108. За углом на улице мальчик и негритянка сбрасывают со старика коробку без дна. На его коленях – женская сумочка и скрипка в футляре, в руках – два пистолета.
Старик прячет пистолеты, негритянка хватает сумочку, и они отчаянно бегут, толкая кресло:
длинноногая, как манекенщица, негритянка в красном развевающемся пальто с черной сумочкой на длинном ремешке;
толстый неуклюжий мальчик в джинсах и черной кожанке;
и в подпрыгивающем инвалидном кресле – суровый старик в сером плаще, обнявший футляр со скрипкой.
– Давай! Давай! – по-извозчески подгоняет он.
109. Эта дикая и живописная троица врывается в толкучку у перронов вокзала: кого&то задевают, толкают, опрокидывают лоток с пирожными, обрушивают штабель ящиков с лимонадом.
– Па-асторони-ись! – тоном носильщика покрикивает старик.
Народ балдеет – ан тут же отворачивается по своим делам.
110. Влетают в тамбур последнего вагона электрички – двери захлопываются, поезд набирает ход.
Все трое задыхаются запаленно.
– Вот так люди худеют, – наставительно выговаривает старик.
– Ты так… пыхтишь… будто сам бежал, – еле отвечает мальчик.
Негритянка утирает потное лицо салфеткой.
– Нос попудри, – советует старик. – Блестит.
Она серьезно смотрит в зеркальце – и вдруг хохочет, представив.
И напряжение разряжается общим хохотом в гремящем тамбуре.
– Напудрить! – хохочет мальчик.
111. В углу вагона мальчик и негритянка сидят напротив старика.
– Как они нашли? – спрашивает мальчик.
– ЗАГС. Паспортный стол. Архив МВД, – снисходит старик.
– Они – что?! Из милиции?! – мальчик в ужасе.
– Сейчас многие совмещают работы, – пожимает плечами старик.
– Куда мы едем? – деловито спрашивает негритянка.
– Россия – страна деревень, – отвечает старик. – Сможешь сравнить русскую деревню с африканской.
112. Главарь и свита входят в разгромленную квартиру.
– Жека. Никола. – Главарь задумчиво смотрит на трупы… – «Спецна-аз»… Учитесь, пока живы, как старая гвардия работает.
Садится, трогает тарелку:
– Еще жратва теплая… – Нюхает негритянский плов, с перехваченным дыханием утирает слезы.
– Устал? – ласково спрашивает у начохраны. – Все бегаешь… Выпей, – наливает фужер водки, подносит стоя – тот выпивает.
Ласка главаря страшнее ярости: садизм убийцы. Свита трепещет.
– Закуси, – набирает большую ложку адского варева. – Небось ведь куска в рот кинуть некогда?
Начохраны покорно разевает рот – ложка вдвигается. Дыхание встало, из глаз слезы, ложка торчит во рту: не смеет поднять рук.
Переходят в кухню. Гам на столе, приготовленная к запеканию, лежит здоровенная рыбина – в кружках моркови, петрушка во рту.
Главарь выплескивает на свиту кастрюлю компота:
– Передохнули, ребята? – заботливо спрашивает. – А то ведь у нас завтра большой день – не забыли? Похороны. Или его, или ваши.
Рыбой гладит советника по лицу. Зловеще – срываясь в крик:
– Я т-тебя научу… рыбку ловить!! – сует рыбу ему в штаны.
113. На берегу старик с удочкой ловит рыбу. Кусты, мычание коров.
Рядом сидит с удочкой мальчик. У него клюет. Выдергивает – пустой крючок.
– Главное в рыбной ловле – терпение, – поучает старик.
У него тоже клюет. Осторожно ведет – и подсекает: вылетает из воды тоже пустой крючок.
– И умение, – бурчит мальчик.
Наживляют червячков из одной банки и закидывают удочки.
– Вообще&то главное в рыбалке, конечно, удовольствие. – Старик.
– А я думал – выпивка, – непокорно бурчит мальчик.
Из кустов появляется негритянка – в сапогах, ватнике, платке.
– Хозяюшка говорит – баня готова, – зовет она.
114. Старик, негритянка и мальчик парятся в деревенской баньке – нагишом, естественно, в тусклом освещении.
Старик лежит на полке, они охаживают его в два веника.
– В дере-евне жить надо, блаженно кряхтит, постанывает он.
…Старик отдыхает на нижнем полке, теперь мальчик банит негритянку – завороженно припал глазами к ее телу.
– Ты так смотришь, – невинно говорит она. – Ты никогда не имел женщину?
– Отдери-ка мне его, – велит старик. – Отжарь.
Негритянка кладет мальчика и лупит веником.
– Здесь не горячо? – прижимает веник ему к низу живота.
– Ты что, не поняла? Трахни его! – приказывает старик.
Она садится верхом на мальчика. Движется, быстрее, скачет, вскрикивает.
– Тише, – охолаживает старик. – Важное дело спешным не бывает.
Мальчик ахает в оргазме, они кончают.
– Теперь ты понял, что такое баня? – поясняет старик.
…Они намыливаются, мальчик трет нагнувшейся негритянке спинку, груди ее качаются. Белая пена на черном глянцевом теле.
…Визжа и ухая, окатывают друг друга холодной водой.
115. В избе у стола – они втроем: свежие, распаренные. Картошка, огурцы, сало, сметана. Бутыль самогона. Керосиновая лампа.
Хозяйка печет блины. Подсаживается к столу: бедная пожилая беззубая баба.
– А что ж электричество не горит? – Старик наливает стаканы.
– А солярки для движка не стало, – отвечает она, беря стакан: – С легким паром вас.
Пьют, закусывают, макают блины в сметану.
– Самогон требует сала. – Старик.
– И соленого огурца. – Мальчик явно возомнил, вставляет слова.
– Нравится? – ревниво спрашивает хозяйка негритянку.
– Мало перца, – отвечает та, уплетая блины.
– А что у вас едят? – с превосходством спрашивает хозяйка.
– Вкуснее всего человечье мясо, – доверительно отвечает та.
И все хохочут над реакцией подпрыгнувшей хозяйки.
…Все окосели, отвалились. Старик сминает пустую сигаретную пачку. Мальчик смотрит в ужасе: неужели погонит ночью в деревне красть сигареты?! Хозяйка видит, приносит махорку и кусок газеты.
– Теперь можно и музыку, – говорит старик, ловко вертя самокрутку, прикуривает и сует в рот негритянке, вторую делает себе.
Мальчик пока достает скрипку, настраивает.
– Ой, да не пили ты мне душу, – морщится хозяйка и, пригорюнясь позой, заводит «Лучинушку».
Ей начинают подтягивать, и вот вкруг стола дикий и абсурдный квартет: блики лампы, месяц в черном окне – и почти обнявшись, покачиваясь, с пьяноватой слезой и сердечным надрывом, хрипотца и африканский акцент, они изливают душу в пении. [7]
116. Негритянка и мальчик стоят ночью у забора во дворе, смотрят на луг, кусты у реки. Она гладит его по голове. [8] «И-и-звела-а меня-а-а кручина, по-одко-ло-одная-а-а зме-я… Ты гори, догорай, моя лучи-ина, да-а-гарю-у с тобо-ой и я…» Первый! второй! подголосок! налейте, братцы…
117. – Только я говорила, кровать у меня одна, – говорит в избе хозяйка, стеля постель на широкой металлической кровати.
– Поместимся, – успокаивает старик.
Постель хозяйки – на лавке за занавесочкой. Она уходит туда, ложится, предварительно задув лампу.
118. Горница освещена луной. На кровати: старик лежит с краю, негритянка посредине, мальчик – у стенки. Глаза у всех закрыты.
Под одеялом негритянка начинает трогать мальчика. Он старается дышать ровно, сгибает ногу в колене – одеяло домиком.
– Без блядства, – тихо говорит старик, не открывая глаз. – Хватит. Он еще маленький.
– Большой, – вдруг так же тихо и ровно отвечает мальчик.
– Средний! – прыскает шепотом негритянка, притворно вздыхает, поворачивается к старику, кладет руку, закидывает на него ногу.
– Уймись, – шепчет он. – Я тебе и так плачу. Она гладит его по щеке.
119. Лежа за своей занавесочкой, с открытыми глазами, вслушиваясь, хозяйка покачивает головой, тихо шепчет сама себе:
– Во что деется. А мы здесь…
120. День. Деревня. Двор. Негритянка обрывает лепестки ромашки – гадает. [9] Над ней из окна старик дразнит шипящего гусака.
121. Офицер милиции в школе говорит учительнице: – Есть новости о пропавшем мальчике? Друзья когда его видели?
122. На сонной сельской улице мальчик звонит из автомата у почты:
– Никому ни слова! Ты ничего не понимаешь. Потом скажу. Пока!
И с огромной сеткой продуктов мирно бредет домой.
123. На солнцепеке мальчик неумело колет дрова – уже гора. Он в поту. Пальцами двух рук старается обхватить талию, втягивает живот.
Старик дремлет во дворе – на коленях кошка.
Мальчик, подкравшись, смотрит вниз в его карман – и тихо вытаскивает пистолет. Держа его в двух руках, целится вдаль.
– Не так, – произносит старик. Берет пистолет, показывает:
– Указательный левой руки – на скобу. Локти выпрями! Левой тяни на себя, а правой – отталкивай. И стоит, как в станке.
Мальчик целится.
– Снизу подводи! – учит старик. Отбирает пистолет. Спрашивает:
– Все в порядке? Ничего такого не видел?
– Да нет, ничего… А можно один патрончик, а?..
Старик долго, задумчиво смотрит ему в глаза.
– Лере не позвонил? Не успокоил? – заботливо спрашивает он.
Мальчик настораживается, пытается понять его взгляд:
– Н-нет, – пожимает плечами он.
– Скажешь правду – получишь патрончик выстрелить.
– Ну, звонил… – бурчит он, поддавшись на искушение.
