Первый солдат. Это наш начальник, повелитель. Он тот юный сириец, которого ты всего три дня назад поставил начальником стражи.
Ирод. Я не давал приказания его убивать.
Второй солдат. Он сам себя убил, повелитель.
Ирод. Но почему? Я ведь назначил его начальником.
Второй солдат. Мы этого не знаем, повелитель. Но он сам себя убил.
Ирод. Мне это кажется непонятным. Я считал, что только римские философы убивают себя. Не правда ли, Тигеллин, философы в Риме убивают себя?
Тигеллин. Да, некоторые из них убивают себя, повелитель. Они называют себя стоиками[20]. Стоики эти — народ нецивилизованный. Я лично нахожу их людьми совершенно нелепыми.
Ирод. Я тоже. Нелепо убивать себя.
Тигеллин. В Риме все над ними смеются. Император даже написал на них сатиру. И теперь ее можно услышать на каждом углу.
Ирод. О, он написал сатиру на них! Да-а, цезарь удивительный человек. Он, кажется, все умеет… Странно, что молодой сириец покончил с собой. Мне жаль, что он покончил с собой. Очень жаль. Потому что на него было приятно смотреть. Он был очень хорош собой. У него были томные глаза. Помню, я однажды заметил, как томно он смотрит на Саломею. И я подумал тогда, что он слишком засматривается на нее.
Иродиада. Есть и другие, кто слишком засматривается на нее.
Ирод. Отец его был царем, но я изгнал его из царства, которым он правил. А царицу, его мать, ты сделала своей рабыней, Иродиада. Так что он был здесь как бы моим гостем. Потому я и сделал его начальником моей стражи. Мне жаль, что он умер… Эй, почему вы оставили здесь этот труп? Я не хочу на него смотреть — унесите его отсюда. (Тело уносят.) Здесь холодно. Дует ветер. Ведь правда, дует ветер?
Иродиада. Нет никакого ветра.
Ирод. А я тебе говорю — дует ветер… И я слышу в воздухе звуки, напоминающие хлопанье крыльев — гигантских крыльев. Ты разве не слышишь?
Иродиада. Я ничего не слышу.
Ирод. Теперь и я не слышу, но только что слышал. Я уверен, что это завывал ветер. Пронесся и улетел. Хотя нет, опять слышу. Ты разве не слышишь? Очень похоже на хлопанье крыльев.
Иродиада. А я тебе говорю — все вокруг тихо. Уж не болен ли ты? Давай возвратимся во дворец.
Ирод. Я-то не болен. А вот твоя дочь больна. У нее очень болезненный вид. Я никогда не видел ее такой бледной.
Иродиада. Я тебе не раз говорила — не смотри на нее.
Ирод. Налейте-ка мне вина. (Ему приносят вино.) Саломея, подойди и выпей со мной немного вина. У меня замечательное вино. Сам цезарь прислал его мне. Омочи в нем свои маленькие красные губы, и тогда я осушу весь кубок.
Саломея. Мне не хочется пить, тетрарх.
Ирод. Ты слышишь, как она отвечает мне, твоя распрекрасная дочь?
Иродиада. И правильно делает. Почему ты никогда не сводишь с нее глаз?
Ирод. Принесите мне спелых фруктов. (Ему приносят фрукты.) Саломея, подойди и поешь фруктов со мной. Мне так нравится видеть на фруктах следы твоих маленьких зубов. Откуси от этого плода хоть кусочек, и тогда я съем остальное.
Саломея. Мне не хочется есть, тетрарх.
Ирод (Иродиаде). Видишь, как ты воспитала свою распрекрасную дочь.
Иродиада. Моя дочь и я царского рода, а вот твой отец был погонщиком верблюдов! К тому же грабителем и разбойником!
Ирод. Ты лжешь!
Иродиада. Ты прекрасно знаешь, что это правда.
Ирод. Саломея, подойди и сядь рядом со мной. Я обещаю тебе отдать трон твоей матери.
Саломея. Я не устала, тетрарх.
Иродиада. Сам видишь, как она относится к тебе.
Ирод. Принесите мне… Чего мне еще хотелось? Забыл… Ах, да, вспомнил!
Голос Иоканаана. Внемлите! Час пробил! То, что я предвещал, свершилось — так сказал Господь Бог. Внемлите! День, о котором я говорил, наступил.
Иродиада. Вели ему замолчать. Я не хочу его слышать. Этот человек вечно изрыгает слова, оскорбляющие меня.
Ирод. Он ничего не сказал о тебе плохого. К тому же он великий пророк.
Иродиада. Я не верю в пророков. Разве кто-нибудь может сказать, что произойдет в будущем? Никто этого знать не может. Да и кроме того, он вечно оскорбляет меня… Но мне кажется, ты боишься его… Да, я точно знаю, что ты боишься его.
Ирод. Не боюсь я его. Я никого не боюсь.
Иродиада. А я тебе говорю — ты боишься его. А если не боишься, почему не выдашь его евреям, которые уже шесть месяцев так настойчиво просят тебя об этом?
Один из евреев. И вправду, повелитель, ты бы лучше передал его в наши руки.
Ирод. Довольно об этом. Я уже дал вам ответ. Я не передам его в ваши руки. Это святой человек. Это человек, который видел Бога.
Еврей. Такого просто не может быть. Никто не видел Бога с тех пор, как его видел пророк Илия. Он был последним, кто видел Господа. В наши дни Господь не являет себя. Он остается незримым. Потому-то на нашу землю и пришли великие беды.
Другой еврей. Воистину, никому не ведомо, Господа ли видел пророк Илия. Возможно, он видел лишь тень Его.
Третий еврей. Бог никогда не бывает незримым. Он являет себя везде и во всем. Господь присутствует и в добрых деяниях, и в злых.
Четвертый еврей. Этого никогда не следует говорить. Такие мысли крайне опасны. Они исходят из школ александрийских, и внушают их люди, обучающие там своих учеников философии греков. А ведь греки — язычники. Они даже не совершают обряда обрезания.
Пятый еврей. Никто не может сказать, что движет Господом, ибо неисповедимы пути Господни. Возможно, то, что мы зовем злом, на самом деле добро, а то, что мы зовем добром, — зло. Нам не дано знать о делах Господних. Мы все должны принимать с покорностью, ибо безгранична сила Господня. Он сокрушает сильного столь же легко, сколь слабого, и не щадит никого.
Первый еврей. Слова твои истинны: Господь Бог грозен. Он сокрушает сильных и слабых с такой же легкостью, с какой человек дробит зерно в ступе… Но Иоканаан никогда не видел Бога. Никто не видел Бога с тех пор, как его видел пророк Илия.
Иродиада. Вели им замолчать. Они утомляют меня.
Ирод. Но я слышал, будто Иоканаан и есть этот ваш пророк Илия.
Первый еврей. Этого не может быть. С тех пор, как жил пророк Илия, прошло больше трехсот лет.
Ирод. И все же некоторые говорят, что это и есть пророк Илия.
Один из назареян. Я уверен, что это пророк Илия.
Первый еврей. Нет, это не пророк Илия.
Голос Иоканаана. День этот наступил, день Господень, и я слышу уже, как по горам ступают ноги того, кто станет Спасителем мира.
Ирод. Что это означает — Спаситель мира?
Тигеллин. Это один из титулов цезаря.
Ирод. Но цезарь не собирался в Иудею. Не далее как вчера я получил письма из Рима, и в них об этом ничего не было сказано. А ты, Тигеллин, проведший в Риме всю зиму, ты что-нибудь слышал об этом?
Тигеллин. Я ничего об этом не слышал, повелитель. Я просто объяснил, что это один из титулов цезаря.
Ирод. Но цезарь не может приехать. Уж очень он страдает подагрой. Говорят, у него ноги, как у слона. Кроме того, нужно учесть государственные причины. Кто Рим покидает, тот Рим и теряет. Так что он не приедет. Конечно, цезарь — великий властелин, и будь на то его воля, ничто не помешало бы ему приехать. И все же я думаю, он не приедет.
Первый назареянин. Не о цезаре говорил пророк те слова, повелитель.
Ирод. Не о цезаре?
Первый назареянин. Нет, повелитель.
Ирод. Тогда о ком же он говорил?
Первый назареянин. О Мессии[21], который пришел в этот мир.
Один из евреев. Но Мессия не пришел в этот мир.
Первый назареянин. Он пришел и повсюду творит чудеса.
Иродиада. Ха! Чудеса! Не верю я в чудеса. Слишком много я их навидалась. (Пажу.) Мой веер!
Первый назареянин. Этот человек творит настоящие чудеса. Например, на одной свадьбе в небольшом, но довольно важном городе Галилеи[22] он превратил воду в вино. Об этом мне рассказали присутствовавшие при этом люди. Он также исцелил двух прокаженных, сидевших у ворот Капернаума[23], — исцелил одним лишь прикосновением своим.
