ДЖОАН. Мне твоя тоже нравится.
ТОДД. Ты не обязана меня хвалить. Она не из лучших.
ДЖОАН. Нет. В ней есть — как бы это сказать, это уверенная в себе шляпа.
ТОДД. Я готовлю парады вот уже шесть лет. Я заслуженный, опытный мастер. И когда я пойду говорить с тем человеком, он может прислушаться.
ДЖОАН. Ты собираешься с ним говорить?
ТОДД. У меня назначена встреча после смены.
ДЖОАН. Ты можешь потерять работу.
ТОДД. Могу.
ДЖОАН. Я восхищена.
ТОДД. На это и рассчитано.
ДЖОАН. Ты скажешь про шурина?
ТОДД. Сначала я скажу о деньгах. Потом упомяну шурина. У меня есть друг, он журналист.
ДЖОАН. Ты скажешь про журналиста?
ТОДД. Я могу как-то намекнуть, не упоминая журналиста. Возможно, будет лучше, чтобы он не видел связи между мной и журналистом.
ДЖОАН. Но он будет подозревать.
ТОДД. Пусть подозревает. Вот только, если я потеряю работу.
ДЖОАН. Что же?
ТОДД. Я буду скучать по тебе.
ДЖОАН. Уже?
5.
День спустя. Процессия оборванных, избитых заключенных в цепях движется к месту казни. У каждого на голове шляпа. Готовые шляпы еще огромнее и нелепее, чем в предыдущей сцене.
6.
Неделю спустя. ДЖОАН и ТОДД начинают работу над новыми шляпами.
ДЖОАН. Я все еще не могу в это поверить.
ТОДД. Никому раньше не удавалось победить за первую неделю работы.
ДЖОАН. Теперь все будет казаться неудачей.
ТОДД. Ты же не можешь выигрывать каждую неделю.
ДЖОАН. Я это и имела в виду.
ТОДД. Но пока ты здесь работаешь, ты будешь делать фантастические шляпы.
ДЖОАН. Иногда мне жаль, что их не хранят.
ТОДД. Их было бы слишком много, что с ними делать?
ДЖОАН. Их можно снова использовать.
ТОДД. Точно, и мы останемся без работы.
ДЖОАН. Так жаль, что их сжигают вместе с телами.
ТОДД. А я считаю, что это здорово. Шляпы эфемерны. Это как метафора чего-то.
ДЖОАН. Может, жизни?
ТОДД. Ну да, вот именно, жизни. Из примерно трехсот шляп, что я здесь сделал, только три выиграли и попали в музей. Но меня это не слишком беспокоило. Ты творишь красоту, и она исчезает, мне это нравится.
ДЖОАН. Ты такой…
ТОДД. Какой?
ДЖОАН. Ты заставляешь меня думать иначе. Вот я никогда не задумывалась о том, как здесь все устроено, а сейчас я вижу, как это важно.
ТОДД. Я думаю, мои моральные принципы произвели на него впечатление.
ДЖОАН. Повтори мне в точности, что он сказал в конце.
ТОДД. «Об этом стоит подумать».
ДЖОАН. Звучит обнадеживающе.
ТОДД. Это может означать, что он подумает, как от меня избавиться.
ДЖОАН. Потрясающая форма для новой шляпы.
ТОДД. Это новая идея. Ты меня вдохновляешь.
ДЖОАН. Есть еще журналист. Если он копнет поглубже, мы сможем показать коррумпированную финансовую структуру, на которой держится шляпная индустрия, а не только это место, я уверена, что вся индустрия с душком.
ТОДД. Ты так думаешь?
ДЖОАН. Я думаю, мы должны выяснить.
ТОДД. Ты изменила мою жизнь, ты понимаешь это?
ДЖОАН. Если ты потеряешь работу, я уволюсь.
ТОДД. Мы можем не найти другой работы со шляпами.
ДЖОАН. Есть и другие парады.
ТОДД. Но мне кажется, что ты шляпный гений.
ДЖОАН. Если только все парады не коррумпированы.
ТОДД. Мне нравятся эти бусинки. Используй бусинки.
ДЖОАН. Нет, ты возьми их.
ТОДД. Нет, ты.
Несколько лет спустя. Дом ХАРПЕР, день.
ХАРПЕР. Ты правильно сделал, что отравил ос.
ТОДД. Да, я думаю, всех ос надо уничтожить.
ХАРПЕР. Я вчера выходила, и когда я была на опушке леса, будто тень легла на землю, и это была туча бабочек, и они сели прямо за мной, и все деревья и кусты стали красными — так много их было. Две бабочки сели мне на руку, я перепугалась, одна запуталась у меня в волосах, но мне удалось их раздавить.
ТОДД. У меня нет проблем с бабочками.
ХАРПЕР. Они могут облепить лицо. Римляне кончали жизнь самоубийством с помощью сусального золота, они засовывали листочек золота в горло и перекрывали трахею, я считаю, с бабочками такое тоже возможно.
ТОДД. Я проходил мимо сада, там паслись лошади, и неожиданно осы ринулись на них с яблонь. Лошади неслись галопом и ржали от боли, у каждой голова как осиный рой. Хорошо бы она проснулась.
ХАРПЕР. Мы не знаем, сколько времени она шла.
ТОДД. Она правильно сделала, что пришла.
ХАРПЕР. Нельзя уходить вот так запросто, когда идет война.
ТОДД. Можно, если нужно спасаться.
ХАРПЕР. А ей надо было спасаться?
ТОДД. Она должна была добраться до безопасного места для перегруппировки.
ХАРПЕР. Разве это безопасное место?
ТОДД. Да, относительно безопасное. Все думают, что это просто дом.
ХАРПЕР. Коты вступили в войну на стороне французов.
ТОДД. Никогда не любил котов, от них пахнет, они царапаются, они тебя любят только потому, что ты их кормишь, они кусаются, у меня был кот, который так и норовил тебя цапнуть.
ХАРПЕР. Ты знаешь, что они убивают младенцев?
ТОДД. Где?
ХАРПЕР. В Китае. Они запрыгивают в колыбельки, когда никто не смотрит.
ТОДД. Но некоторые коты все же ничего.
ХАРПЕР. Не думаю.
ТОДД. Я знаю одного кота по соседству.
ХАРПЕР. Ты бы с этим поаккуратнее.
ТОДД. Но французы ведь не то чтобы наши враги. Это же не марокканцы или там муравьи.
ХАРПЕР. Не канадцы, не венесуэльцы и не комары.
ТОДД. Не инженеры, повара, дети до пяти лет, музыканты.
ХАРПЕР. Торговцы машинами.
ТОДД. Португальские торговцы машинами.
ХАРПЕР. Русские пловцы.
ТОДД. Таиландские мясники.
ХАРПЕР. Латышские стоматологи.
ТОДД. Нет, латышские стоматологи неплохо работают на Кубе. У них там дом недалеко от Гаваны.
ХАРПЕР. Но Латвия посылает свиней в Швецию. Стоматологи связаны с международной стоматомафией, вот кому они на самом деле преданы, стоматологам из Дар-эс-Салама.
ТОДД. Мы не обсуждаем Дар-эс-Салам.
ХАРПЕР. Ты что, хочешь оправдать резню в Дар-эс-Саламе?
Она пришла сюда, потому что ты в отпуске, и если кто-нибудь узнает, я буду виновата.
ТОДД. Это же только до завтра. Я ее разбужу. Через несколько минут.
ХАРПЕР. Ты видел передачу про крокодилов?
ТОДД. Да, но крокодилы — как они ухаживают за своими детенышами и носят их к воде в своей пасти.
ХАРПЕР. Кто угодно будет помогать своим детям.
ТОДД. Я просто хочу сказать, что я был бы не против иметь крокодилов на стороне наших союзников. Слушай, их же не остановить.
ХАРПЕР. Крокодилы — это зло, и противостоять крокодилам — это всегда правильно. Их кожа, их зубы, отвратительный запах тухлого мяса из пасти. Крокодилы поджидают, когда зебры начнут переходить через реку, разевают свои пасти, хватают слабых и утягивают их на дно. Крокодилы по ночам нападают на деревни и утаскивают детей прямо из постелей. Крокодилы поедают своих врагов медленно, откусывая сначала ступни, потом лодыжки, колени, добираются до гениталий, а если они торопятся, то идут по городу, откусывая головы. Крокодил может тащить дюжину голов так же бережно, как он переносит своих детенышей; утащит обратно к реке, и они будут качаться на воде, как трофеи, пока не сгниют.
ТОДД. Я просто хотел сказать, что мы могли бы их использовать.
ХАРПЕР. А эти милые пушистые водоплавающие птички, самая маленькая всегда отстает и кричит «Подождите, подождите», и это так опасно, потому что их могут съесть. И их мать готова пожертвовать собой, чтобы спасти их.
ТОДД. А дикие утки к ним относятся?
ХАРПЕР. Дикие утки вовсе не относятся к хорошим водоплавающим птицам. Все селезни насильники, и они на стороне слонов и корейцев. А крокодилы всегда зло.
