Дурак я был.
Ирина. Неужели тебе хватило каких-то тридцати пяти лет, чтоб это понять?
Александр. Да в том-то и дело, что не хватило! Просто недавно один человек сказал мне: «Злиться на жалость глупо. Если ты никому не внушаешь жалость – тебя никто не полюбит!» А я всю жизнь убегал от жалости.
Ирина. И никак не можешь остановиться.
Александр. Остановился.
Ирина. Тогда закрой ноутбук! Я вижу, что ты играешь.
Александр, поколебавшись, нехотя исполняет просьбу Ирины. Переложив ноутбук на стол, смотрит ей в глаза. Она закрывает лицо руками и плачет.
Александр. Тебе опять написали, что я не выживу?
Ирина. Саша, хватит! Я сорвалась, как только узнала!
Александр. Ты сорвалась, как только узнала? А тебя понял хоть кто-нибудь? Ты сама себя поняла?
Ирина, рыдая, делает отрицательный жест.
Александр. Так за каким чёртом ты притащилась сюда? Чего ты здесь потеряла? Годы, когда трава была зеленее? Их больше нет! Ушли! Навсегда! Неделю назад! В Николо-Архангельский! Иди к мужу!
Ирина, опустив руки, встаёт и быстро идёт к двери.
Александр. Ира!
Ирина. (остановившись, всхлипывая) Чего?
Александр. Я хочу тебя попросить… (достаёт из кармана сложенный лист бумаги) Она никогда не фотографировалась. Стеснялась. Осталось только вот это. Возьми, пожалуйста, и оставь у себя.
Ирина. (приняв протянутый ей листок) Что это такое?
Александр. Письмо. У неё в кармане лежало. Храни его. Не знаю, зачем. Не знаю! Если и ты не знаешь, то выбрось. Кроме тебя, никто это знать не может!
Ирина. Но почему? Я не понимаю…
Александр. У неё не было никого роднее и ближе чем ты, хоть она ни разу тебя не видела. Я пытался сделать её тобой.
Ирина. Неужели тебе это удалось?
Александр. Почти удалось. Если бы ни это «почти», она бы осталась жить.
Ирина уходит. Александр берёт ноутбук, и, раскрыв его, снова продолжает играть.
Письмо Жени.
Папа, если тебе передали эту записку – значит, я умерла. Мы сейчас с Маринкой живём на даче. Боимся, что нагрянут хозяева. А до этого где мы только не жили и от кого мы только не бегали – у Маринки мания хватать то, что плохо лежит, а не то, что нужно! Я третий день болею. Температура. Трудно дышать. И трудно даже сидеть. Пишу в темноте. Маринка шляется где-то. Я её умоляла бросить меня, но она не бросит. Вчера мне снился Брелок. Когда я проснулась, мне было больно дышать. У меня началась истерика. Если бы не Маринка, я бы, наверное, что-нибудь с собой сделала. Он меня к себе тащит, она – к себе. Он был грустный. Плакал. Видимо, там не очень-то хорошо. За Маринку страшно. Я её обучила кое-каким ударам, но она слишком добрая. Как Брелок. Он не мог кусаться, а она драться не может. Позавчера она притащила столько конфет, что Брелок, если бы он взаправду пришёл, не смог бы их сразу съесть! Представляешь? Брелок мне вылизал всё лицо. Потом оказалось – это Маринка мне вытирала слёзы салфеткой. Я помню, как ты сказал, что тоска бывает двух видов – с видом на звёзды и с видом на потолок. Когда у меня за сорок температура, я вижу звёзды сквозь потолок. Ещё я… Ой, уже край бумаги! Папочка…
Конец
начало – в романе «Улус Джучи»
(или «Урок геометрии»)
пьеса в двух действиях
Действующие лица:
Анфиса, слепая девушка
Андрей Данилович, отец Анфисы
Николай, брат Анфисы
Ольга, жена Николая
Слесарь
Маша, симпатичная девушка
Гюльчихра, красивая девушка
Тётка в чёрных перчатках
Комната Анфисы. Шкаф, диван, столик, стул. На столике – трубка радиотелефона, упаковка таблеток, чашка. Анфиса сидит на стуле, перебирая струны гитары. Радиотелефон звонит.
АНФИСА. (приняв звонок) Я вас слушаю. Здравствуйте. Да, он дома, но подойти не сможет. Я его дочь. Анфиса. А это вас не касается. До свидания! (Оборвав связь, несколько секунд размышляет, потом набирает номер и прижимает телефон к уху) Алло! Здравствуйте. Это общество слепых? Ой, Наталья Сергеевна, я не узнала вас! Извините. Это Анфиса Веникова. Да, взносы я уплатила. Скажите, могу ли я получить собаку–поводыря? На выборы? Не ходила. Ну, потому что не с кем было пойти! Так долго? А если я заплачу? Хорошо, позвоню во вторник. Спасибо вам, Наталья Сергеевна. До свидания.
Положив телефон на столик, возобновляет игру. Раздаётся хлопок наружной двери квартиры. Анфиса, вздохнув, кладёт гитару на диван.
ОЛЬГА. (войдя и остановившись перед Анфисой) Тебе пенсию принесли?
АНФИСА. Принесли.
ОЛЬГА. Давай!
АНФИСА. (достав из кармана несколько купюр и отдав две из них Ольге) Спасибо. Сдачи не надо.
ОЛЬГА. Ты что, очумела? Какая сдача? Ты мне две пятисотки дала!
АНФИСА. Две тысячи!
ОЛЬГА. Твою мать! Тысячные – сверху!
АНФИСА. Нет! Почтальонка сперва дала мне пятитысячную купюру, и я её не могла запихнуть вовнутрь! Сверху – она, под нею – две тысячные, под ними – три пятисотки! Потом – пять сотенных.
ОЛЬГА. Твою мать! Ну какого хрена я должна постоянно чувствовать себя мразью из-за своей доброты! Думаешь, приятно доказывать инвалидке по зрению, что её опять облапошили? А ну, дай сюда! (берёт у Анфисы деньги, считает их) Здесь нет пятитысячных! Только тысячи, пятисотки и сотки! Беру две тысячи.
Взяв две верхних купюры, отдаёт остальные Анфисе.
АНФИСА. Как же так?
ОЛЬГА. Вот так! Обманула она тебя. Чего пялишься-то? Не веришь? Ей, значит, веришь, а мне, жене своего родного брата, не веришь? Тогда сама ходи в магазин, мне осточертело тебя обслуживать! Сколько лет я с тобой ношусь, как с писаной торбой, а что вместо благодарности? Одно хамство! Пошла ты знаешь куда?
АНФИСА. (пряча деньги в карман) Да ладно, бери…
ОЛЬГА. Ты мне одолжение-то не делай! Что значит – ладно? Свои взяла, не твои! Вот сволочь! Заботишься о ней, как о родной дочке, а она волком смотрит! Да на хрен мне это надо? Тоже мне, удовольствие! Телефон зачем здесь лежит?
АНФИСА. Не трогай! Я жду звонка.
ОЛЬГА. (идя к двери) Звонка она ждёт! Деловая какая! Ишь, ты!
Выходит. Анфиса хлюпает носом.
ОЛЬГА. (из коридора) Андрей Данилыч! Анфиска пенсию получила!
АНДРЕЙ ДАНИЛОВИЧ. (из другой комнаты) Что?
ОЛЬГА. Анфиска, говорю, пенсию получила!
АНДРЕЙ ДАНИЛОВИЧ. Анфиска? Пенсию получила? Это меня
