Мелузов. Да, учимся понемножку.
Великатов. И успехи есть?
Мелузов. Некоторые, так сказать, относительные.
Великатов. И того довольно. Времени у Александры Николавны мало: чуть не каждый день новая пьеса, надо и рольку подготовить, и о костюме подумать. Не знаю, как вы полагаете, а мне кажется, что это довольно затруднительно: учить и роли и грамматику вместе.
Мелузов. Да, удобств больших не представляет.
Великатов. По крайней мере, есть стремление, есть охота, и то уж великое дело. Честь вам и слава.
Мелузов. Да за что же слава-то, например?
Великатов. За благородные намерения. Кому же в голову придет актрису грамматике учить!
Мелузов. Да вы смеетесь, может быть?
Великатов. Нисколько, помилуйте; я никогда себе не позволю. Я очень люблю молодых людей.
Мелузов. Уж будто?
Великатов. Очень люблю их слушать… это освежает душу. Такие благородные, высокие замыслы… даже завидно.
Мелузов. Чему же тут завидовать? Кто ж вам мешает иметь благородные, высокие замыслы?
Великатов. Нет, где же нам, помилуйте! Нас проза жизни одолела. И рад бы в рай, да грехи не пускают.
Мелузов. Какие же грехи за вами водятся?
Великатов. Тяжкие. Практические соображения, материальные расчеты – вот наши грехи. Постоянно вращаешься в сфере возможного, достижимого; ну, душа-то и мельчает, уж высоких, благородных замыслов и не приходит в голову.
Мелузов. Да что вы называете благородными замыслами?
Великатов. А такие замыслы, в которых очень много благородства и очень мало шансов на успех.
Входят Негина, Смельская и Домна Пантелевна.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Великатов, Мелузов, Негина, Смельская и Домна Пантелевна.
Смельская (Негиной.) Все это, душа моя, не годится.
Негина. Я и сама вижу. Новое делать – будет очень дорого.
Смельская. Да как же быть-то! ведь нельзя же… Поедемте, Иван Семеныч!
Великатов. К вашим услугам. (Подает руку Негиной.) Честь имею кланяться!
Негина. Какие у вас лошади! Вот бы прокатиться как-нибудь.
Великатов. Когда вам угодно, прикажите только. (Подает руку Мелузову, потом Домне Пантелевне.) Домна Пантелевна, мое почтение! А как вы на мою тетеньку похожи.
Домна Пантелевна. Да ужли?
Великатов. Ведь это удивительно… такое сходство… чуть не назвал вас тетенькой.
Домна Пантелевна. Да зовите, за чем дело стало!
Смельская. Ну, едемте! Прощай, Саша! Прощайте! (Кланяется всем.)
Великатов (Домне Пантелевне). До свидания, тетенька!
Уходят Смельская и Великатов. Домна Пантелевна провожает их до двери.
Домна Пантелевна. Ах, прокурат! (Негиной.) А ты говоришь, он гордый! ничего не гордый. Уж на что еще обходительнее. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Негина и Мелузов.
Негина (у окна). Как покатили! Что за прелесть! Счастливая эта Нина; вот характер завидный.
Мелузов обнимает ее.
Ах, медвежьи объятья!… До смерти не люблю. Нет, Петя, оставь меня!
Мелузов. Саша, да ведь я от тебя еще ни одной ласки не видал. Хороши жених с невестой!
Негина. После, Петя, после. Дай мне немного успокоиться! Мне теперь не до того.
Мелузов. А коли не до того, так давай учиться!
Негина. Какое ученье! У меня бенефис из головы нейдет; платья нет, вот моя беда.
Мелузов. Не о платье же мы будем говорить, это не мой предмет; по этой части я в преподаватели не гожусь.
Негина. Ох, мне теперь не преподавание нужно, а деньги.
Мелузов. Ну, и по этой части я тоже швах. Вот получу место, запрягусь; тогда будем жить безбедно. Ну, что ж мы будем делать? А вот что, Саша: давай примемся за исповедь!
Негина. Ах, мне всегда это как-то неловко!
Мелузов. Ты меня стыдишься?
Негина. Нет, а как-то вот тяжело… неприятно.
Мелузов. Надо побороть в себе это неприятное чувство. Ведь ты меня просила учить тебя жить; ну, как же я стану тебя учить, не лекции же читать? А вот ты мне говоришь, что ты чувствовала, говорила и делала; а я тебе говорю, как надо чувствовать, говорить и поступать. Так ты постепенно и улучшаешься и со временем будешь…
Негина. Что буду, милый мой?
Мелузов. Будешь совсем хорошей женщиной, такой, какой надо, как это нынче требуется от вашего брата.
Негина. Да, я тебе благодарна. Я уж и так много лучше стала, я сама это чувствую… А все тебе обязана, голубчик… Ну, изволь.
Мелузов (садится у стола). Садись со мной рядом!
Негина (садится подле, Мелузов обнимает ее одной рукой). Ну, вот слушай! Нынче утром заезжал ко мне князь Дулебов. Говорил, что у меня квартира нехороша, что так жить неприлично; ну, я немножко обиделась, сказала, что коли моя квартира ему не нравится, так никто его не принуждает бывать здесь.
Мелузов. Молодец, Саша! Далее!
Негина. Далее, предложил мне переехать на другую квартиру, хорошую.
Мелузов. Зачем это ему?
Негина. А затем, что у него очень много нежности в душе и что ему, видишь ты, ласкать некого.
Мелузов (хохочет). Вот силлогизм неожиданный! Так как мне ласкать некого, а ласкать нужно, то эта квартира не хороша, и вы должны переехать на новую квартиру. (Хохочет.) Ай да князь! Одолжил.
Негина. Ты вот смеешься, тебе весело, а я расплакалась.
Мелузов. Так и надо: мне смеяться, а тебе плакать.
Негина. Да почему же это?
Мелузов. Да ты подумай! Если бы от таких разговоров тебе очень весело было, а я бы заплакал, хорошо ли бы это было?
Негина (подумав). Да, уж это было бы очень нехорошо. Ах ты, головка! (Гладит его по голове.) Скажи мне, Петя, отчего ты такой умный?
Мелузов. Умный или нет, еще это вопрос; но что я умней многих вас, в этом нет сомнения. И умней оттого, что я больше думаю, чем говорю; а вы больше говорите, чем думаете.
Негина. Ну, теперь уж я тебе скажу самую сокровенную вещь… Только ты, пожалуйста, не сердись! это уж наш порок женский. Я сегодня позавидовала.
Мелузов. Кому ты можешь завидовать, милая? В чем?
Негина. Да только ты не сердись! Смельской… что она так весело живет, катается на таких лошадях. Дурно, знаю, что дурно.
Мелузов. Зависть да ревность – опасные чувства; мужчины это знают хорошо и пользуются вашей слабостью. Из зависти да из ревности женщина много дурного способна натворить.
Негина. Знаю, знаю, видала примеры. Мне так это на минуту в голову пришло, я потом одумалась.
Мелузов. Надо уж что-нибудь одно, Саша. Мы с тобой хотим честную, трудовую жизнь вести, так об лошадях ли нам думать!
Негина. Да, конечно! Ведь и в трудовой жизни есть свои удовольствия, Петя? Ведь бывают?
Мелузов. Еще бы!
Негина. Ты у нас пообедай! После обеда я тебе роль почитаю, так и проведем целый день вместе. Будем привыкать к тихой семейной жизни.
Мелузов. Бесподобно!
Негина (прислушиваясь). Это что такое? Подъехал кто-то.
Входит Смельская с двумя свертками в руках.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Негина, Мелузов и Смельская.
Смельская. Вот, Саша, на! (Подает один сверток.) Это Иван Семеныч купил нам по платью. Это тебе, а это мне.
Развертывают и смотрят оба куска.
Мелузов. Да какое же он имеет право делать подарки Александре Николавне?
Смельская. Ах, оставьте, пожалуйста, ваши рассуждения! Ваша философия теперь не к месту. Это совсем не подарок, это он ей за билет в бенефис.
Мелузов. А вам за что?
Смельская. А вам какое дело! За то, что любит меня.
Негина. Именно то, что мне нужно, Нина. Ах, как мило!
Смельская. Ведь я выбирала; уж я знаю, что тебе требуется. Ну, едем, Саша, едем скорей!
Негина. Куда?
Смельская. Кататься, я на лошадях Ивана Семеныча, а потом обедать в вокзал. Он звал всю труппу, хочет проститься со всеми; он скоро уезжает.
Негина (задумчиво). Право, не знаю.
Смельская. Да что ты, помилуй! Об чем тут думать! разве отказаться можно? Должна же ты поблагодарить его.
