металлический чайник и чистит его. С е м е н С е м е н о в и ч, потом С е р г е й С е р г е е в и ч выходят на дома.
С е р г е й С е р г е е в и ч. Не думайте, что я вышел демонстрировать перед этой журналисткой наше примирение. Это низко. Я это сейчас же почувствовал.
С е м е н С е м е н о в и ч. «Низко»… Намекаете на мою прогулку с ребенком? Да, низко… И я это почувствовал, но только когда уж вернулся домой. Черт!.. А сейчас вышел, чтобы вас, вас пристыдить!
С е р г е й С е р г е е в и ч. Виноват, я здесь не для примирения, но и не для ссоры. Работу я вчера кончил. Чертежи и расчет вашего станка можете получить — и на этом наше знакомство прекращается.
О л я скрывается. В окне — П а в е л И в а н о в и ч.
П а в е л И в а н о в и ч. Обождите, она на кухню пошла. Передохните. (Исчезает.)
С е р г е й С е р г е е в и ч (идет к дому, останавливается). Вы рассчитывали получить сколько процентов экономии?
В окне появляется О л я.
С е м е н С е м е н о в и ч. Ну, двенадцать, пятнадцать…
С е р г е й С е р г е е в и ч. А тридцать угодно?
С е р г е й С е р г е е в и ч. Вы, простите, ради бога, для нее говорите?
С е р г е й С е р г е е в и ч. Нет. Совершенно серьезно. Тридцать угодно?
С е м е н С е м е н о в и ч. Как — тридцать? Что вы, Сергей Сергеевич, что вы, дорогой!
П а в е л И в а н о в и ч (в окне). Она опять отошла.
Семен Семенович машет на него рукой.
С е р г е й С е р г е е в и ч. Не угодно ли взглянуть расчет?
С е м е н С е м е н о в и ч. Дорогой! Бежимте.
Идут к дому.
П а в е л И в а н о в и ч. Тссс…
Сергей Сергеевич и Семен Семенович останавливаются. Павел Иванович свесился из окна.
Мало, мало мирились. Формально, недостаточно!
Сергей Сергеевич и Семен Семенович входят на крыльцо. Семен Семенович посылает Павлу Ивановичу воздушный поцелуй.
С е р г е й С е р г е е в и ч. Осторожно. Плохая ступенька. Прошу.
Входят в дом.
В ворота входит Е г о р Г а в р и л о в и ч. Стучит в окно Самозванцевых. На крыльцо сейчас же выбегают С а м о з в а н ц е в а и И р а.
С а м о з в а н ц е в а (с оглядкой). Егор Гаврилович, считаю долгом предупредить: здесь поселилась одна особа…
Е г о р Г а в р и л о в и ч (опасливо). Из розыска?
С а м о з в а н ц е в а. Нет, но все-таки журналистка.
Е г о р Г а в р и л о в и ч. Звоните. (Спешно уходит.)
С а м о з в а н ц е в а. Какая амортизация нервов! Ируля, как только эта особа появится, подойди к произведи на нее выгодное впечатление.
И р а. Мама, я ей вчера нахамила.
С а м о з в а н ц е в а. Тем более, надо загладить. И не медлите с Егором Гавриловичем: пора, пора…
И р а. Мама, он сначала сморкается, а потом вынимает платок.
С а м о з в а н ц е в а. Это еще не худшее: он мог бы вовсе не вынимать платка.
И р а. Мама, он же кладовщик. Это не звучит.
С а м о з в а н ц е в а. Девочка, кладовщик звучит прочнее и дольше тенора.
И р а. Мама…
С а м о з в а н ц е в а. Детка, не утомляй спою маму.
Из дома выходит О л я с ковриком и вешает его на веревку.
Вот она. (Оле.) Не откажите поговорить с моей дочерью, она очень одаренная, но никуда еще не выдвинутая. (Уходит в дом.)
И р а (направляется к Оле). Вы за вчерашнее не сердитесь?
О л я. Нет, не сержусь.
С а м о з в а н ц е в а (в окне). Ируся, побеседуешь и приходи пить какао! (Скрывается.)
И р а. Можно с вами откровенно?
О л я. Конечно.
И р а. Вы моей маме не верьте: у нас не только какао, у нас и чаю никогда не бывает. Смотрите, что я хорошо одета? Иллюзия. Этих клипсиков, обручиков, бус у меня действительно много, а платьица всего два. Клянусь! У мамы даже неврастения на почве бедности. Она зато всегда стремится производить впечатление. Она даже с лорнетом ходила, пока его в очереди не сломали. Мама и мне велит производить впечатление, чтобы за мной ухаживали, чтобы я имела успех… А я не могу долго быть интересной, я скоро устаю. Поэтому мужчины меня мало уважают. Правда-правда! Когда я с кем-нибудь танцую, предположим, танго, мне так и слышится под музыку (напевает): «Ах, он меня совсем, совсем не уважает, да, он меня ничуть не уважает». А ведь я ничего плохого не делаю. Просто они хамы.
О л я. А вообще вы что делаете?
И р а. Я бы хотела что-нибудь делать в искусстве. Там все что-нибудь делают. Конечно, и я могу.
О л я. А вы где-нибудь учились?
И р а. Я английским занимаюсь. С подругой. Я давно занимаюсь.
О л я. Значит, владеете языком?
И р а. С подругой — владею, а вот когда англичане говорят, я не понимаю: у них у всех произношение неправильное. Может быть, вы мне что-нибудь посоветуете? Ну, там, о жизни…
О л я. Я очень хочу вам посоветовать, но я в вашей жизни ничего не поняла. Мне кажется, надо все по-другому.
И р а. Конечно, по-другому. Мама просит выходить за Егора Гавриловича, а мне хочется за работника искусства. Ну пускай не оперный, даже не из кино, просто драматический. Ведь они тоже иногда зарабатывают! Как вы думаете?
С а м о з в а н ц е в а (показывается в окне). Ируля, какао простынет!
И р а. Слышите, опять производит впечатление! (Кричит.) Иду! Вы пока взвесьте, а потом мы обменяемся. (Убегает в дом.)
Входят П о л я и В а л е н т и н.
О л я. Что это значит? Почему они со мной советуются?
В а л я. Видите ли, здесь все друг другу надоели, а вы человек новый…
О л я. Я всего домработница.
П о л я. От этого им с вами и поговорить легче. Вы им советуйте, построже советуйте.
О л я. Нет, что-то не так…
Где-то в доме — радио. В окне — Е в д о к и я П е т р о в н а. Она сейчас же включает свой мощный радиоприемник, стоящий на подоконнике, и отходит. Борьба разных мелодий.
П о л я (стараясь перекричать радио, Оле). Велите ей не безобразничать!
О л я. Разве она послушает?
П о л я (становится за спиной Оли, кричит). Что за хулиганство со звуками? (Указывает появившейся Евдокии Петровне на Олю.)
Евдокия Петровна выключает радио. Радио в другой квартире тоже смолкает.
Е в д о к и я П е т р о в н а. А если я люблю музыку?
О л я. Неправда, вы музыкой, как дубиной, пользуетесь!
Е в д о к и я П е т р о в н а. Я тихо-тихо пустила, а он заорал. Я не виновата: так его на заводе сделали.
Во двор из дома сбегает П а в е л И в а н о в и ч. Постепенно из своих квартир выходят М а р ь я, М и ш а, А н д р е й С т е п а н о в и ч, С а м о з в а н ц е в а, Н и к о л а й. В окне — П р а с к о в ь я И в а н о в н а.
П а в е л И в а н о в и ч. Ольга Васильевна, я только временно управдома заменяю, но и я сколько раз останавливал. Ведь они все радиоаппараты, как бешеных зверей, наперегонки с цепи спускают. Во всем квартале умственную жизнь останавливают. Другой в это время силится книжку читать. Он и так мало что понимает, а тут над ним будто консерваторию для ненормальных открыли. Вчера, верите ли, «Выхожу один я на дорогу» так хором жахнули, что даже взрослые мальчики с волейбола — мальчики! — и те ушли!
Е в д о к и я П е т р о в н а (сбегает во двор и хватает Олю за руку). Вы его лучше о ремонте спросите.
П о л я. Верно. У нас под праздник только двери мажут.
С а м о з в а н ц е в а (хватает Олю за руку и тащит в другой угол двора). А это разве эстетично? Ведра, банки — целая археология!
М а р ь я (хватает Олю за другую
