каждый вечер подряд, а она работала там барменшей. И как-то заговорила со мной, в тот момент, когда я уже был настолько пьян, чтобы разговаривать с незнакомцами, но ещё не настолько, чтобы всех ненавидеть. И через неделю другую я уже ходил в этот бар, чтобы видеть её. Правда, пить всё равно приходилось, чтобы она не растрачивала всё внимание на других клиентов.
Джеймс. Вы любите её?
Эндрю. Да. Наверное. У неё непростой характер, прямо клубок противоречий.
Джеймс. Все женщины такие.
Эндрю. Тут вы Америку не открыли.
Джеймс. Так и зовут меня не Христофор.
Эндрю. Вы за словом в карман не лезете.
Джеймс. Ещё бы, филологический факультет – это вам не шутки.
Эндрю. Что случилось с вашей женой?
Джеймс. С женой? С чего вы взяли, что с ней что-то случилось?
Эндрю. Мне так кажется. Я ошибаюсь?
Джеймс. Не ошибаетесь…Вы читали Хуана Рамона Хименеса? Был такой поэт.
Эндрю. Кто из нас преподаватель литературы? Я или вы?
Джеймс. У него много хороших стихотворений, но моё самое любимое называется «Чёрный ветер». Там есть такие строчки: «Только разве отпустит сердце//Глубочайшая из могил?//Завтра год, а быть может больше,// Как его я похоронил». Завтра как раз то самое «быть может больше», как она умерла.
Эндрю. Что произошло?
Джеймс. Дождь произошёл.
Эндрю. В смысле?
Джеймс. Она была за рулём, куда-то ехала. Была дождливая погода, дорога, соответственно, скользкая. В общем, машина выехала на мост, врезалась в ограду и упала в реку… Такова официальная версия: не справилась с управлением.
Эндрю. А какова неофициальная? И в какую вы больше верите?
Джеймс. Версий было две. Первую я вам назвал, а вторая – самоубийство. Она так и не смогла полностью оправиться от гибели нашего ребёнка. Да и как о таком можно забыть? И я не был для неё утешением. Она же пыталась достучаться до меня, и когда я сидел, и когда уже был на свободе. За день до смерти она написала мне сообщение в «Фэйсбуке», просила о встрече. А я не прочитал сообщение. Подумать только, если бы я ответил ей, позвонил бы, назначил встречу, она была бы жива. Она, возможно, не поехала бы по тому мосту в тот день и осталась бы жива. Я только надеюсь, что её смерть всё-таки была случайностью, хотя это ни в коей мере меня не оправдывает. Я должен был ей позвонить, должен был встретиться и выслушать её! Я же в тот день, когда она умерла, был в кино. Показывали «Мстителей», и как раз на том моменте, где Халк показывает Локи, кто тут хозяин, в зале на две минуты погас свет. Люди стали возмущаться, но сеанс возобновили. Это было в 19:38, я посмотрел на часы. И это было как раз то время, когда она упала в реку. И вот, она умирала, а я в это время смотрел голливудский блокбастер… Никто никогда в начале отношений не думает, что эти отношения могут закончиться, да? Я думаю, что по-настоящему все отношения заканчиваются именно так. Не когда вы поливаете за глаза и в глаза друг друга грязью и выкладываете в соцсетях каждый день новые фотки с вечеринок, на которые вы типа ходите, нет. Отношения заканчиваются только когда один смотрит в полном одиночестве глупый фильм, а женщина, которую он всё ещё любит, в этот момент захлёбывается грязной водой под проливным дождём.
Знаете, что самое страшное, Эндрю? Я не плакал. Я хотел, действительно хотел, но так и не заплакал. Наверное, от того, что ещё в тюрьме понял, что между нами всё кончено.
Эндрю. Какая разница, что вы там в тюрьме поняли? Любой человек заслуживает, чтобы кто-то оплакивал его смерть. А вы любили эту женщину, она была матерью вашего ребёнка, а вам было всё равно.
Джеймс. Кто сказал, что мне было всё равно? «Оплакивать» и «плакать» – это разные вещи. Я был подавлен и убит.
Эндрю. Сейчас вы очень даже живы. А она нет.
Джеймс. А что мне надо было сделать? Вены себе вскрыть?
Эндрю. Я не о том говорю. Вы вот меня упрекали, что я склонен себя жалеть. А сами вы чем лучше? Вы тоже только и делаете, что говорите, какой вы несчастный, вы словно наслаждаетесь этим ощущением.
Джеймс. Не несите бред.
Эндрю. Что ж, может и бред. С момента той аварии всё вокруг один сплошной бред. Даже сама эта авария. Ответьте мне на вопрос, Джеймс. Почему вы оттолкнули вашу жену, когда она пыталась достучаться до вас? Почему?
Джеймс. Я злился.
Эндрю. На неё?
Джеймс. И на неё тоже. Наша дочь была на неё похожа как две капли воды. И когда она была рядом, я видел своего ребёнка. Я любил жену, Эндрю, любил, когда был в тюрьме, любил и после. И сейчас люблю. Хотя её уже нет. Но когда она пришла в тюрьму, я посмотрел на неё и подумал: «Лучше бы ты погибла в той аварии, а не она». И я понял, Эндрю, что дальше так нельзя. Нельзя жить с женщиной, о которой ты так думаешь, если даже ты её любишь. Это неправильно, совсем как у вас с протекающим потолком. И я ничего не мог поделать с этой мыслью. Я смотрел на неё и думал, что она жива, а наша дочка, которая была так на неё похожа, умерла. И похоже, кто-то из неведомых богов услышал мои мысли… Знаете, Эндрю, ведь за несколько минут до той аварии, мы с ней поругались. Мы осыпали друг друга ругательствами, а дочь сидела и слушала всё это. Я часто думаю, что последние её впечатления перед смертью – это наша ругань. А я так и не понял, что происходит. Она только, что обозвала меня идиотом, я уже только решил, что ей сказать, и уже в следующий момент пытался достать из искорёженной машины тело своей дочери. Машину развернуло и она врезалась в дерево как раз той стороной, где сидела наша девочка. Жена стукнулась головой, а на мне не было ни царапины.
Эндрю. Вы винили её в смерти дочери?
Джеймс. Я много думал об этом. Технически не она была виновата, но, чёрт побери, это она настояла ехать в тот день в кино! Я хотел остаться дома, говорил: «Дорогая, давай посмотрим кино дома, посмотри, какая погода». А она ни в какую. Хочу в кино и всё. Якобы мы редко из дома выходим. Вот мы и вышли… из
