очень-то удручены его смертью, мне кажется.
Первый актер: Чьей? Принца?.. Он разве умер?
Горацио: Что?
Первый актер: Я говорю: он умер?
Горацио: Ей-Богу, что за шутки?
Первый актер: Нисколько, милорд. Я только хотел сказать, что тот, кто играет свою роль так, как наш принц, переиграет тысячу смертей.
Горацио: Я бы охотно поверил этому, если бы он сидел сейчас с нами, вот на этом самом месте, где он сидел еще совсем недавно.
Первый актер (осторожно): Простите меня великодушно, если я выражу свою мысль несколько грубовато, но только зачем же ему сидеть вместе с нами, если его роль уже сыграна, милорд?
Короткая пауза. Горацио несколько мгновений молча смотрит на Первого Актера.
Горацио (рассмеявшись): Ах, старый плут! (Грозя Первому актеру пальцем). Поймал. Крыть нечем. (Актерам). Экий мошенник!
Актеры негромко аплодируют.
(Первому актеру). Ну, продолжай. Забей последний гвоздь. Мне кажется, у тебя получится.
Первый актер: Хотите услышать то, что уже знаете?
Горацио: Как и все люди, как и все люди.
Первый актер: Тогда для вас не будет новостью, что у каждого из нас своя собственная роль, милорд, – конечно, кроме тех, кто толпится в партере и на галерке, и кого смерть запрягает в свою повозку, не считая.
Горацио: Это не новость.
Первый актер: Как и то, впрочем, что нам следует играть, не раздумывая и во всю силу, как наш принц, потому что ставки слишком высоки, а упустить свой шанс легче простого.
Горацио: Я чувствую, что настало время последней реплики.
Первый актер: Вот она, милорд. Мы играем, чтобы выигрывать.
Горацио (негромко): Браво… (Помедлив). Браво, браво… Так принц выиграл?
Первый актер (тихо): Кто стал бы сомневаться?
Горацио: И что же?
Первый актер: Скорее, у кого. У смерти, милорд. Только не спрашивайте меня опять, почему его нет с нами за этим столом. Тому, кто сам запрягает свою смерть незачем вновь возвращаться на этот постоялый двор, где мы с вами еще топчемся на этих подмостках, перебрасываясь словами в ожидании, когда они, наконец, закончатся. (Помедлив, обернувшись к актерам, негромко). Хотя, сказать по правде, здесь нет ни одного, кто отказался бы сыграть с ним на пару.
Актеры согласно кивают.
Горацио (тихо): И я из их числа. (Обращаясь ко всем сразу). Я всем вам благодарен за это желание, потому что оно мое не менее, чем ваше… Однако поговорим теперь о другом. Если я не ошибаюсь, теперь у вас на уме другая пьеса.
Первый актер: С небес на землю… Увы, милорд.
Горацио: Увы?
Первый актер: Мы уже и сами не рады, милорд. Мало того, что в ней нет ни одного стоящего стиха, – в конце концов, это не страшно, потому что лучшее испытание для актера, это плохой текст. Гораздо хуже, что это и не смерть, и не жизнь, а какое-то прокисшее молоко, которое называется «Фортинбрас – спаситель Дании»… Хотите, я вам почитаю?
Горацио: Как-нибудь в другой раз.
Первый актер: Вы лишаете себя редкого удовольствия. Она так плоха, что иногда даже начинает нравиться.
Горацио: Так не играйте ее.
Первый актер: Не играть? (Оглянувшись на актеров, несколько озадаченно). Пожалуй, это мысль.
Горацио: И какая…Тем более, что я хотел бы предложить вашему вниманью кое-что другое.
Первый актер: Что-нибудь стоящее?
Горацио: Из датской жизни.
Первый актер: На чей сюжет?
Горацио: На мой, если вас это не отпугнет.
Первый актер: Милорд!..
Горацио: Мне кажется, он вам должен понравиться. Представьте себе ночь, безлунную и мрачную, полную опасностей, словом, такую, которую вы можете наблюдать, если окажетесь на улице после второй стражи. Крытая повозка неслышно движется по Эльсинору, объезжая посты и выбирая места потемнее, и при этом во всем чувствуется какая-то тревога, что, впрочем, не удивительно, потому что на сцене разыгрывается бегство.
Первый актер: Завязка славная. А как названье пьесы?
Горацио: «Утереть нос», я думаю. Тут все дело в том, чтобы сделать это вовремя. Поэтому следующая сцена разыгрывается на причале. Представьте себе – корабль уже распустил паруса и вот-вот выйдет в открытое море. Команда суетится, занятая последними приготовлениями. Тени, отблески факелов, трели капитанского свистка – все то, что так создает на сцене настроение. Повозку уже разгрузили, лошадей загнали в трюм и теперь все ждут, когда капитан даст команду. Еще несколько минут и, вспенив носом волну, корабль отплывает, а зритель расходится по домам, довольный счастливой развязкой.
Первый актер: Боюсь, что в последнее время зритель уходит довольный, только если на сцене остается с десяток трупов… Корабль английский?
Горацио: Оказывается, вы неплохой отгадчик.
Первый актер: Простое совпадение. В последнее время мне снится один и тот же сон, как будто я стою в Лондоне перед каким-то театром и все не решаюсь войти. Вот я и подумал… Так, значит, в Лондон?
Горацио: Прямиком.
Первый актер: Тогда остается узнать последнее – что там было в этой вашей повозке?
Горацио: Ах, это… Сущая безделица. Не стоит даже упоминания. Актеры. Декорации к спектаклям. Костюмы… Словом, актерская труппа, такая же, как ваша.
Первый актер: И она дала деру?
Горацио: Сбежала, представьте себе. Я бы даже не побоялся сказать – растаяла. Растворилась, как будто ее и не бывало.
Первый актер: Какие шустрые… Но какова причина этого поступка?
Горацио: Вы мне не поверите. Самая ничтожная. Им вдруг показалось, что не годится играть ложь на тех самых подмостках, на которых еще совсем недавно они играли правду. Как видите, тут замешана мораль. Это, конечно, немного скучновато, но за неимением иного, сойдет и это.
Первый актер: Какая смешная причина. (Повернувшись к остальным актерам). Слыхали? (Театрально смеется). Мораль!..
Вместе с ним смеются актеры.
Из-за такого-то пустяка!.. (Повернувшись к Горацио, серьезно и негромко). Нам надо посоветоваться.
Горацио: Валяйте. (Встает). Я пока пройдусь.
Первый актер: Нет, нет. Останьтесь. Мы обсудим это мигом.
Подойдя к актерам, Первый актер, обращаясь то к одному, то к другому, быстро жестикулирует. В ответ, каждый из актеров отвечает ему тем же. Пауза.
(Повернувшись к Горацио, негромко). Мы согласны, милорд.
Стук в дверь.
Горацио (сделав знак актерам, осторожно подходит к двери; шепотом, одновременно прислушиваясь): Так вы сыграете?
Первый актер (шепотом): Не сомневайтесь. Сыграем так, что затрещат подмостки.
Горацио (отходя от двери, шепотом): Смотрите только, чтобы они не развалились совсем. (Достает из шкафа кошелек).
Стук повторяется.
Т-с-с… (Шепотом). Вот, возьмите.
Первый актер: Что это?
Горацио: Хватит, чтобы добраться до Лондона.
Первый актер: Вы нас обижаете. Эту пьесу мы сыграем бесплатно. Так сказать, из-за одного только уважения к публике.
Горацио: Берите, говорю вам. (Отдает кошелек актеру и прислушивается). Ушли, кажется.
Первый актер (держа кошелек в руках): Нам, право, совестно.
Горацио: Тогда успокойте себя каким-нибудь подобающим монологом, если он, конечно, найдется в вашем репертуаре. Считайте, что, будучи единственным зрителем вашей пьесы, я заплатил и за партер, и за галерку. (Подходя к столу). Теперь последнее. (Взяв со стола бумаги, помедлив). Вот тут я набросал кой-какие сценки о нашем принце.
