развернусь. Правда, что-то не звонят эти ребятишки, ну да разберусь с этим следствием – сам им о себе напомню.
– Логично, – Савелий налил водки. – За меня не боись, я тут не пропаду. Буду тебе туда денег засылать в оборот, вот опять же повод встречаться. А могилу Марины мы в порядке будем держать. Ты Свете про Марину говорил?
– Да.
– Мда, глупый вопрос я задал. Завтра съездим на кладбище?
– Да, я как раз хотел тебе предложить.
– Заметано. Давай, не чокаясь.
После паузы Савелий сказал:
– Вернемся к тому, на чем ты закончил. Мое мнение в целом ты знаешь. Подонков надо наказывать. Такой ли ценой – это другой вопрос. Но тут каждый делает свой выбор сам.
– Но ведь, по сути, – ответил Артем, – ни Борис, ни Василий не шли умирать. Борис скончался уже в больнице, а у Васи… там явно что-то пошло не так. Остается только Сан Саныч.
– Это ты так думаешь. Но не можешь знать наверняка, да? А если по конкретному случаю, то тут все просто. Ты ничего изменить не можешь, так? Так. Поэтому нет смысла себя мучить. Вроде у Бонда было – живи и дай умереть другим. Или не так? Не помню, да и не важно. Одно могу сказать: не дай Бог нам попасть в такую ситуацию и сделать такой шаг. Но если придется – надо делать и не думать. Твое здоровье!
– Мне жалко этих людей, Сава, – сказал Артем. – Жалко Васю, Сан Саныча, Бориса жалко, хотя я его совсем не знал. Жалко Соломоныча, хотя он еще ничего не сделал – но сделает, я уверен. Получается, им государство дважды не помогло – ни в болезни, ни в справедливом суде.
– Настоящий суд у них будет там, – Савелий ткнул пальцем вверх. – Ты, кстати, таблетки пьешь?
– Пью, – соврал Артем, не выпивший ни одной таблетки с момента возвращения. Те препараты, которые ему дали в клинике, закончились, а купить новый объем ему постоянно что-то мешало. И он постоянно искал оправдания перед самим собой, и обещал завтра же заехать в аптеку и купить лекарства.
– Так о чем я? Вспомнил: о деньгах. Вот у меня есть нужные деньги – и я могу лечиться везде, все двери мне открыты. Ну, может, еще не все у меня запущено, тьфу-тьфу-тьфу, начало только, но тем не менее. А у них денег меньше, за них платят фонды, фирмы, диаспоры – у них и выбор меньше. У кого-то и такого выбора нет, и за них даже не платят, приходится надеяться на счастливый случай. Иначе возможности вылечиться нет вообще.
– Ну, ты, брат, дал! – Савелий хлопнул рукой по колену. – Так у всех них когда-то было это самое начало! И опять же – такое расслоение не только при болезнях. Так и бедность появляется, и в спорте так же, и в учебе.
– Но там никто из-за этого не выбирает путь вершителя судеб, понимаешь?
Савелий вздохнул.
– Не знаю. Может, в этом ты и прав. Но много ли ты знаешь таких людей?
Артем развел руками.
– Ты знаешь, что немного. Пока трое, четвертый, кажется, на подходе.
– На этом все закончится? – спросил Савелий. Взгляд друга был прямым и жестким.
Артем посмотрел куда-то поверх Савиной головы, в одному ему понятную точку.
– Я надеюсь.
С утра Артем с Краевыми съездил на кладбище. Стоя у могилы жены, он несколько раз мысленно попросил у нее прощения. Марина с памятника смотрела на него и, как ему казалось, все понимала.
Она была такая красивая…
Звонить после этого Светлане Артем просто не мог, поэтому решил отложить созвон хотя бы до вечера – хотя прекрасно осознавал, как нелегко Свете в Москве. Попрощавшись с Савелием и Ланой, он сел в машину и задумался. Еще накануне, после визита к Саве, он понял, что нужно повторно навестить Либермана. Надо еще раз поговорить, внушить ему нужные мысли. Было желание увидеться с Шевчуком. И имелась очень большая решимость пойти и пообщаться по душам с Ялынским.
Стремление встретиться с начальником медцентра, само собой, было продиктовано больше эмоциями, поэтому Артем хоть и сожалением, но решил эту поездку на время отложить. Тогда он набрал Шевчука и договорился о скорой встрече – после того, как увидится с Либерманом. Однако трубку Лев Соломонович не брал. Оставалось надеяться застать его дома.
Дверь открыл высокий сутулый юноша. Судя по всему, это был тот самый племянник Аркаша. Артем представился, сообщил о цели визита, и его пропустили в прихожую.
– Дядя Лева рассказывал о вас. Но его нет. И, если честно, я очень волнуюсь, – признался он.
– Почему? – спросил Артем.
– Он ушел рано утром, еще до того, как мы пришли, – ответил Аркаша. – Такого никогда не было, он всегда нас дожидался. И он не берет телефон.
– Я тоже ему звонил, – сказал Артем.
– Да? – по лицу племянника было видно, что он очень переживает. – Тут еще вот что: у дяди был один старый костюм, который он называл то «выходным», то «погребным». Он его не одевал никогда, шутил, что в нем его надо будет похоронить. Так вот этого костюма тоже нет. Куда он мог в нем пойти?
– Аркадий, давай так, – скомандовал Артем, – пиши мне свой номер, а я пока сделаю звонок.
Шевчук ответил сразу.
– Толя, – крикнул в трубку Артем, – без лишних слов: быстро просмотри все происшествия и, по возможности, выясни у ментов все утренние инциденты, скорей всего – с трупами.
– Либерман? – ответила трубка.
– Да. Его нет дома, телефон не отвечает. Гудки идут, и если есть возможности…
– Понял, отбой!
Артем повернулся к Аркаше. Тот протягивал ему бумажку с цифрами, лицо у него было белее мела. «Эх, Соломоныч!» – подумал Артем.
– Вы думаете, что дядя Лева… – Аркаша не закончил фразу.
– Пока я ничего не думаю, – Артем забрал бумажку и открыл входную дверь. – Узнаю – позвоню.
Он только завел «крузак», как телефон заиграл.
– Запоминай адрес, – это был Шевчук. – Соломоныч военного какого-то завалил. Подробности на месте.
«Причем тут военный?»
– Погоди, Толя! Он жив?
– Нет.
…Что мог объяснить старый больной еврей молодому и практически здоровому бизнесмену, который до сих пор не понял, с чем ему пришлось столкнуться? Какой был смысл в толковании и трактовании понятий – ведь у каждого своя правда?! Вот и Лев Соломонович не стал накануне убеждать в чем-то Артема, в человеческих качествах которого, если говорить честно, он немного разочаровался. Но осуждать не собирался – ибо, как говорил мудрый человек, на
