Аля. Ты считаешь меня недоразвитой (хочет снова встать)?
Артур (удерживает ее). Постой! Ты подтверждаешь мою теорию. Я вел себя нетипично, и это тебя озадачило. Исключительность — это уже какое-то качество. Видишь? Это я придал значение нашей встрече, не имеющей значения. Я!
Аля. Ну тогда придавай его один, если ты такой исключительный, такой умный, такой особенный. Один, без меня!
Артур. Ну, не сердись!
Аля. Посмотрим, удастся ли тебе. А может быть, с дядей Евгением? (Решительно одергивает рубашку, застегивается до шеи. Накидывает на себя плед, нахлобучивает себе на голову по самые уши черный котелок.)
Артур (мягко). Не сердись.
Аля. А тебе-то что (пауза)?
Артур. Тебе не жарко?.. В этом пледе…
Аля. Нет (пауза).
Артур. Это котелок дяди Евгения. Он тебе совсем не идет.
Аля. Ну и пусть.
Артур. Как хочешь. О чем мы говорили? Ага, система ценностей (подвигается со стулом к Але)… Итак, с общепринятой точки зрения создание системы ценностей необходимо для того, чтобы могли правильно функционировать как отдельная личность, так и общество (берет ее за руку). Без определенных норм нам никогда не удастся создать гармонического единства, а также должного равновесия понятий, обычно определяемых как добро и зло, в широком смысле, разумеется, не только в моральном. В связи с этим, во-первых: необходимо вернуть практическое значение этим понятиям, во-вторых: создать правила поведения, которые… (Бросается к Але и пытается ее поцеловать. Аля вырывается, происходит беспорядочная борьба. Входит Эдик с полотенцем на шее, на волосах у него сетка.)
Эдик (претенциозным тоном, свойственным полуинтеллигентным людям). О, прошу прощенья!
Артур (отпуская Алю, делает вид, что ничего не случилось. Аля поправляет котелок и преувеличенно трет себе плечо). Что тебе надо, Эдик?
Эдик. Я шел в кухню напиться воды. Простите, я не знал, что вы здесь беседуете.
Артур. Воды? Какой воды, зачем?
Эдик (с достоинством). Простите, у меня жажда.
Артур. Сейчас? Ночью?
Эдик (обиженно). Я могу не пить, если вас это не устраивает.
Артур (в бешенстве). Пей и убирайся!
Эдик. Как хотите (величественно идет к левой двери).
Артур. Минутку!
Эдик. Я вас слушаю?
Артур. Кухня направо.
Эдик. Неужели?
Артур. Мне известно, где кухня в моем доме!
Эдик. В наше время ничего не известно (меняет направление и выходит в правую дверь).
Артур. Болван. Я должен с ним покончить.
Аля (холодно). А со мной ты уже покончил?
Артур. Это все из-за него.
Аля. Это из-за него ты выкручивал мне руки?
Артур. Тебе очень больно?
Аля. Не твое дело (притворно стонет. Артур, обеспокоенный, хочет осмотреть ее)!
Артур. Где? В каком месте (прикасается к ее плечу, но уже без прежних намерений)?
Аля (оголяет плечо). Здесь…
Артур. Мне очень жаль.
Аля (открывает спину)… И здесь…
Артур (искренне огорченный). Правда, я не хотел…
Аля (поднимает ногу)… И здесь…
Артур. Не знаю, как просить у тебя прощения…
Аля (приставляя указательный палец к ребру)… И здесь!
Артур. Прости меня, я не хотел…
Аля. Ты себя разоблачил: обыкновенный нахал. Сначала разговоры, а потом все то же самое (трагически опускается на стул). Бедные мы, женщины… Разве мы виноваты, что у нас есть тело? Если бы можно было оставлять его где-нибудь на хранение, как на вешалке, мы были бы застрахованы от нападения всяких кузенов. Признаться, этого я от тебя не ожидала. Ты, с твоим интеллектом…
Артур (совершенно смущенный). Но я действительно…
Аля. Не увиливай! Ты думаешь, я не чувствую потребности поговорить на серьезные темы? Но спокойно, без опасений, что какой-нибудь философ будет хватать меня за ногу. Ну, довольно об этом. О чем это мы говорили? Ты остановился на самом интересном месте (за дверью, в которую вышел Эдик, слышен шум льющейся воды и бульканье).
Артур. Ну хорошо! Неужели ты думаешь, что я хотел тебя изнасиловать?
Аля (обеспокоенная). А разве нет?
Артур. Ничего подобного. Это был только урок.
Аля. Спасибо, я это уже умею.
Артур. У тебя одно на уме. Скажи, почему ты сопротивлялась?
Аля. Ты неприличен!
Артур. Наука не знает приличий. Но все же, почему?
Аля. А почему ты на меня бросился?
Артур. Я пожертвовал собой.
Аля. Что ты сказал?
Артур. Да, я пожертвовал собой. Таким способом я хотел тебе яснее раскрыть некоторые проблемы. Практические занятия по прагматике пола.
Аля. Свинья. И к тому же ученая. По прагматике? Никогда об этом не слышала. Это какое-то новое извращение?
Артур. В этом нет ничего нового. Я уверен, что мы останемся друзьями. Женщины пойдут за мной.
Аля. Какие женщины?
Артур. Все. Женщины всего мира будут моими союзницами. Прежде всего надо сагитировать женщин, а когда они поймут, у мужчин уже не будет другого выбора.
Аля. Какие женщины? Я их не знаю? В конце концов делай с ними что хочешь. Меня это не касается.
Артур. Послушай, история мира — это история грубого произвола над женщинами, детьми и артистами со стороны мужчин.
Аля. Но ты ведь не любишь артистов.
Артур. Это не имеет никакого отношения к существу вопроса. Мужчины не любят артистов, потому что артисты не мужчины. Это всегда приближало их к женщинам, к сожалению. Им чужды такие понятия, как понятия чести, логики, прогресса, все, что выдумали мужчины. Лишь гораздо позднее и с большим трудом мужская часть человечества начала подозревать, что существует многозначность, относительность, бренность. Мерцание мира. Как раз обратное тому, что своей твердой башкой борца сумел вначале придумать мужчина, и что написал на своих знаменах, и что веками пытался навязать женщинам, детям и артистам: единство, категоричность, последовательность. Он придумал мир по образу и подобию своему. В пещере, в хижине, на предприятии он изобрел логику. Но, считая себя господином-кормильцем, он из-за своей гордости даже не мог допустить мысли, что его мировоззрение не восторжествует. Покоряясь своей агрессивной природе, он провозгласил свое понятие как единственное, универсальной, обязательное и по праву сильного всегда старался навязать его слабым. А когда оказалось, что женщины думают иначе, оскорбился и назвал их глупыми, или нелогичными, что в мужской терминологии означает одно и то же.
Аля. А ты? Разве ты не мужчина?
Артур. Я борюсь с собой. Я должен быть объективен. Иначе я не мог бы осуществить свой план.
Аля. Можно ли тебе верить?
Артур. …Чтобы как-то приспособить идеологию к недостатку воображения, мужчины придумали понятие чести, а также негативное понятие «изнеженности». Оба эти понятия помогают им сохранить их мужское сообщество от разброда, удержать его в рамках мужской солидарности под угрозой расправиться с каждым, кому пришли бы в голову малейшие сомнения. Ничего удивительного, что с противоположной стороны, в результате инстинкта самосохранения, создалось сообщество женщин, детей и артистов. Как правило, мужчины не воспитывают детей. В лучшем случае раз в месяц дают некоторое количество денег для этой цели. Что же удивляться, если потом убийства кажутся им занятием не только достойным и уважаемым, но и полезным. Прости (из кухни все еще слышно бульканье. Артур прерывает рассуждение и приближается к кухонным дверям). И что он там делает так долго?
Аля. Может быть, он моется?
Артур. Он? Это исключено (возвращается). Вернемся к театру.
Аля. Я тебе не верю. Я прекрасно знаю, что тебе надо. Меня не обманешь.
Артур. Мне надо, чтобы ты только поняла, в чем заключаются твои интересы, твоя сущность как женщины. Я хочу открыть тебе глаза.
Аля. Ага, это, наверно, означает, что я должна сейчас раздеться.
