Андрей Тарковский - Сталкер. Литературная запись кинофильма.

Вдали от Писателя стоят Профессор и Сталкер.

СТАЛКЕР. Ну и везет же вам! Боже мой… да теперь… Теперь вы сто лет жить будете!

ПИСАТЕЛЬ. Да, а почему не вечно? Как Вечный Жид?

Писатель встает и идет к ним, поднимая пыль.

По-видимому, помещение за песчаным залом. Наверно, здесь была лаборатория. Все страшно запущенное, полуразрушенное. Комната рядом затоплена, в воде лежат и плавают колбы.

СТАЛКЕР. Вы, наверное, прекрасный человек! Я, правда, и не сомневался почти, но все же вы такую муку выдержали! Эта труба страшное место! Самое страшное… в Зоне! У нас его называют «мясорубкой», но это хуже любой мясорубки! Сколько людей здесь погибло! И Дикобраз брата тут… подложил. (Подходит к окну.) Такой был тонкий, талантливый… Вот послушайте:

Хорошо, правда? Это его стихи.

ПИСАТЕЛЬ. Что ты все юлишь? Что ты суетишься? Хорошо?..

СТАЛКЕР. Я просто…

ПИСАТЕЛЬ. Смотреть тошно!

СТАЛКЕР. Вы не представляете с-себе, как я рад! Это ведь не часто бывает, чтобы все дошли, кто вышел. А вы правильно вели себя! Вы – хорошие, добрые, честные люди, и я горжусь тем, что не ошибся.

ПИСАТЕЛЬ. Он, видите ли, рад до смерти, что все хорошо получилось! «Судьба»! «Зона»! Я, видите ли, прекрасный человек! А ты думаешь, я не видел, как ты мне две длинных спички подсунул?

СТАЛКЕР. Нет-нет! Вы не понимаете…

ПИСАТЕЛЬ. Ну конечно, куда мне! Вы меня извините, Профессор, но… я не хочу сказать ничего дурного, но вот этот гнус почему-то вас выбрал своим любимчиком…

СТАЛКЕР. Зачем вы так!

ПИСАТЕЛЬ. А меня…

Вбегает собака.

ПИСАТЕЛЬ. …как существо второго сорта, сунул в эту трубу! «Мясорубка»! Слово-то какое! Да какое ты право имеешь решать, кому жить, а кому в «мясорубки» лезть?!

Залитая водой комната. Посередине на стуле сидит Профессор. Писатель стоит у окна. Рядом садится Сталкер. Звонит телефон.

СТАЛКЕР. Я ничего не выбираю, поверьте! Вы сами выбрали!

ПИСАТЕЛЬ. Что я выбрал? Одну длинную спичку из двух длинных?

СТАЛКЕР. Спички – это ерунда. Еще там, под гайкой, Зона пропустила вас, и стало ясно (звонит телефон) – уж если кому и суждено пройти «мясорубку», так это вам. А уж мы за вами.

Телефон настойчиво звонит.

ПИСАТЕЛЬ. Ну, знаете ли…

СТАЛКЕР. Я никогда сам не выбираю, я всегда боюсь Вы не представляете себе, как это страшно – ошибиться… Но ведь кто-то должен идти первым!

ПИСАТЕЛЬ (снимает трубку). Да! Нет, это не клиника. (Кладет трубку.) Видите ли, «кто-то должен»! Как вам это нравится?

Профессор тянется к телефону.

СТАЛКЕР. Не трогайте!

Профессор берет трубку, набирает номер.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (по телефону). Да?

ПРОФЕССОР. Девятую лабораторию, пожалуйста!

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Одну минутку…

Профессор выходит из комнаты с телефоном.

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Слушаю.

ПРОФЕССОР. Надеюсь, не помешал?

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Что тебе надо?

ПРОФЕССОР. Всего несколько слов. Вы – спрятали, я – нашел, старое здание, четвертый бункер. Ты меня слышишь?

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Я немедленно сообщаю в корпус безопасности.

ПРОФЕССОР. Угу… Можешь! Можешь сообщать, можешь писать на меня свои доносы, можешь натравливать на меня моих сотрудников, только поздно! Я ведь в двух шагах от того самого места. Ты меня слышишь?

Теперь видно, что у Профессора на пальце обручальное кольцо.

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Ты понимаешь, что это конец тебе как ученому?

ПРОФЕССОР. Ну так радуйся!

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Ты понимаешь, что будет… Что будет, если ты посмеешь.

ПРОФЕССОР. Опять пугаешь? Да, я всю жизнь чего-то боялся. Я даже тебя боялся. Но теперь мне совсем не страшно, уверяю тебя…

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Боже мой! Ты ведь даже не Герострат. Ты… Тебе просто всю жизнь хотелось мне нагадить. За то, что двадцать лет назад я переспал с твоей женой, и теперь ты в восторге, что тебе наконец удалось со мной сквитаться. Ладно, иди, делай свою… гнусность. Не смей вешать трубку! Тюрьма – еще не самое страшное, что тебя ожидает. Главное, что ты сам себе никогда не простишь этого. Я знаю… Да я просто вижу, как ты висишь над парашей на собственных подтяжках!

Профессор кладет трубку.

ПИСАТЕЛЬ. Что это вы там такое затеяли, а, Профессор?

ПРОФЕССОР. А вы представляете, что будет, когда в эту самую Комнату поверят все? И когда они все кинутся сюда? А ведь это вопрос времени! (Возвращается в комнату.) Не сегодня, так завтра! И не десятки, а тысячи! Все эти несостоявшиеся императоры, великие инквизиторы, фюреры всех мастей. Этакие благодетели рода человеческого! И не за деньгами, не за вдохновением, а мир переделывать!

СТАЛКЕР. Нет! Я таких сюда не беру! Я же понимаю!

ПРОФЕССОР. Да что вы можете понимать, смешной вы человек! Потом, не один же вы на свете сталкер! Да никто из сталкеров и не знает, с чем сюда приходят и с чем отсюда уходят те, которых вы ведете. А количество немотивированных преступлений растет! Не ваша ли это работа? (Расхаживает по комнате.) А военные перевороты, а мафия в правительствах – не ваши ли это клиенты? А лазеры, а все эти сверхбактерии, вся эта гнусная мерзость, до поры до времени спрятанная в сейфах?

ПИСАТЕЛЬ. Да прекратите вы этот социологический понос! Неужели вы верите в эти сказки?

ПРОФЕССОР. В страшные – да. В добрые – нет. А в страшные – сколько угодно!

ПИСАТЕЛЬ. Да бросьте вы, бросьте! Не может быть у отдельного человека такой ненависти или, скажем, такой любви… которая распространялась бы на все человечество! Ну деньги, баба, ну там месть, чтоб начальника машиной переехало. Ну это туда-сюда. А власть над миром! Справедливое общество! Царство Божье на земле! Это ведь не желания, а идеология, действие, концепции. Неосознанное сострадание еще не в состоянии реализоваться. Ну, как обыкновенное инстинктивное желание.

Сталкер, до того смотревший на Писателя с интересом, встает.

СТАЛКЕР. Да нет. Разве может быть счастье за счет несчастья других?

ПИСАТЕЛЬ. Вот я совершенно ясно вижу, что вы замыслили сокрушить человечество каким-то невообразимым благодеянием. А я совершенно спокоен! И за вас, и за себя, и уж тем более за человечество, потому что ничего у вас не выйдет. В лучшем случае получите вы свою Нобелевскую премию, или, скорей всего, будет вам что-нибудь такое уж совсем несообразное, о чем вы вроде бы и думать не думаете. Телефонное… Мечтаешь об одном, а получаешь совсем другое. (Включает рубильник. Вспыхивает свет.)

СТАЛКЕР. Зачем вы? (Лампочка перегорает.)

ПИСАТЕЛЬ. Телефон… Электричество… (Подбирает коробку с лекарством.) Смотрите, замечательное снотворное. Сейчас такого уже не выпускают. Откуда здесь столько?

СТАЛКЕР. Может быть, пойдем туда? Скоро вечер, темно будет возвращаться.

Профессор выходит из комнаты.

ПИСАТЕЛЬ. Между прочим, я прекрасно вижу, что все эти чтения стихов и хождения кругами есть не что иное, как своеобразная форма принесения извинений. (Выходит из комнаты.) Я вас понимаю. Тяжелое детство, среда… Но вы не обольщайтесь. (Писатель до того вертел в руках то ли ветку, то ли проволоку. Теперь он ее скрутил и надел на голову наподобие тернового венца.) Я вас не прощу!

СТАЛКЕР. А вот этого не надо, я прошу вас… (Выходит из комнаты.)

На полу лежит и скулит собака. В углу у стены два обнявшихся скелета. Открываются и закрываются ставни.

СТАЛКЕР (за кадром). Профессор, подойдите к нам.

Профессор идет от окна к Писателю и Сталкеру по краю затопленного зала. В воде лежат и плавают колбы.

СТАЛКЕР. Одну минуточку, не надо торопиться.

ПИСАТЕЛЬ. А я и не тороплюсь никуда.

Сталкер отходит от них. Слышно, как поют птицы. Сталкер садится на корточки перед входом куда-то.

СТАЛКЕР. Я знаю, вы будете сердиться… Но все равно я должен сказать вам… Вот мы с вами… стоим на пороге… Это самый важный момент… в вашей жизни, вы должны знать, что… здесь исполнится ваше самое заветное желание. Самое искреннее! Самое выстраданное! (Подходит к ним.) Говорить ничего не надо. Нужно только… сосредоточиться и постараться вспомнить всю свою жизнь. Когда человек думает о прошлом, он становится добрее. А главное… (Пауза. Идет к Комнате.) Главное… верить! Ну, а теперь идите. Кто хочет первым? Может быть, вы? (Писателю.)