Михаил Лермонтов - Маскарад

Что стоило бы вам
Сказать об этом прежде. Я уверен,
Что мне тогда иметь позволили бы честь
Вас проводить туда и вас домой отвезть.
Я б вам не помешал ни строгим наблюденьем,
Ни пошлой нежностью своей…
С кем были вы?

Спросите у людей;
Они вам скажут всё и даже с прибавленьем.
Они по пунктам объяснят:
Кто был там, с кем я говорила,
Кому браслет на память подарила.
И вы узнаете всё лучше во сто крат,
Чем если б съездили вы сами в маскерад.

Смешно, смешно, ей богу!
Не стыдно ли, не грех
Из пустяков поднять тревогу.

Дай бог, чтоб это был не твой последний смех!

О, если ваши продолжатся бредни,
То это, верно, не последний.

Кто знает, может быть…
Послушай, Нина!.. я смешон, конечно,
Тем, что люблю тебя так сильно, бесконечно,
Как только может человек любить.
И что за диво? у других на свете
Надежд и целей миллион,
У одного богатство есть в предмете,
Другой в науки погружон,
Тот добивается чинов, крестов – иль славы,
Тот любит общество, забавы,
Тот странствует, тому игра волнует кровь…
Я странствовал, играл, был ветрен и трудился,
Постиг друзей, коварную любовь,
Чинов я не хотел, а славы не добился.
Богат и без гроша был скукою томим.
Везде я видел зло, и, гордый, перед ним
Нигде не преклонился.
Всё, что осталось мне от жизни, это ты:
Созданье слабое, но ангел красоты:
Твоя любовь, улыбка, взор, дыханье…
Я человек: пока они мои,
Без них нет у меня ни счастья, ни души,
Ни чувства, ни существованья!
Но если я обманут… если я
Обманут… если на груди моей змея
Так много дней была согрета, если точно
Я правду отгадал… и, лаской усыплен,
С другим осмеян был заочно!
Послушай, Нина… я рожден
С душой кипучею, как лава,
Покуда не растопится, тверда
Она, как камень… но плоха забава
С ее потоком встретиться! тогда,
Тогда не ожидай прощенья —
Закона я на месть свою не призову,
Но сам, без слез и сожаленья,
Две наши жизни разорву!

Не подходи… о, как ты страшен!

Неужели?..
Я страшен? нет, ты шутишь, я смешон!
Да смейтесь, смейтесь же… зачем, достигнув цели,
Бледнеть и трепетать? скорее, где же он,
Любовник пламенный, игрушка маскерада;
Пускай потешится, придет.
Вы дали мне вкусить почти все муки ада
И этой лишь не достает.

Так вот какое подозренье.
И этому всему виной один браслет;
Поверьте, ваше поведенье
Не я одна, но осмеет весь свет!

Да! смейтесь надо мной вы, все глупцы земные,
Беспечные, но жалкие мужья.
Которых некогда обманывал и я,
Которые меж тем живете, как святые
В раю… увы!.. но ты мой рай,
Небесный и земной… прощай!..
Прощай, я знаю всё.

Прочь от меня, гиена.
И думал я, глупец, что, тронута, с тоской,
С раскаяньем во всем передо мной
Она откроется… упавши на колена?
Да, я б смягчился, если б увидал
Одну слезу… одну… нет! смех был мне ответом.

Не знаю, кто меня оклеветал,
Но я прощаю вам; я не виновна в этом;
Жалею, хоть помочь вам не могу
И чтоб утешить вас, конечно, не солгу.

О, замолчи… прошу тебя… довольно…

Но слушай… я невинна… пусть
Меня накажет бог, послушай…

Наизусть
Я знаю всё, что скажешь ты.

Мне больно
Твои упреки слушать… Я люблю
Тебя, Евгений.

Ну, по чести,
Признанье в пору…

Выслушай, молю;
О, боже, но чего ж ты хочешь?

Мести!

Кому ж ты хочешь мстить?

О, час придет,
И право, мне вы надивитесь.

Не мне ль… что ж медлишь ты?

Геройство к вам нейдет.

Кому ж?

Вы за кого боитесь?

Ужели много ждет меня таких минут?
О, перестань… ты ревностью своею
Меня убьешь… я не умею
Просить, и ты неумолим… но я и тут
Тебе прощаю.

Лишний труд!

Однако есть и бог… он не простит.

Жалею!

Вот женщина!.. о, знаю я давно
Вас всех, все ваши ласки и упреки,
Но жалкое познанье мне дано,
И дорого плачу я за уроки!..
И то сказать, за что меня любить?
За то ль, что у меня и вид и голос грозной!

Что делает она: смеется, может быть!..
Нет, плачет. (Уходя) Жаль, что поздно!..

Подумаешь: зачем живем мы? для того ли,
Чтоб вечно угождать на чуждый нрав
И рабствовать всегда! Жорж Занд почти что прав!
Что ныне женщина? создание без воли,
Игрушка для страстей иль прихотей других!
Имея свет судьей и без защиты в свете,
Она должна таить весь пламень чувств своих
Иль удушить их в полном цвете:
Что женщина? Ее от юности самой
В продажу выгодам, как жертву, убирают,
Винят в любви к себе одной,
Любить других не позволяют.
В груди ее порой бушует страсть,
Боязнь, рассудок, мысли гонит;
И если как-нибудь, забывши света власть,
Она покров с нее уронит,
Предастся чувствам всей душой —
Тогда прости и счастье и покой!
Свет тут… он тайны знать не хочет! он по виду,
По платью встретит честность и порок, —
Но не снесет приличиям обиду,
И в наказаниях жесток!..

Нет, не могу читать… меня смутило
Всё это размышленье, я боюсь
Его как недруга… и, вспомнив то, что было.
Сама себе еще дивлюсь.

Катаюсь я в санях, и мне пришла идея
К тебе заехать, mon amour.[1]

C'est une idée charmante, vous en avez toujours.[2]

Ты что-то прежнего бледнее
Сегодня, несмотря на ветер и мороз,
И красные глаза – конечно не от слез?

Я дурно ночь спала и нынче нездорова.

Твой доктор не хорош – возьми другого.

Ах, князь!

Я был вчера у вас
С известием, что наш пикник расстроен.

Прошу садиться, князь.

Я спорил лишь сейчас,
Что огорчитесь вы, – но вид ваш так спокоен.

Мне, право, жаль.

А я так очень рад,
Пикников двадцать я отдам за маскерад.

Вчера вы были в маскераде?

Был.

А в каком наряде?

Там было много…

Да; и там
Под маской я узнал иных из наших дам.
Конечно, вы охотницы рядиться.

Я объявить вам, князь, должна,
Что эта клевета нимало не смешна.
Как женщине порядочной решиться
Отправиться туда, где всякий сброд,
Где всякий ветреник обидит, осмеет;
Рискнуть быть узнанной, – вам надобно стыдиться;
Отречься от подобных слов.

Отречься не могу; стыдиться же – готов.

Откуда вы?

Сейчас лишь из правленья,
О деле вашем я пришел поговорить.

Его решили?

Нет, но скоро!.. Может быть,
Я помешал…