РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не сочтите за намек, Николай, но я боюсь, вас могут внизу спохватиться. У вас не будет неприятностей?
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Мне не встать. Я так люблю бывать здесь… Мне так нравится… Вся обстановка ваша домашняя… Уют.
НИНА ЛЬВОВНА. Рома, будь деликатным.
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. А за меня не надо беспокоиться. Я знаю, что делаю. Грибов с охраной пришел… Сам. Стоят у входа два шкафа. Я свое постоял, теперь отдохну. Попозже спущусь. Перекур. Там заперто все.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Значит, журналисты опять в изобилии.
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Процентное соотношение не изменилось. 14 %.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. А как выглядит Двоеглазов, вы видели? Говорят, похудел.
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Не сказал бы. По-моему, наоборот, поправился.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Это от пива. Ему пива нельзя.
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Сходите, Роман Петрович, там весело. Нина Львовна, ну хоть вы повлияйте.
НИНА ЛЬВОВНА. Роман Петрович взялся за новое драматическое произведение. Ему нельзя расхолаживаться.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот, вот. Расхолаживаться.
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Я пойду. Не буду мешать. (Встает). Я ж вырос на ваших драмах. А по «Трубадуру» даже в школе писал сочинение.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вы такой молодой?
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Через класс перескакивал. За три класса экстерном сдал.
НИНА ЛЬВОВНА. Николай, давно хочу спросить вас. Нескромный вопрос. Если не хотите, не отвечайте, хорошо? Вот вы литературой увлекаетесь, руководили борьбой с коррупцией… ну это ладно… но почему вы в швейцары пошли?
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Распустили отдел, вот и пошел.
НИНА ЛЬВОВНА. Но почему именно в швейцары?
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. У меня дед был швейцаром. И прадед был. Ну, что ли, династия… так что да. Прапрадед мой в гостинице «Европейская» работал. В той самой.
НИНА ЛЬВОВНА. Говорят, ваш другой прапрадед был знаком с Достоевским.
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Слухами земля полнится, Нина Львовна. Я никогда не афиширую, но раз вы интересуетесь, вам объясню. (Подходит к книжному шкафу). Сейчас удивитесь. (Берет 30-й том Достоевского, ч. 1, открывает на 56 странице). Письма… Вот, слушайте. (Читает). «Милостивая государыня, многоуважаемая Ольга Алексеевна. Когда я прибыл в „Европейскую гостиницу“ (ровно в три часа), то швейцар сказал мне прямо, что Вас нет дома, что Вы выехали. Отдавая билетик мой…» — ну, тут имеется в виду визитная карточка — …«я еще раз спросил — и он опять ответил мне то же самое. Наконец, уходя, никак не доверяя словам швейцара, спросил его в третий раз, настоятельно: не ошибся ли он? И он в третий раз и уже с грубостию ответил мне: „Сказано, что нет, значит нет“. Все это пишу в такой подробности, чтоб вы не подумали как-нибудь, что я…» Ну и далее — объяснения.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Это он?
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Прапрадед мой. (Закрыл книгу, заложив закладкой).
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вы точно это знаете?
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Абсолютно. Во-первых, существует семейное предание. А во-вторых, я наводил справки… по нашим каналам. Мой прапрадед, действительно, служил тогда в Европейской. Так что, считайте, я пошел в швейцары из-за любви к литературе.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Поразительно… А комментарии… там есть к этому?
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. К этому нет. Я уже потом написал заметку, отправил: почтой. Обещали опубликовать в дополнениях.
НИНА ЛЬВОВНА. Вон вы какой, оказывается.
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Ну, я пошел. Знайте, Роман Петрович, мы вас помним и любим. Не горюйте. Счастливо. (Удаляется в сопровождении Нины Львовны).
Роман Петрович берет книгу, открывает на заложенной странице, читает заинтересованно. Хмыкает, удивляется.
НИНА ЛЬВОВНА (входя). Все-таки жизнь богаче литературы. Давно сказано.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. И фантастичнее.
НИНА ЛЬВОВНА. Что главное.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно.
НИНА ЛЬВОВНА. Какой замечательный молодой человек! Обязательно вставь его в свою пьесу.
РОМАН ПЕТРОВИЧ (не отрываясь от книги). Я напишу о банкете! Там как раз нужен швейцар.
НИНА ЛЬВОВНА. Только чтобы никто не обиделся, хорошо?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Потрясающе!.. Достоевский оправдывается!.. Объясняет своей корреспондентке, почему его не пустили!..
НИНА ЛЬВОВНА (робко). Ром, а ведь он, получается, надул Достоевского, нет?.. швейцар-то?.. и нахамил.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. О чем ты говоришь, Нина! (Закрывает книгу). Тут же другое, совсем другое! Тут живая история! Ты разве не поняла, что случилось?.. Только что! Мы же только что к ней прикоснулись! К истории! Мы! (Ставит книгу на полку). Сразу захотелось работать.
НИНА ЛЬВОВНА. Сядь. Сядь за машинку.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Слушай! Мне так захотелось работать! Не объяснить словами как…
НИНА ЛЬВОВНА. Утри им нос, Рома.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Подожди, подожди, мне надо осмыслить, настроиться…
НИНА ЛЬВОВНА. Я могу уйти. Я уйду, да?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Наоборот, говори, говори, я слушаю.
НИНА ЛЬВОВНА. Что же мне говорить?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Что-нибудь говори, ну давай, давай, рассказывай.
НИНА ЛЬВОВНА. Да о чем?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. О чем хочешь!
НИНА ЛЬВОВНА. О чем я хочу? Я разве хочу?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, не кочевряжься, рассказывай. Вот об этом давай. О том, что только что произошло… Как швейцар Николай… Вот об этом.
НИНА ЛЬВОВНА. Рома, я не понимаю, что ты требуешь от меня…
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не требую, а прошу. Я прошу тебя рассказать мне эпизод, как швейцар Николай… и так далее! Я хочу почувствовать, как ты чувствуешь!
НИНА ЛЬВОВНА. Как швейцар Николай?..
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да, да, да!.. Как швейцар Николай сидел в этом кресле… Дальше! Что было дальше?..
НИНА ЛЬВОВНА. Дальше?(Несмело). Он перечислял фамилии… ты сам слышал… А мы с тобой не соглашались идти в ресторан.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина! Не халтурь! Мне надо увидеть твоими глазами!
НИНА ЛЬВОВНА. Швейцар Николай перечисляет фамилии… Иванов, Петров, Сидоров… А ты говоришь: нет, нет, не уговаривайте…
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот так.
НИНА ЛЬВОВНА (смелее). Он опять: Иванов, Петров, Сидоров… А ты говоришь: Николай, не будет ли у вас неприятностей, вы сидите у нас… в рабочее время? А он говорит: нет, не будет. Я себе сам начальник. И еще говорит: мне очень нравится ваша квартира… такая старинная, уютная… я очень люблю в гости к вам приходить…
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нет, Нина, нет. Переходи к Достоевскому. Достоевский пришел в гостиницу.
НИНА ЛЬВОВНА. А навстречу швейцар. Здравствуйте, Федор Михайлович, вы куда? — А вот к такой-то. — А она выехала. — Быть не может. Пошел искать. Снова подходит к швейцару.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нет, Нина, нет! Расскажи, как мы познакомились.
НИНА ЛЬВОВНА. Мы?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да! Как мы с тобой познакомились!
НИНА ЛЬВОВНА. Но ведь ты сам знаешь.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Мне надо услышать живую речь!
НИНА ЛЬВОВНА. Я тебе уже об этом рассказывала.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я забыл.
Пауза.
НИНА ЛЬВОВНА. Ты забыл, как мы познакомились?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я забыл, как ты рассказывала мне. Как мы познакомились.
Пауза
НИНА ЛЬВОВНА. Ты сказал, что хочешь писать про банкет. Зачем тебе, как мы познакомились?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Для контраста. Нина! Не задавай глупых вопросов! Я строю второй план. А еще будет третий. Если тебе тяжело, так и скажи: мне тяжело.
НИНА ЛЬВОВНА. Мне, действительно, тяжело. Вот именно, тяжело. Мне тяжело общаться с тобой, когда на тебя накатывает вдохновение. Тяжело жить с ощущением, что живешь в сумасшедшем доме. Я тяжело засыпаю после того, как ты будишь меня среди ночи… Ты этой ночью снова кричал. Ты знаешь, что ты кричишь по ночам?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Только во сне.
НИНА ЛЬВОВНА. Покричал бы ты у меня не во сне!
РОМАН ПЕТРОВИЧ. «Больной возбужден в пределах постели». Аментивный синдром. Мне снятся кошмары.
НИНА ЛЬВОВНА. Что же тебе снится такое?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Разве запомнишь?
НИНА ЛЬВОВНА. Кричишь, а не запоминаешь.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ты все сказала?
НИНА ЛЬВОВНА. Нет, не все.
Пауза.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну, давай, давай, я слушаю.
НИНА ЛЬВОВНА (собирается с мыслями). Это было давно. Мы были молодыми… Нет, не так. Был апрель. Дни становились длиннее. Солнце светило. Уже продавались мимозы.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, мне не надо лирики. Мне надо действие. Экшен, экшен! Действие и прямую речь.
НИНА ЛЬВОВНА. А если ты будешь критиковать, я вообще не скажу ни слова.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Хорошо. Продолжай.
НИНА ЛЬВОВНА. За мной ухаживал Потоцкий. Я была молодая, красивая. Он хотел жениться на мне. А у меня не было туфель. То есть не было выходных… Совсем выходных… Нас пригласили Васильевы. Я попросила туфли у сестры. У нее были. Она дала.
