснеешь тут, когда из самых невинных поступков делаются такие злостные выводы!
Бартоло. Понятно, я не прав. Обжечь себе палец, намазать его чернилами, сделать пакетик для конфет дочурке Фигаро и подрисовать цветок на моем камзоле, — что может быть невиннее? И, тем не менее, сколько лжи для того, чтобы скрыть одно истинное происшествие!.. «Я одна, меня никто не видит, после я могу лгать сколько душе угодно». Но кончик пальца в чернилах, перо запачкано, бумаги не хватает! Всего не предусмотришь. Смею вас уверить, сеньора, что отныне, когда я буду уходить в город, за вас мне будет отвечать двойной поворот ключа.
Входит граф, в форме кавалериста, и, делая вид, что он навеселе, напевает «Разбудим ее».
Розина, Бартоло, граф
Бартоло. Что ему надо? Какой-то солдат! Идите к себе, сеньора.
Граф (напевая «Разбудим ее», направляется к Разине).
Кто из вас двух, сударыни, зовется доктором Чепухартоло?
(Разине, тихо) Я — Линдор.
Бартоло. Бартоло!
Розина (в сторону). Он произнес имя Линдор!
Граф. Чепухартоло он или Олухартоло, я на это плевать хотел. Мне важно знать, которая из вас… (Розане, показывая записку.) Вот вам письмо.
Бартоло. Которая! Вы же видите, что это я! Которая! Уйдите, Розина, он, как видно, пьян.
Розина. Потому-то я и останусь, сударь, ведь вы один. Присутствие женщины иногда действует.
Бартоло. Идите, идите, я не из робких.
Бартоло, граф.
Граф. А я вас сразу узнал по приметам!
Бартоло (графу, который прячет письмо). Что это вы прячете в карман?
Граф. Я для того и прячу в карман, чтобы вы не знали, что это такое.
Бартоло. По приметам! Вы не с солдатом разговариваете.
Граф. А вы думаете, что так трудно описать ваши приметы?
С трясучей лысой головою,
С фигурой грузной и кривою
И с тусклым взглядом пескаря;
Нога — точь-в-точь медвежья лапа,
Лицо темней, чем у арапа,
На вид свирепей дикаря.
Одно плечо другого выше;
Нос — точно острый выступ крыши:
Ворчливый, хриплый звук речей.
Рот — на манер звериной пасти…
У всех дурных страстей во власти:
Ну, словом, перл среди врачей!
Бартоло. Что это значит? Вы пришли меня оскорблять? Вон отсюда сию минуту!
Граф. Вон отсюда! Ай-ай, как невежливо! Вы человек грамотный, доктор… Бородартоло?
Бартоло. Не задавайте мне дурацких вопросов.
Граф. О, это вас не должно обижать! Я ведь тоже доктор и, уж во всяком случае, не хуже вашего умею…
Бартоло. Это каким же образом?
Граф. Да я же врач полковых лошадей! Потому-то меня и назначили на постой к собрату.
Бартоло. Смеют равнять коновала…
Граф
(говорит)
Простите, доктор, виноват:
Вы и отец ваш Гиппократ
Гораздо выше нас, быть может!
(поет.)
Наука ваша, милый друг,
Куда существенней поможет:
Не уничтожит злой недуг,
Зато больного уничтожит!
Ну, разве это для вас не похвала?
Бартоло. Таким невежественным знахарям, как вы, вполне пристало унижать первейшее, величайшее и полезнейшее из искусств!..
Граф. Особенно полезное для тех, кто им занимается.
Бартоло. Такое искусство, успехи которого почитает за честь озарять само солнце!
Граф. И чьи оплошности спешит укрыть земля.
Бартоло. Сейчас видно, неуч, что вы привыкли разговаривать с лошадьми.
Граф. Разговаривать с лошадьми? Ай, доктор, а еще умный человек! Неужели вам не известно, что коновал лечит своих больных, ни о чем с ними не говоря, меж тем как врач подолгу с ними говорит…
Бартоло. Не леча их? Вы это хотите сказать?
Граф. Это вы сказали, а не я.
Бартоло. Кой черт принес сюда этого треклятого пьянчужку?
Граф. Душа моя! Вы, кажется, отпускаете на мой счет шуточки?
Бартоло. В конце концов что вам угодно? Что вам нужно?
Граф (делает вид, что очень рассердился). Вот тебе раз! Что мне угодно! Да вы что, сами не видите?
Розина, граф, Бартоло.
Розина (вбегает). Господин солдат, не гневайтесь, прошу вас! (К Бартоло.) Говорите с ним помягче, сударь: человек не в полном рассудке…
