Джеральд. Ничего другого вы и не могли сделать.
Эрик. Почему же, мог. Он мог бы оставить ее на фабрике, а не выбрасывать на улицу. По-моему, с ней обошлись слишком круто.
Берлинг. Чушь! Если мы не будем круто обходиться кое с кем из этой публики, они скоро потребуют для себя целый мир.
Джеральд. Что правда, то правда!
Инспектор. Может быть. Но все-таки лучше, когда требуют для себя целый мир, чем когда забирают его без спроса.
Берлинг (пристально глядя, на инспектора). Напомните-ка мне, инспектор, вашу фамилию.
Инспектор. Гул. Гэ… у… эл.
Берлинг. Какие у вас отношения с нашим начальником полиции, полковником Робертсом?
Инспектор. Я не так уж часто вижусь с ним.
Берлинг. Пожалуй, мне следует предупредить вас: это мой старый друг и я вижусь с ним достаточно часто. Мы вместе играем в гольф в Уэст-Брамли.
Инспектор (сухо). Я не играю в гольф.
Берлинг. Я и не думал, что вы играете.
Эрик (взрывается). Ну а по-моему, это чертовски стыдно!
Инспектор. Нисколько. Меня никогда не тянуло играть.
Эрик. Да нет же, я говорю о девушке — Еве Смит. Почему им нельзя стремиться к повышению своей заработной платы? Мы-то вот стремимся установить как можно более высокие цены! И мне непонятно, зачем было выставлять ее только за то, что она оказалась посмелее других. Ты же сам сказал, что она была хорошей работницей. Я бы оставил ее на фабрике.
Берлинг (не без раздражения). Ты никогда не получишь возможности оставлять или выставлять кого бы то ни было, пока у тебя такая каша в голове. Пора бы тебе приобрести кое-какое чувство ответственности. Как видно, жизнь, которую ты вел в частной школе и в университете, не воспитала его в тебе.
Эрик (обиженно). Неужели так уж нужно посвящать во все это инспектора?
Берлинг. Не думаю, чтобы нам нужно было посвящать инспектора во что бы то ни было еще. Да мне просто больше нечего сообщить ему. Я велел девушке убираться, и она ушла. С тех пор я ничего о ней не слыхал. Известно вам, что случилось с ней потом? Она что, попала в беду? Пошла на панель?
Инспектор (довольно медленно). Нет, пожалуй, нельзя сказать, что она пошла на панель.
Входит Шейла.
Шейла (весело). О чем это вы рассуждаете? О панелях? (Замечает инспектора.) О… прошу прощения. Я не знала… Мама послала меня спросить, почему вы не идете в гостиную.
Берлинг. Сейчас придем, буквально через минуту. Мы кончаем.
Инспектор. Боюсь, что нет.
Берлинг (резко). Поймите, мне больше нечего сообщить вам. Я вам только что об этом говорил.
Шейла. А о чем все-таки речь?
Берлинг. Тебя это никак не касается, Шейла. Ступай.
Инспектор. Нет, минуточку погодите, мисс Берлинг.
Берлинг (рассерженно). Послушайте, инспектор, по-моему, это не что иное, как неуместное и навязчивое вмешательство в чужие дела. Наверное, придется на вас пожаловаться. Я сообщил вам все, что мне известно — хотя и не думаю, чтобы мои показания имели сколько-нибудь важное значение, — и теперь у вас нет ни малейшего основания впутывать в эту неприятную историю еще и мою дочь.
Шейла (подходя ближе к ним). В какую историю? И что тут происходит?
Инспектор (веско). Я, мисс Берлинг, полицейский инспектор. Сегодня днем одна молодая женщина выпила раствор какого-то сильного дезинфицирующего средства и, промучившись несколько часов, умерла вечером в городской больнице.
Шейла. О, какой ужас! Это был несчастный случай?
Инспектор. Нет. Она решила покончить счеты с жизнью. Почувствовала, что жить дальше ей невмоготу.
Берлинг. Но только не рассказывайте мне, будто это случилось из-за того, что почти два года назад я уволил ее со своей фабрики.
Эрик. Может быть, это послужило первым толчком.
Шейла. Ты уволил ее, папа?
Берлинг. Да. Девушка сеяла на фабрике смуту. Я имел все основания поступить с ней так.
Джеральд. Безусловно. Убежден, что мы поступили бы в точности так же! Не смотри на меня так, Шейла.
Шейла (огорченно). Прости. Я невольно все думаю об этой девушке… Обречь себя на столь ужасную смерть! А я была так счастлива в этот вечер. О, лучше бы вы мне не говорили. Какая она была из себя? Совсем молодая?
Инспектор. Да. Двадцати четырех лет от роду.
Шейла. Красивая?
Инспектор. Когда я увидел ее сегодня, от ее красоты ничего не осталось, но, вообще-то, она была миловидна, даже очень.
Берлинг. Ну и хватит об этом.
Джеральд. И, по-моему, ваши расспросы ничего не дают вам, инспектор. Ведь для расследования важно то, что приключилось с ней после того, как она перестала работать на фабрике мистера Берлинга.
Берлинг. Ну конечно; я уже говорил об этом несколько минут назад.
Джеральд. Но тут мы ничем не можем вам помочь, потому что нам ничего не известно.
Инспектор (медленно). Вы уверены, что вам ничего не известно? (Смотрит на Джеральда, потом переводит взгляд на Эрика, потом — на Шейлу.)
Берлинг. Вы что же, хотите сказать, что кому-то из них известно что-то еще об этой девушке?
Инспектор. Да.
Берлинг. Выходит, вы явились сюда не только для разговора со мной?
Инспектор. Нет, не только.
Остальные четверо обмениваются недоуменными и тревожными взглядами.
Берлинг (подчеркнуто меняя свой тон). Ну, знай я об этом раньше, я, разумеется, не упрекнул бы вас в назойливости и не пригрозил бы, что буду на вас жаловаться. Надеюсь, вы понимаете меня, инспектор? Мне показалось, что по какой-то одному вам известной причине вы стараетесь придать непомерно большое значение тем скудным сведениям, которые я мог сообщить вам. Прошу прощения. Это меняет все дело. А вы уверены в достоверности фактов, которыми располагаете?
Инспектор. Некоторые из них вполне достоверны.
Берлинг. Не думаю, чтобы они имели сколько-нибудь существенное значение.
Инспектор. Но ведь девушка-то умерла.
Шейла. Что вы хотите сказать? Вы говорите так, словно мы виноваты в…
Берлинг (перебивая). Погоди, Шейла. Послушайте-ка, инспектор: не лучше ли будет, если мы с вами уединимся и спокойно обсудим все с глазу на глаз…
Шейла (перебивая). С какой стати? С тобой он разговор закончил. Теперь, он говорит, очередь за кем-то из нас.
Берлинг. Вот я и постараюсь разумно уладить с ним дело вместо вас.
Джеральд. Что касается меня, то улаживать, собственно, нечего. Никакой Евы Смит я никогда не знал.
Эрик. И я тоже.
Шейла. Так ее звали? Евой Смит?
Джеральд. Да.
Шейла. В первый раз слышу это имя.
Джеральд. Ну так что вы скажете теперь, инспектор?
Инспектор. То же, что и раньше, мистер Крофт. Я ведь говорил вам, что она, подобно многим молодым женщинам в ее положении, не раз меняла имя и фамилию. Она все еще была Евой Смит, когда мистер Берлинг уволил ее — за то, что она хотела получать двадцать пять шиллингов в неделю вместо двадцати двух с половиной. Но с тех пор она перестала называть себя Евой Смит. Должно быть, это имя ей опостылело.
Эрик. Ее можно понять.
Шейла (Берлингу). По-моему, увольнять ее было жестоко. Может быть, это поломало ей жизнь?!
