Люда взяла письмо, читает.
Люда. «Дорогая Надя! Извините, что я вмешиваюсь, но Василий очень робкий и деликатный человек, поэтому ему трудно решиться. На берегах этого удивительного моря мы с Василием обрели друг друга. Это случилось внезапно, как наваждение».
Надя. Че-че?
Люда. «Мы с Василием обрели друг друга. Это случилось внезапно, как наваждение. Мы и до сих пор несколько растерянны, но пути Господни неисповедимы, и кто знает, на какие испытания он нас еще пошлет. Безусловно, жить теперь мы друг без друга не сможем…»
Надя. Ниче не пойму. Кто пишет-то?
Люда. Я откуда знаю. Женщина.
Надя. А. Ну-ну…
Люда. «Безусловно, жить теперь мы друг без друга не сможем, но не пугайтесь, я не против его общения с детьми. То, что дорого любимому мне человеку, то должно быть дорого и мне. Они, наверное, очень славные – ваши Леша, Оля, Люда. Не сердитесь и не гневайтесь на меня за Василия. Слишком много страданий и горя выпало на его да и на мою долю, чтобы люди могли осудить нас за этот лучик счастья на темном небосклоне жизни. Простите нас… С уважением…»
Надя забрала у Люды письмо.
Надя. Вот. (Продолжает читать.) «С уважением, Раиса… Раиса…»
Люда. Раиса.
Надя. Раиса. Захаровна. Пс… пс… Ой! «Спасибо вам за Васю». (Люде.) А «пс» – это че?
Люда. Пост скриптум… Послесловие. Спасибо тебе за Васю.
Надя. Кому?
Люда. «Спасибо вам за Васю»… Тебе… тебе спасибо за Васю.
Надя. А-а.
Люда. Смотри, опять его почерк. (Берет у матери письмо, читает.) «Надя, ты сюда не пиши. Мы четвертого вылетаем».
Надя. А сегодня какое?
Люда. Одиннадцатое.
Надя. Прилетели уже, наверное?
Люда (продолжает чтение). «Я бы сам не сказал, письмом как-то лучше. Раиса Захаровна женщина хорошая. Она даже подарки помогала искать. До свидания. Василий».
Конец первой части
Время и место то же, что и в конце первой части.
Надя. Ой, горе мне! Ох, како горе-то! Он че же, Лешка?! Да как ему не совестно, поросенку?! Кобель… Тридцать лет с им проишачила, а он… От ить какой кобель батя ваш…
Люда. Ну и чего реветь?
Надя. Ой, че делать, не знаю. Горе-то како! Ой-ее-ее-ей! Лешка, поросятам дал?
Ленька. Дал.
Надя. Счас я его голубям все бошки начисто поотрубаю. Людка, где топор? Начисто, кобелюга чертов…
Ленька. Голуби-то тут при чем?
Надя. А над мамкой издеваться можно? Вас вырастили… Думаешь, легко было?
Ленька. Встречу – убью. Голуби ни при чем.
Пауза.
Надя. Как убьешь?
Ленька. Почем я знаю. Как-нибудь.
Люда. О дурак!
Надя (сквозь слезы). Да ты че? За шкирку потрясти, и хватит. Слышь?
Ленька молчит.
Лешка, я тебе говорю: не вздумай давай. Слышь?
Ленька подошел к двери.
Куда ты? Ну-ка сядь. Сядь, я тебе говорю.
Ленька. Дай на двор схожу.
Надя. Ага, на двор… Я с тобой.
Ленька. В уборную, что ли?
Надя (суетясь). Я покараулю.
Ленька. Ты че, сдурела?
Надя. Вдруг удумаешь. Потом в тюрьму посадят – и не выровняешься. Ему че: подженился себе и знать ниче не знает. Может, ишо вернется.
Входит Раиса Захаровна. Она взволнована, но приветлива.
Раиса Захаровна. Здравствуйте.
Люда. Здравствуйте.
Надя. Здрасьте.
Раиса Захаровна. Вы Надя?
Надя. Ой, я-а.
Раиса Захаровна. Я к вам.
Надя. Откуда вы?
Раиса Захаровна. Вообще-то я с работы…
Надя. Не с лесного? Я вроде вас знаю?
Раиса Захаровна. Из управления.
Надя. Проходите, проходите, пожалуйста. Ленька, дай стул… У нас тут тако горе, тако горе…
Ленька. Мать, кончай. (Подает стул.)
Надя. Садитесь, пожалуйста. А вы кем в управлении?
Раиса Захаровна. Я работаю в отделе кадров.
Надя. Вот че ж вы так плохо за кадрами смотрите? Бегают куда хотят, а вам и дела нет.
Люда фыркнула.
Ой, простите.
Раиса Захаровна. Вообще-то у нас текучки нет.
Надя. Зато у нас вот какая страшная текучка. Кто бы раньше сказал, что так будет… И не поверила бы. Вы его пропесочьте там как следует, сымите стружку с его, дурачка такого.
Люда. Мама! Может, совсем не по этому вопросу и пришли.
Раиса Захаровна. Именно по этому вопросу.
Люда. Делать, что ли, больше нечего?
Люда вышла из комнаты. Ленька тоже направился к выходу.
Надя. Леньк, ты куда?
Ленька (огрызнувшись). Поросятам дам. (Вышел.)
Надя (кричит вслед). Не вздумай! Слышь?! (Раисе Захаровне.) Убью, говорит, и все.
Раиса Захаровна. Кого?
Надя. Отца. Спокойный-спокойный, а как втемяшит себе че-нибудь в голову, а ты бойся.
Раиса Захаровна. Я не думаю, что это выход из положения.
Надя. Да разве ж можно так думать. (Заплакала.) Отец все-таки. Вы уж сделайте там как-нибудь… Говорили мне, чем они на курортах занимаются, говорили. Не послушала, дура, вот и получила. А честно сказать, душа болела. Они че ж так дуреют-то на этих курортах? Почему не смотрят-то за ними там?
Раиса Захаровна. Надя, мы обе – женщины, и я хочу, чтобы мы поняли друг друга.
Надя. Да-да.
Раиса Захаровна. Вы успокойтесь. Все это не так страшно.
Надя (вздохнув). Да как же не страшно? Страшно.
Раиса Захаровна. Я прошу вас, успокойтесь.
Надя кивнула.
(Выждав.) Вы любите его?
Надя. Че?
Раиса Захаровна. Любите вы этого человека?
Надя. Да вот какой это человек? Был бы человек, разве б поступил так? Ой! А вдруг она заразная какая-нибудь? А че? Она же не скажет. Он мужик симпатичный… Ну и что ж, что дурной. Она-то, поди, не на ум его позарилась. Взяла да и обманула.
Раиса Захаровна (вспыхнув). Зачем вы так говорите? Вы же ее не знаете.
Надя. Добрая женщина такое бы не учинила. Потаскуха какая-нибудь, а его облапошить-то – дважды два.
Раиса Захаровна. Почему вы решили, что его кто-то обманывает, а не он сам?
Надя. Ой, что вы! Вы ж его не знаете! Он схитрить-то… вот на столечко не может. Чуть что нашкодит – я уж вижу. Ну. В глаза заглядывает, все, че ни попросишь, как ракета исполняет да тихий сделается. Ну прямо… Вот я даже не знаю какой тихий. Так-то он хороший. (Заплакала.) Ну че вы говорите? Новых голубей купил. Так я еще утром все поняла. По нему поняла. Сунулась в шкаф, а двадцати пяти рублей нет. Все поняла, на месте.
Раиса Захаровна. Не знаю, не знаю… Какие-то голуби. Разве можно равнять?
Надя. А вот увидите, все-о ей отольется. Бог не Тимошка – видит немножко… Еще сто раз закается, змея подколодная, как мужиков от семей отрывать.
Раиса Захаровна. Вы так говорите, будто у нее их…
Надя. А че? Он, поди, не первый у нее.
Раиса Захаровна. Откуда вы знаете?
Надя. Ну не шешнадцать же ей?
Раиса Захаровна. Не шестнадцать, но так огульно наговаривать на человека… Разве можно, Надя? А вдруг у него любовь?
Надя. Кака любовь?
Раиса Захаровна. Вот о чем вы сначала должны были подумать.
Надя. Не воевали ж мы с ним тридцать лет… Вроде хорошо было.
Раиса Захаровна. А привычка?
Надя. Как?
Раиса Захаровна. Элементарно – привычка. Поэтому я и спросила: любите ли вы этого человека?
Надя (помолчав). Вы вот слова какие-то говорите… Какая тут любовь, когда вон воздуху не хватает, надышаться не могу. (Положив руку на грудь.) И жгет, и жгет, будто жар из печи сглотнула.
Обе плачут.
Раиса Захаровна. Конечно, конечно, он человек не простой. Но у него хорошее сердце и душа… Душа, разумеется, важнее. Не держите на Василия зла. Если вы его любите – вы не причините ему боли. Я понимаю, что трудно такое сразу принять сердцем, но мы люди, и у нас есть разум.
Плачут.
Что? Что вы? (Пауза.) Что вы так смотрите?
Надя (медленно). Дак ты ли, че ли?
Раиса Захаровна. Да, Надежда. Как ваше отчество?
Надя. А я сижу, душу перед ей выворачиваю. Людка! Люд, слышь?!
Вошла Люда.
Раиса Захаровна. Надя, не теряйте головы.
Надя. Ты гляди, че делается?
Раиса Захаровна. Вы намерены скандалить? Я пришла к вам как к взрослой, умной женщине…
Надя. Ах ты… Ах ты… (Негромко.) Сучка крашеная…
Раиса Захаровна (очень напугана, но пытается держаться спокойно, даже иронично). Что поделаешь. (Встала.) Нет в мире совершенства.
Надя налетает на Раису Захаровну.
Надя. На вот тебе совершенство! Тебе это надо? На! Получай!
Раиса Захаровна. Как вы смеете?! (Люде.) Девушка, уймите вашу мать!
На шум и визг выбежал Ленька. Раиса Захаровна, вырвавшись, пулей вылетела из дому.
Надя. Люда! Леня! Че ж это?! Че это такое? (Пауза.) Ой, устала. (Встала, медленно пошла из комнаты. Обернулась.) Если узнаю, кто из вас с отцом видится, – прокляну. (Уходит.)
