Ознакомительная версия.
Антошин. Все равно – дикость и бред! Твой, как ты назвала, разбег – тоже дикость и бред!
Рита Сергеевна (совершенно серьезно). Нет, мой уход – это горе… для всех! Я этого Лампасова… извини, полюбила… сразу как познакомилась… на эскалаторе…
Антошин (тоже серьезно). Зачем ты полезла на эскалатор?
Рита Сергеевна. Иначе из метро не выйдешь. На станции «Динамо» нет обыкновенной лестницы. Он меня увидел и как-то по-особому улыбнулся: «Вас как кличут?» И я… откликнулась. И теперь я счастлива, и теперь у меня несчастье. Тебе подогреть обед?
Антошин. Нет.
Рита Сергеевна. Я все-таки подогрею.
Антошин. Нет.
Рита Сергеевна. Позволь хоть квартиру пропылесосить…
Антошин. Уходя – уходи!
Рита Сергеевна. Правильно врачи советуют: по лестнице – только пешком! Прости меня, я не виновата, это само получилось…
Антошин (с горечью). Но на этой станции нет лестницы. Так что во всем виноват эскалатор!
Картина втораяПрошло недели две. В квартире Антошина темно. Антошин возвращается с работы, включает свет и едва не вскрикивает. В комнате, на краешке стула, не сняв уличной куртки, примостилась Лариса, на коленях держит портфель.
Антошин. Вы? (Возмущенно.) Как вы проникли? Что это значит?
Лариса. Рита предупредила – вы смирный, но принципиальный и можете не впустить… Рита дала мне ключ, я его на буфет положила, вон! (Показывает.)
Антошин. Как вы посмели войти в чужую квартиру?!
Лариса (виновато). На улице сыро, свежо, даже чересчур свежо. Я ничего не трогала, свет не зажигала.
Антошин (с издевкой). Берегли мою электроэнергию?
Лариса. Не знала, где выключатель. И закурить не посмела. Все незамужние курят.
Антошин (все с той же издевкой). Как это вы при вашей зазывной внешности – и не замужем? Или вас муж бросил?
Лариса. Он меня не бросал, потому что его никогда не было. (Достает из портфеля папку.) Если б я не подготовила личное дело, вы бы думали, что у меня в биографии темные пятна!
Антошин. Но я вообще о вас не вспоминал, ни разу!
Лариса. Этого я не учла… Может, вы все-таки пробежите глазами – тут анкета, фотографии четыре на шесть – шесть штук, справка о состоянии здоровья! (Протягивает справку Антошину.)
Антошин (машинально берет справку, читает). Практически здорова. (Насторожился.) Вы специально для меня бегали по врачам? Что-то я сомневаюсь, что вы практически здоровы!
Лариса. От собирания всех этих бумаг вполне можно рехнуться. Поликлиника без запроса никаких справок не выдает. Пришлось сказать, что я собираюсь в туристскую, в Финляндию, и моя редакторша послала запрос.
Антошин (с некоторой опаской). Значит, Финляндия – это я?
Лариса. Финляндия – это вы! (Снова лезет в портфель.) Хотела творогу намешать, но забыла с чем – то ли с вареньем, то ли еще с чем-то, поэтому только шашлык. Полуфабрикат, пожалуйста. Называется «московский», увы, из говядины.
Антошин. Шашлык должен быть, увы, из баранины. (Старается говорить с максимальной доброжелательностью.) Вот мы и разобрались и с вашими бумагами, и с продуктами. Я устал.
Лариса. Это понятно. Вы же после работы.
Антошин (старается сдерживаться). Там у меня неприятности.
Лариса. Там, то есть на службе, у всех неприятности. Но я вам сочувствую.
Антошин (все-таки на нерве). С какой это стати вы мне сочувствуете?
Лариса. Незнакомым легче сочувствовать – никакой ответственности. Но какие же неприятности могут быть в вашей табачной промышленности?
Антошин (вздохнул). Все-то вы про меня разузнали… Не хватает типографских валов, чтобы печатать на пачках сигарет новую надпись: «Минздрав СССР предупреждает: курение опасно для вашего здоровья». Раньше мы просто писали: «Курение опасно для вашего здоровья». Еще есть вопросы?
Лариса. Придет время – и врачи откроют в никотине что-нибудь такое, что всем полезно, даже детям. А вообще-то я пришла оправдаться за прошлый раз, когда решилась на это позорное сватовство.
Антошин. Перебьюсь без ваших оправданий.
Лариса. Потерпите еще немножко. В Библии сказано: «Каждый должен терпеть».
Антошин. Боже мой! За что мне это наказание!
Лариса. Я все-таки доскажу, я упорная. Моя главная подруга Юля старше меня на три года и шесть месяцев. Мы с ней не разлей водой… были! Как она вдруг бац – и замуж! А у нее еще и ребенок! Теперь я прихожу из редакции и каждый раз вижу ее сияющее лицо. Это переполнило чашу.
Антошин (с насмешкой). Это и есть уважительная причина? Да вы обзавидовались!
Лариса. Нет, осиротела, пришла в отчаяние. А когда в редакции сдавала в набор статью, дала себе слово: дальше так продолжаться не может, выскочу за первого встречного-поперечного-продольного-пузырчатого…
Антошин. Финляндия – это я, и пузырчатый – это тоже я?
Лариса. Я образно выражаюсь.
Антошин. Довольно!
Лариса. Довольно чего?
Антошин. Вас довольно, вашей редакции.
Лариса. Напротив меня в редакции сидит женщина…
Антошин (ставит пластинку). Вы сами с собой разговаривайте, а я буду музыку слушать!
Лариса. Мне музыка не помеха, буду громче говорить. (Прислушалась.) Бах, да, безусловно.
Антошин. Скажите-ка, вы знаете Баха?
Лариса. Да, я была с ним знакома. (Возвращается к главной теме.) Женщина напротив полгода мечтает об отпуске, а после полгода рассказывает, как его провела. Женщина напротив не замужем, как я и… как вы! А где ей познакомиться с нормальным мужчиной – в очереди за бананами?
Антошин (нервно). На эскалаторе… Вы мне мешаете слушать Баха.
Лариса. Быт у нас считается чем-то зазорным. Погряз в быту, быт заедает. Быт – это вроде ругательства. А по-моему, если у человека неустроен быт, он неустроенный человек. О чем вы думаете?
Антошин (решительно направляется к Ларисе). Где вас Маргарита подцепила такую?
Входит Женя. Изумленно воззрилась на отца и Ларису.
Лариса. В редакции. Мы там пили кофе с вареньем из черноплодной рябины. Это очень вкусно. Рябина нас сблизила, мы теперь целыми днями разговариваем по телефону.
Антошин. А когда же вы работаете?
Лариса. В промежутках.
Женя. Папа, что здесь происходит? Кто это?
Антошин (поспешно отходит от Ларисы). Я пытаюсь избавиться от присутствия данной дамы.
Женя. Что-то не похоже.
Лариса. Нет-нет, Павел Алексеевич прав, я за ним бегаю и, разогнавшись, никак не могу остановиться.
Женя (удивленно). А зачем вам сдался именно он? Он вам нравится?
Лариса. Пока еще не решила. Временами.
Антошин (поглядел на часы). От семи до половины восьмого.
Женя (отцу). В доме есть какая-нибудь еда?
Антошин. Я надеялся на тебя.
Лариса. Я принесла, сейчас поджарю. Кухня – по коридору налево. Меня уже туда отсылали.
Женя (изучая Ларису). Значит, у вас намерения – это бесспорно и интересно.
Лариса. Бесспорное не может быть интересным. Интересно только спорное. Но… учтите, намерения у меня – попасть в жены, быть может.
Женя. Жена – это когда женщине меньше тридцати, а после тридцати это уже домработница!
Лариса. Такое жестокое наблюдение мне еще не приходило в голову! (Выходит на кухню.)
Женя (отцу). Я не осуждаю. В твоем покинутом положении…
Антошин. Но я с ней совершенно незнаком… Я ее вижу второй раз в жизни!
Женя. Когда спишь с женщиной, совершенно не обязательно ее видеть!
Антошин. Прекрати немедленно!
Женя. Прекратила. Это кто?
Антошин. Маргарита раздобыла. С доставкой на дом. Пытается искупить вину…
Женя. Мама могла бы постараться отыскать уж не такую показушную.
Антошин. Придираешься. Она выглядит скромно.
Женя. Да на ней пробы ставить негде. В таких вопросах я разбираюсь лучше тебя!
Ознакомительная версия.
