РЮИ (все еще спокойно). Вы просто хотите придать другой смысл моим словам. Я утверждал раньше и утверждаю, что ни в чем не отступил от учения Христа.
МУНЕБРАГА. Но раз церковь – раз мы говорим тебе, что ты впал в ересь… Ты, стало быть, хочешь сказать, что церковь может ошибаться? Ты не веришь тому, чему учит церковь?
ФРА-НУНЬО (доминиканец справа от Мунебраги). Это, ваше преподобие, настолько очевидно, что я полагал бы…
ФРА-ПЕДРО (горячо). Несчастный! Да если бы мне церковь сказала, что у меня только один глаз – я бы согласился и с этим, я бы уверовал и в это. Потому что хотя я и твердо знаю, что у меня два глаза, но я знаю еще тверже, что церковь – не может ошибаться. А ты, несчастный…
РЮИ. Вот именно, отец мой: я твердо знаю, что у меня два глаза. И обоими глазами я вижу ясно, что в этой книге – учение Христа.
ФРА-ПЕДРО (кричит). Молчи! Это дьявол подсказывает тебе на ухо ответы. Вот – я вижу, я вижу: шевелятся его бородавчатые, лиловые губы! Это – тот самый, какой сегодня ночью меня…
МУНЕБРАГА. Успокойтесь, фра-Педро. (К Рюи.) Сын мой! Пойми же: мы любим тебя – как отец любит даже и блудного сына. И от твоего упорства – сердце у нас по каплям исходит кровью. Пойми же, наконец, свою выгоду: если ты не покаешься – как упорный еретик ты будешь сожжен на костре; если ты покаешься – как сознавшийся в ереси ты будешь сожжен на костре, но…
РЮИ (с усмешкой). Я выгоды не вижу.
МУНЕБРАГА. Ты не дал мне кончить. Пойми: кратковременным страданием – ты искупишь свой грех. И раньше или позже – из чистилища ты перейдешь в светлое Христово царство. Покайся же!
РЮИ. Мне не в чем каяться.
МУНЕБРАГА (встает, руки к небу). Святая дева! Помоги мне смягчить его окаменевшее сердце! (Выходит из-за стола, становится перед Рюи на колени. С дрожью в голосе.) Сын мой! Я на коленях молю тебя: покайся! Ты видишь: у меня слезы на глазах… Сжалься над нами, дай нам спасти тебя!
РЮИ (пытается поднять его. Растерянно). Встаньте же… Ведь это… Я… я просто… (Доминиканцам.) Помогите же мне…
МУНЕБРАГА. Не встану – пока не скажешь: каюсь!
РЮИ. Клянусь святым крестом: если бы я чувствовал, что я… Но я же не могу…
МУНЕБРАГА (встает. Секретарю). Запишите: упорствовал и ложно клялся святым крестом. (Садится.) К прискорбию, я вижу, нам остается только одно…
Звонит два раза. Входят МАСТЕРА.
Принесите инструменты. А вы, фра-Нуньо, объясните ему. Я обессилен – он измучил меня своим упорством.
ФРА-НУНЬО (по мере того как приносят инструменты – объясняет. Говорит ласково). Вас положат на эту лестницу, сеньор Родриго. Руки привяжут вот тут, наверху, а ноги вот к этой веревке. А здесь вот – видите? – это ворот, и воротом вас будут тянуть вниз, пока суставы не хрустнут, – и вы будете становиться все длиннее, длиннее, длиннее… А вот тут, на этой скамье – тут гвозди… (Что-то смахивает с гвоздей.) Это ничего: это остались клочки… Вас прикрутят осторожно к скамье – сапог на вас нет? – отлично; ноги будут вот здесь: в колодке. Внизу поставим жаровню – вот так! – подошвы вам смажем маслом, слегка, и будем подогревать… пока не лопнет кожа и мы не увидим, какого цвета кости у вас. А если вы все же будете молчать, так наши мастера наденут на вас вот эти сапоги. Уж вам придется извинить нас, если они окажутся немного просторны. Но видите ли, здесь есть винт, и если подвинтить – боюсь, вы станете жаловаться, что сапоги вам слишком тесны…
РЮИ отступает к скамье подсудимых, хватается рукою за стойки.
А это… не пугайтесь, дон-Родриго, – здесь всего только вода, чистейшая, как слезы Мадонны. Вода и кусок полотна. Полотном мастера прикроют вам нос и рот – и сверху будут лить воду. Правда, вы будете захлебываться, и один только глоток воздуха покажется вам драгоценней, и слаще, и желанней мадригальского вина… Но стоит вам только сделать знак рукою, что вы готовы подчиниться нашим отеческим советам, – как тотчас же…
МУНЕБРАГА. Довольно. Я вижу: он согласен. Не правда ли, сын мой?
РЮИ (тихо). Этим… этим, быть может, вы заставите меня сознаться в чем угодно. Может быть, я даже скажу вам, что господа Иисуса Христа убил я, а не кто другой. Но помните… (Твердо и громко.) Помните, что на другой день – я повторю вам все то же: я ни в чем не нарушил заветов Христа, изложенных вот в этой книге.
МУНЕБРАГА. Так? (Подходит к инструментам и благословляет их). Во имя божие и святого Доминика… (Мастерам.) Ведите его.
Мастера ведут РЮИ.
ФРА-НУНЬО (Мунебраге – тихо). Перед тем как наши Мастера… – пожалуй, было бы очень кстати посвятить его в то, что его отец уже… Понимаете? Это пробьет в упрямце брешь – и облегчит мастерам штурм…
МУНЕБРАГА. Вы мудры, как змий, фра-Нуньо. (Мастерам.) Эй, постойте! Сын мой, пока не поздно – в последний раз, именем твоего покойного отца…
РЮИ (вырывается из рук Мастеров – к столу). Вы сказали… отца… Он умер? Умер?
МУНЕБРАГА (скорбно). Да, сын мой. Он не вынес. И это ты убил его своим преступным…
РЮИ. Я? Нет, не я, а вы – ваш Балтасар… Он убил отца, да, он! И меня он… (задыхается) из низкой зависти, что Инеса…
БАЛТАСАР (за занавесью). Ложь! (Выходит.) Ложь! Замолчи! Ты не знаешь, чего мне стоит…
За столом смятение. Все вскакивают с мест.
РЮИ. А-а, ты там подслушивал! Ну что же: ты все идешь вперед. Недаром же на щите у Санта-Крусов девиз: «Только вперед».
БАЛТАСАР. Замолчи!
НОТАРИУС (Мунебраге). Я говорил!
МУНЕБРАГА быстро становится между РЮИ и БАЛТАСАРОМ.
МУНЕБРАГА (Мастерам). Возьмите его! Живей!
РЮИ. Я сам пойду. Но теперь, когда я знаю, что мой милый брат будет сидеть с вами и ждать, пока я… Будьте уверены: теперь я не скажу ни слова! (Мастерам.) Я готов.
Уходит с МАСТЕРАМИ. Все рассаживаются. БАЛТАСАР тяжело опускается на скамью подсудимых.
МУНЕБРАГА. Ах, дон-Балтасар, боюсь – вы испортили нам все дело… Но садитесь сюда: вам там не место.
БАЛТАСАР. Не знаю. Быть может, именно на этой скамье…
МУНЕБРАГА. Мужайтесь, дон-Балтасар. Я понимаю: вам не легко. Но вспомните – Христос сказал Иуде… то есть наоборот: Иуда сказал…
БАЛТАСАР (поднял голову, прислушивается – перебивает). Постойте, кажется…
НОТАРИУС (любезно). О, нет, сеньор. Тут стены очень толсты – и дверь… Так что это только вам показалось.
БАЛТАСАР. Ваше преподобие – я умоляю вас: распорядитесь остановить. Я умоляю!
МУНЕБРАГА (сурово). Я не узнаю вас, дон-Балтасар. Вы вмешиваетесь в действия Святого Трибунала. Остановить пытку?
БАЛТАСАР. Да, да… Мне пришло сейчас в голову… Потому что ведь он все равно ничего не скажет, я знаю его. Мне пришло в голову, что есть другое средство…
МУНЕБРАГА. Действительнее пытки? Не думаю, сеньор.
БАЛТАСАР. Да, вы сейчас увидите сами… Только прошу вас – прошу вас – остановите скорей…
МУНЕБРАГА (пожимая плечами). Хорошо. Но если окажется, что вы… (Звонит два раза.)
Показывается ВТОРОЙ МАСТЕР – утирает рукою пот с лица.
Остановите… пока.
ВТОРОЙ МАСТЕР (недовольно). Уже остановить?
МУНЕБРАГА. Я сказал.
Мастер уходит.
Мы ждем, дон-Балтасар.
БАЛТАСАР. У него… у моего брата – невеста… Инеса – он только что назвал ее.
МУНЕБРАГА (заинтересовываясь). А-а! Невеста?
БАЛТАСАР. Она готова жизнь отдать, чтобы спасти его. И ей надо обещать, что если ей удастся убедить Родриго покаяться, то ему будет дарована жизнь. И я уверен – тогда…
МУНЕБРАГА. Дон-Балтасар, сегодня вы расстроены и говорите очень странно – чтоб не сказать больше. Неужели мне объяснять вам – вам? – что мы не вправе прощать еретиков. Неужели и вам надо напоминать о том, что, щадя их тело, – мы безжалостно оставляем их душу во власти…
БАЛТАСАР. Ваше преподобие, вы поняли меня превратно. Я сказал: обещать.
МУНЕБРАГА. Обещать? Позвольте, позвольте… Вы хотите сказать, что…
БАЛТАСАР (перебивая горячо). Я люблю его. И чтобы спасти его душу… Это мне дороже страданий его, моих и… и чьих угодно. Дороже чести…
МУНЕБРАГА. Дон-Балтасар, простите меня: я на минуту усомнился в вас… и, кажется, даже был резок… Вы правы – тысячу раз правы. Я вас понял. Я понял. Это гениально! Мы испробуем ваш способ завтра же – непременно. Вы правы… А пока, сеньоры, кончим – и, надеюсь, вы не откажетесь разделить со мною мою скромную трапезу?
НОТАРИУС. Как всегда – вы истинно христиански скромны, ваше преподобие. Скромная трапеза!
