за голову). Сергей Сергеевич! Пойдите сюда!
С е р г е й С е р г е е в и ч. А? Что? (Подходит.)
С е м е н С е м е н о в и ч. Вы же их перепутали! Вы простую работницу учиться повели, а писательницу за ветчиной послали!
С е р г е й С е р г е е в и ч. Позвольте, мне сказали, что она Поля!
С е м е н С е м е н о в и ч. Не Поля, а Оля! Оля. Вы их перепутали.
Сергей Сергеевич растерянно смотрит то на одну, то на другую, делает два шага в сторону Оли, потом решительно входит на крыльцо, где его ждет Поля.
С е р г е й С е р г е е в и ч. Возможно. Ошибся. Но в данном случае я своей ошибки исправлять не желаю! Поля, да, Поля! Идемте! (Учтиво уступает и указывает Поле дорогу.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
Прошло две недели. Двор прибран. У стены — козлы. Часть этой стены свежепокрашена. Под окном Семена Семеновича тоже появилась грядка с цветами. Над воротами лампочка. У сарайчика, под деревом, еще одна — новая скамейка. Из окна Евдокии Петровны — тихая радиомузыка. Ясный осенний день. М и ш а решительно подходит к окну Самозванцевых.
Стучит. Голос Иры: «Да-да!» Она появляется в окне. Полирует ногти.
М и ш а. Ираида Петровна, прошу вас выйти на крыльцо.
И р а. Зачем? Мне некогда.
М и ш а. Тем не менее прошу вас выйти на крыльцо.
И р а (выходит, садится на ступеньку, продолжая полировку). Ну, говорите. Мне четыре пальца осталось. В четыре пальца уложитесь?
М и ш а. Хорошо. Постараюсь. (Стоя перед Ирой, закрывает ладонью глаза, как научила Оля.)
И р а. Вы плачете?
М и ш а (сразу отнимает руку и, смотрит на Иру). Нет, больше не плачу. У меня к вам просьба и совет. Если в будущее вас кто полюбит, издевайтесь над ним аккуратнее. Если жалости не имеете, то хоть помните свою выгоду.
И р а. Ничего не понимаю!
М и ш а. Поймете. Не такая уж вы глупая, как все говорят. Позвольте в последний раз оглянуться. Грубо вы со мной обращались, Ираида Петровна. (Указывает себе на грудь.) Обиды сюда набросали, как в большую копилку. Ладно, храню. И в чем дело? С другими мужчинами, которые на вас и не глядели, вы были и внимательны и обаятельны… А со мной — «Бей его! Он меня любит!» Очень глупая логика. Ладно. Забыл. Но вашего поцелуя вовеки веков не прощу! Единственный ваш поцелуй — и он был продажный!
Ир а. Вы пьяны? Выбирайте выражения!
М и ш а. Если бы не выбирал, я бы много… иначе выразился. Помните? Вечером семнадцатого мая, в этом самом крылечке?.. Я и не ждал, не надеялся… И вдруг — вы сами, сами меня поцеловали! Сердце ахнуть не успело — вы дверью хлоп! Убежали! Тихо, потемки — и я. Утром лестницу мести стали, только тогда ушел. За что? Зачем вы меня поцеловали? Чтоб я вас на машине возил! И возил… Вас возил. И вашу мамашу возил, и подруг, и знакомых… За чужой бензин целовали! Да я бы тогда за вас всю свою кровь отдал! Неужели, кроме бензина, ничего не нашли спросить с человека? Дура, простите, вы дура! (Закрывает глаза, руками, резко разводит их.) Прощайте.
И р а (удивленно смотрит ему вслед, потом вскакивает и капризно кричит в окно). Мама! Мама! Застрелихин мне нахамил! (Убегает в дом.)
С другого крыльца сбегают О л я и Н и к о л а й.
Н и к о л а й (напевает). «Благословляю вас, дрова…».
Оба собирают уже наколотые у сарая дрова.
Следом выходит П р а с к о в ь я И в а н о в н а с книгой и П а в е л И в а н о в и ч.
П р а с к о в ь я И в а н о в н а (садится на скамью). Вот спасибо Оле: Пиквикский клуб дочитываю. Говорят, очень смешная книга. Вероятно, в самом конце.
Оля набрала охапку дров.
П а в е л И в а н о в и ч. Позвольте, позвольте, я донесу.
О л я. Ни в каком случае! (Уносит дрова в дом.)
П а в е л И в а н о в и ч. Что ж ты невесте позволяешь дрова таскать? Нету в вас светского лоску.
Николай на корточках отбирает дрова.
И вообще, как ты с ней обращаешься? (Копирует.) «Оля», «ты», «пошли», «пришли»… Прими во внимание (указывает наверх): она! (вниз) и ты, студент средней грамотности. У нас это называлось «мезальянс».
П р а с к о в ь я И в а н о в н а. Коля, объясни нам подробнее: ну, писательница, а какая? Писатели разные бывают. Одни считаются знаменитыми, другие просто хорошо пишут.
Н и к о л а й. Десятый раз говорю: она обыкновенная, простая девушка.
П а в е л И в а н о в и ч. Вся улица про нее знает. Из чужих домов к ней стекаются, а ты опять свое. Ты только скажи, литературная должность у нее какая? Отчеркистка?
Н и к о л а й. Нет, не «очеркистка».
П а в е л И в а н о в и ч. Значит, корреспондент. Так. А какой? Специальный или собственный?
Н и к о л а й. И не специальный и не собственный. (Несет дрова в дом.)
П а в е л И в а н о в и ч. Ну ладно, паршивец! Я ей самой на тебя пожалуюсь. Узнаешь, как с отцом через плечо разговаривать. Боюсь, рассмотрит она нашего Николая поближе и, не дан бог, откажется.
Из дома выходит С а м о з в а н ц е в а.
С а м о з в а н ц е в а. Выяснили, в каком именно жанре она пишет?
П а в е л И в а н о в и ч. Пока нет.
С а м о з в а н ц е в а. В таком случае погодите радоваться. А вдруг она пытается для театра пьесы писать!
П а в е л И в а н о в и ч. Вечно вы каркаете!
П р а с к о в ь я И в а н о в н а. Не говорят они нам.
С а м о з в а н ц е в а. Надо узнать, что они меж собой говорят. (Указывает на дрова перед сараем.) Здесь они, здесь, в сарае…
П р а с к о в ь я И в а н о в н а. Подслушивать я отвыкать стала.
Самозванцева что-то шепчет Прасковье Ивановне.
П а в е л И в а н о в и ч. Что вы там шуршите?
П р а с к о в ь я И в а н о в н а (со вздохом). Паша, пойди сюда.
Обе входят в сарай. П а в е л И в а н о в и ч — за ними. Через две секунды он делает попытку выскочить, но Самозванцева удерживает его. Из дома выбегают О л я и Н и к о л а й, останавливаются возле сарая.
Н и к о л а й. Наконец-то старики отстали. Оля, дольше ждать нельзя. Поженимся, прошу тебя.
О л я. Почему нельзя ждать?
Н и к о л а й. Видишь ли, сегодня родители тебя обожают, а завтра — черт их знает…
О л я. Зачем так грубо? Твои родители меня так полюбили, так обо мне заботятся… А на тебя я сердита. Столько времени живешь в этом доме и ничего не сделал. (Набирает дрова.)
Н и к о л а й. Например?
О л я. Например? Почему ты соседям не помог помириться?
Н и к о л а й. Так они меня и послушали!
О л я. Однако меня слушают.
Н и к о л а й. А ты знаешь, почему они тебя слушают?
О л я. Потому что я не сторонюсь от них. Присмотрелась и вижу: есть среди них хорошие, задушевные люди, а ты их ругал. Значат, сам человек так себе.
Теперь Оля и Николай стоят с охапками дров.
Н и к о л а й. Я — так себе, а они все задушевные? К тебе прекрасно относятся? Готовься. Скажу. Они считают тебя писательницей. Да-да. Думают, что ты под видом работницы бытовой материал собираешь.
Поленья одно за другим скользят из рук Оли и падают.
Тебя Андрей Степанович сочинил. Попробуй скажи им, что ты простая девушка!
Из сарая П а в е л И в а н о в и ч и С а м о з в а н ц е в а выводят под руки П р а с к о в ь ю И в а н о в н у и сажают со
