- Илизаров, - напомнили ей.
- Вот-вот. А юноша, как только отходил от наркоза, сразу нырял в книги. В устрашающе умные! Теперь бабушка гордится: у них красный диплом! Но поездки на картошку, стройотряды, гитарная романтика, а тем более, дискотеки - все это, конечно, мимо него прошло… Всегда один, отшельник такой…
- Где ж отшельник, когда он Катю сюда привел?
Катя сказала задумчиво:
- Это я - его… А я, как услышала "философ", - подумала: врет, мозги мне компостирует… Хамка: даже спасибо за коктейль не сказала ему…
- Что? - спросил Виталий, - сильно зауважала? Или пожалела увечного?
Она произнесла по слогам:
- От-лип-ни-те…
Поздний вечер. Одна из лодок, вытянутых на песок с таким расчетом, чтобы прибой их не достал, вдруг попадает в луч прожектора, что на спасательной станции. Лодка удостоилась внимания как раз в тот момент, когда в ней надумал посидеть Женя, он уже, собственно, одной ногой стоял в ней и сейчас заслонился руками от луча, который накрыл его, как контрабандиста какого-нибудь…
- Назад! Нельзя в лодку, слышите? - раздался Катин голос в мегафон. - Ее на днях просмолили! Сели бы сейчас, как муха на липучку… А если и засохло уже - все равно нельзя! Не положено!
Женя послушно вернул ногу на песок, продолжая заслоняться локтем от снопа света.
После паузы мегафонный Катин голос изумился:
- Это… вы? Тогда я грубовато сказала… насчет мухи… извините. А вообще-то мы ж не договорили тогда - может, зашли бы?
Не слишком заинтересованный тон, приглашение, сделано, похоже, от скуки, но ведь - приглашение! Он обрадовался. А по дороге к ней снимал, сбрасывал с себя улыбку этой дурацкой, в сущности, беспредметной радости…
- Присаживайтесь, - Катя сняла книжки с плетеного кресла, Женя увидел, что сверху там был Белинский, а вообще это пачка учебников. - Да, перво-наперво - спасибо за угощеньице…
- О чем вы? Ах там, в баре? Ерунда. Я вижу, вы к сочинению готовитесь?
- Вроде бы. Только вы один ее видите - подготовочку мою! Никто больше ее в упор не видит, даже я сама! Зачем, думаете, я вас позвала? - чтоб вы мне заниматься мешали!
Посмеялись оба.
- Ну на такую роль - и нетрудную, и приятную - нашлось бы много охотников, - предположил он. - Стоило только свистнуть.
- Это точно. Но пока и одного хватит. Тем более - философа!
(Он поморщился.)
- Вот пофилософствуйте со мной на общие темы. Я ведь ничего, просто ничегошеньки не знаю. Ей-богу. Что хорошо, что плохо… что ошибка, что нет… И вообще, как жить. Это сама судьба мне послала Вас - человека, у которого по всем этим вопросам - диплом с отличием!
Он поморщился вновь. Издевается она, что ли? Затем и позвала?
- Пожалуйста, не надо больше об этом, - попросил он. - Я ж объяснял - меняю профессию. Еще на 4-м курсе мое чувство юмора как-то объединилось с чувством стыда и они оба запретили мне называться или числиться "философом"…
- А кем же вы будете? - И без паузы она бросила попутный вопрос: - Орехов греческих хотите?
Он кивнул, и дальше она его слушала, поставляя ему орехи; какие-то мягкие они были: парочка, энергично сдавленная в ладони, кололась без всяких щипцов. Один - Жене, другой - себе.
- Сейчас опять много трубят о проблемном обучении… Слышали такой девиз: "Учение с увлечением"?
- Ну?
- Я тоже не остался в стороне, напечатал одну статейку на этот счет. Мне предложили: идею, которую я там провожу, проверить и попытаться внедрить самому. В школе.
- В школе?! - Катя поглядела на него сердобольно. - И вы согласились?
- Черт возьми, это массовая реакция! - почти рассердился он. - Так что первого сентября я иду, представьте себе, в 1-й класс "Г"!
- Представила!
По поводу буквы "Г" она так засмеялась, что чуть не плюнула разжеванным орехом в этого педагога-экспериментатора. Отсмеявшись, попробовала его ободрить:
- Но это ж не надолго? Вы только поставите там свой опыт - и вас в Академию возьмут, да?
Тут настал его черед веселиться.
- А что смешного? Ежу ведь понятно, что такой человек не должен застрять в 1-м "Г"!
- Ну какой человек, Катя?!
- Сами знаете… Так и чувствуется, что все мы еще услышим про вас! Евгений Замятин - да? Вообще-то и сейчас уже звучит.
- Был писатель такой… но мы с ним не однофамильцы, нет. Замятина - это бабка моя. - А я - Огарышев.
- Ну? Огарышев… - повторила она. - Грустная немножко фамилия… А я - Батистова. Так себе фамилия… Спасибо еще, что не Сатинова, не Холщова и не Дерюгина, да? А у нас одна из класса выскочила замуж и стала - Сенаторская! Вот фамилия - умереть, не встать!
- Батистова - несравненно лучше, Катя, - сказал он с усмешкой и конфузом: сама тема казалась вздорной ему.
- Ну-ну-ну, не утешайте. Сенаторская - это жутко красиво. Но и обязывает, конечно: надо и положение такое, и чтобы внешний вид всегда соответствовал… Что вы так смотрите? Глупая я для вас? Да? Из 1-го "Г"?
С улыбкой, которая с некоторых пор стала неотвязной, он замотал головой:
- Помните, как про Наташу Ростову сказано? Что она не удостаивала быть умной? Ведь это Пьер говорил с восхищением!
- Ну память у вас, - не меньше Пьера восхитилась Катя. - Не удостаивала, значит… И правильно делала, я ее понимаю: перед кем бисер-то метать?
Женя после этой фразы замолк, стушевался: ему показалось, что это выпад. Катя тоже затихла, но по другой причине: близилась какая-то наглая музыка, - видимо, по пляжу шли с магнитофоном. А затем и выкрики раздались:
- Кэт! Катюха! - ее окликали еще издали.
Она посмотрела в окно - стоя так, чтобы не обнаружить себя. Затем плотно задернула занавеску. Затем обдумала что-то, кусая ноготь и твердея лицом. Затем сказала:
- Сидите и не возникайте. Если, конечно, не соскучились еще по костылям, по больницам… Сидите, в общем, как мышка. Это недолго.
И вышла.
Унизительность такого ожидания была еще подлее оттого, что о размерах и характере опасности Женя мог только гадать. Неведомо же, какие отношения у Кати с этими местными ребятами!
Магнитофон заглушал разговор агрессивно. Проклятье… Достаточно было Ксене пооткровенничать с одной балаболкой - и вот уже его увечье, сейчас-то не такое и броское, обязывает всех к состраданию! Девчонка одна выходит против шпаны, а он должен сидеть "как мышка"… Отвратительно! Не то, чтобы его властно тянуло выступить, вмешаться, но…
Музыку вдруг вырубили, но разговор не сразу стал внятным. Потом послышалось:
- А ручонками-то зачем? Ручонками пихаться не надо, Кэт…
- Мы, главное, ничего плохого не думали…
- А вы ничего хорошего надумать не можете! - хлестала она их словами. - Откидач, ты уже забыл, как я тебя провожала отсюда? Сколько слез было и криков? А я ведь не надолго хотела проводить - на 15 суток всего! Занимаюсь я, понятно? Не до вас мне! Забирай своих козлов, слышишь?
Чуть сдвинув занавеску, Женя разглядел: их четверо, и старший покачивается, его словно ветер клонит прилепиться к кому-нибудь - предпочтительно к Кате.
- Кэт, а с кем занимаешься? Познакомь, а? Мы только одним глазиком…
- Попробуй. Как раз на этот глазик и окривеешь! - она подняла что-то с земли.
- Кэт, ну при чем камень тут? Сдурела, что ли?
- Откидач, я сама не хочу по-плохому. Сказано: не могу я сегодня. И все. Пишите письма.
- Не, братва, это не Катюха, это зараза какая-то… Грубиянка!
- Точно, плоховатая я сегодня. Привет!
Гости опять врубили свою музыку и стали удаляться с ней, причем один крикнул сквозь наглые синкопы:
- Учти, Кэт: одна такая "перо" в печень получила…
Когда она вернулась, он притворился, будто погружен в статьи Белинского.
- Наша культура, местная, - извиняющимся тоном сказала она. - Клиенты от слова "клей!"… И самый липучий из них - стыдно сказать, - мой одноклассник! Только вы не думайте, что это моя компания… Мы же не отвечаем за то, чем становятся наши одноклассники?
Женя отложил книгу.
- Вы все это лихо проделали, Катя, очень храбро, но… Вам не бывает все-таки страшновато здесь? Поздно вечером, ночью?
Она хмыкнула, сощурилась:
- А если бывает - что тогда? Охранять вам меня не надо, найдется кому охранять. Нет, пан философ, не бывает страшновато. - Зачем-то она полезла в ящик стола, на котором стояла ее музыкальная и звукоусилительная техника. - Скучновато иногда - это есть… Ну кого мне бояться?!
Она направила на Женю пистолет большого калибра. Вполне серьезный пистолет, грозно-тусклая сталь.
- Ого! Это что - положено "ночному матросу"?
- Так точно! К стене лицом! - скомандовала она отрывисто. - Живо! Руки за голову!
Женя охотно повиновался приказу и, носом касаясь стены, признал:
- Сдаюсь. Впечатляет, весьма.
- Во! А вы говорите: страшновато… Ну ладно, опустите ручки-то. Купила" я вас: он сигнальный! Ну - ракетница такая… Хотите пальнуть? - предложила она, когда он вертел в руках этот пугач.
- В другой раз, Катя. Пойду я, поздно уже. Наверно я показался вам "каменным гостем"?
